– Ах ты, гад ползучий! Я тебя сейчас раздавлю на месте! – ужом завертелся Бобров. Заварзин, не боясь, подошел вплотную к воротам. Бобров через прутья ворот ухватил его за ворот пуловера. – Ты ручонки-то убери! – с нажимом произнес Заварзин. – Тебя предупреждали по-хорошему, чтобы убирал свою мокрощелку? Ты не внял? Не внял! Вот и пеняй на себя. Хреновый ты отец! О здоровье дочери совсем не заботишься. Бобров с силой сжал мягкую трикотажную ткань и потянул Заварзина на себя. Подскочивший охранник саданул ему по пальцам чем-то, лязгнувшим по металлической решетке. Я выдернула ствол и направила ему в лицо. В левой руке я сжимала гранату. Глядя прямо в глаза Заварзину, четко проговорила: – Если не откроете по-хорошему – бросаю во двор. Дом взлетит на воздух вмиг, и вы вместе с ним. – Ты кто такая, шалава? – воззрился на меня Заварзин. – Ну?! – повторила я, вскидывая руку. – Леша, открой, – нехотя приказал Заварзин. Охранник достал ключи и отпер ворота. Бобров тут же проскочил внутрь и набросился на Заварзина. Не убирая гранаты и пистолета, я тоже подошла. Я уже поняла, что охранник присутствует в единственном экземпляре, следовательно, опасаться нечего: с ним и Заварзиным я легко управилась бы сама, даже не прибегая к взрывным устройствам. – Значит, признаешь, что это ты подстроил, гад? – тряся конкурента за грудки, кричал Бобров – Признаешь? – Ничего я не признаю! – отталкивая его обеими ладонями, сказал Заварзин, косясь на гранату. – А я подтверждаю, – твердо произнесла я. – Что ты в моем присутствии открыто признался в срыве концерта в ДК «Россия» и организации покушения на Екатерину Боброву. Надо будет – найдутся и другие свидетели. Сопляки твои с взрывчаткой самопальной уже во всем сознались! Я, конечно, блефовала. Но это не было пустым звуком. В принципе доказать все не составляло труда: я видела, как самого ярого юнца, оравшего оскорбления в адрес Камиллы и метнувшего на сцену бутылку с взрывоопасной смесью, задержала милиция. Следовательно, он сейчас в отделении, и за погром, устроенный в ДК, его так просто не отпустят. У меня не было сомнений, что он намеренно действовал провокационно, нанятый Заварзиным. И выбить из него показания будет несложно. Заварзин криво ухмыльнулся, но продолжал держаться нахально и вызывающе. – Ты ментовская подстилка, что ли? – спросил он. Я очень не люблю, когда мне хамят, а тем более оскорбляют. И с удовольствием саданула рукояткой ствола по наглой роже Заварзина. Из носа его брызнула кровь, и я еще раз впечатала ему по лицу. Растерявшийся охранник бросился было к своему шефу на подмогу, но я ударом ноги сбила его на землю и несколько раз врезала по почкам. Заварзин попытался ударить меня в ответ, но я увернулась и быстро завела его руку за спину, оставив его в полусогнутом положении. Бобров быстро обошел его и заглянул поверженному противнику в лицо. – Слушай сюда, Заварзин! – свистящим шепотом с ненавистью проговорил он. – Тебе конец, понял? Это я тебе обещаю! Если бы речь шла о деньгах, я бы, может, и наплевал. Но речь идет о моих детях. И такого я не прощаю. Я доведу это дело до конца, чего бы мне это ни стоило! – Каких детях? – подал голос Заварзин. – Хватит валять дурака! – оборвала его я. – Михаила Боброва ты заказал? – Чего? Охренела, что ли, дура? – огрызнулся Заварзин, и я еще несколько раз от души врезала ему пистолетом, теперь уже по полулысой квадратной башке, наблюдая, как на ней одна за другой вскакивают шишки. – Ты моего сына убил? – тонким голосом от перехватившего дыхания вскрикнул Бобров и скривился – видимо, снова дало знать о себе сердце. – Какого сына, вы что? – задергался Заварзин. – На хрен мне твой сын сдался? Мне и дочь-то твоя не сдалась, я тебя просто предупредил, чтобы ты ее убрал! – Два дня назад был убит Михаил Бобров. Убийство заказное, оружие найдено. И дело за малым: поймать киллера, а уж он заказчика покрывать не будет! Причем киллер давно в розыске, так что к делу подключилось ФСБ! – напропалую говорила я. – Суши сухари! – прошипел Бобров. – Ты рецидивист, так что теперь на нары отправишься надолго! Зуб на тебя в городе у всех: и у властей, и у ментов, и даже у бандитов! За тобой никого нет, а купить всех у тебя денег не хватит! Заварзин злобно вырывался, но признавать вину отказывался категорически: – Я никого не убивал! Сроду на мне мокрых дел не было! И это убийство вы мне не пришьете! – Да менты с удовольствием на тебя его повесят! – пообещала я. – Им за счастье такого урода в тюрьму упечь! В наших с Бобровым аргументах была большая доля истины, и Заварзин сам это понимал. Он повернул голову и снизу вверх взглянул на Боброва. – Я не убивал твоего сына, – проговорил он. – В натуре, не убивал, гадом буду. С девкой – да, я приказал фонограмму испортить. Чтобы не выделывалась слишком. Но убийство – не мой грех. Все это время я держала в кармане включенный диктофон. С удовлетворением отметив, что Заварзин фактически признал себя виновным в срыве концерта в ДК, я мысленно поставила себе хорошую оценку. Это уже плюс. Но… Убийство Михаила Боброва ему не пришьешь. Нет у меня оснований сдавать его Авдеенко, нет. Майор не будет рад такому раскладу: попробуй докажи, что это Заварзин! А киллер… Его четыре года поймать не могут. Где ж гарантии, что поймают сейчас? К тому же если он матерый, не факт, что выдаст заказчика. Словом, пока речь шла только об испорченной фонограмме, что по сравнению с убийством выглядело детской шалостью. Однако я все-таки набрала номер майора Авдеенко. Жора, наслышанный о происшествии в ДК и замученный поступающим оттуда задержанным молодняком, подъехал быстро. Он был рад передать их допросы своим сержантам, а самому заняться более интересными делами. Кратко описав ему ситуацию и передав пленку с записью голоса Заварзина, понаблюдала, как майор распорядился провести обыск в доме, уже изъяв у охранника пистолет. Поняв, что эта канитель надолго, я быстренько сказала Жоре: – Ну, мы больше не нужны? – Нет, – махнул тот рукой, и мы с Бобровым пошли в машину. – Ну что, ваша душенька довольна? – устало спросила я, заводя мотор. – Не знаю, – одними губами ответил задумчивый Бобров. – Я не уверен, что это он убил Мишку. ГЛАВА ШЕСТАЯ На следующее утро я позвонила майору Авдеенко и выяснила, что концерт в ДК «Россия» был полностью сорван, что Арсений Торквадзе после всего случившегося даже не появился на сцене, что естественно, а также, что сумма ущерба составляет несколько сотен тысяч рублей – так, во всяком случае, оценила его администрация ДК. И все получается очень удачно с взятием Заварзина, поскольку на безмозглых сопляков вешать возмещение этого ущерба бесполезно, а у Заварзина средства имеются. К тому же в его доме был обнаружен героин, и майор радостно потирал руки: закрыв Заварзина, он оказывал хорошую услугу городу и мог рассчитывать на благодарность начальства. И все бы хорошо для майора, только вот по убийству Михаила Боброва Заварзин никак не колется, и это значит, что до окончания моей работы по охране Боброва-старшего еще неизвестно сколько времени… С утра мы с Бобровыми поехали навестить Камиллу. Подходя к палате, увидели выходившего из нее Вадика в накинутом белом халате. – Ну как она? – спросил Всеволод Евгеньевич. – Нормально, – кивнул тот. – Думаю, скоро выпишут. Она сама уже просится домой. Всеволод Евгеньевич толкнул дверь в палату. Камилла лежала на широкой полированной кровати с сине-голубым постельным бельем. Возле нее на тумбочке в широкой банке стоял огромный букет роз от Вадика, на этот раз они были белыми. – Катюша, ну как ты? – целуя дочь в щеку, спросил Бобров. Лариса подошла следом и тоже поцеловала Камиллу. – Все нормально. Папа, я хочу домой! – со слезами в голосе проговорила та. – Я не могу больше здесь оставаться! Мне скучно и плохо, и у меня уже ничего не болит! – Покажи ноги! – попросила мать. Камилла откинула одеяло. Ступни ног ее были забинтованы. В этот момент в палату вошел врач. – У нее небольшое нервное потрясение, вызванное стрессом, – принялся перечислять он. – Ожоги нетяжелые, первая и вторая степень. В принципе можно ее и домой забрать. Но можете и оставить – как пожелаете. – Домой, домой! – сейчас же запросилась Камилла. – Ну хорошо, хорошо! – махнул рукой отец. – Домой так домой. Сам же он, подумав немного, посмотрел на часы и повернулся к жене: – Лара, значит, ты забирай Катюшу и езжайте домой. Справитесь? – А ты опять куда? – с тревогой спросила жена. – В магазин, – вздохнул тот. – Что поделаешь, нужно же там появляться. Бизнес есть бизнес. – Только будь осторожен, – попросила Лариса, помогая одеться Камилле, которая уже сидела на постели. Мы же отправились в «Золотые нити». По дороге Бобров достал какие-то бумаги из портфеля и принялся просматривать. – Практически два дня отсутствовал, – пояснил он мне. – Теперь все лично проверять… И кассу, кстати, за оба дня проверить! В общем, нужно нормально поработать. Однако день сложился так, что нормально поработать не удалось. Поначалу все шло как обычно. Заходили покупатели, примеряли украшения, покупали… Охранник спокойно стоял у входа, продавцы рекламировали товар. Но какое-то ощущение смутной тревоги не покидало меня. И настроение девушек было каким-то мрачноватым. Шутки почти не слышались, и даже обедать девчонки пошли молча и поодиночке, хотя обычно предпочитали вдвоем. Видимо, осенняя хандра постепенно распространялась на всех. Особенно я обратила внимание на Наташу Кравцову. Лицо ее было озабоченным и каким-то чересчур серьезным, к тому же бледным. Да и накраситься Наташа сегодня то ли не успела, то ли не захотела. Одежда же ее совсем не соответствовала лицу: Наташа надела серебристое платье на тоненьких бретельках, абсолютно не по сезону, и переобулась в ярко-красные туфли на высоких шпильках. – Что это ты так вырядилась? – подозрительно спросила Виктория. – Лето вспомнила, – не глядя на нее, ответила Наташа. – Тогда бы уж хоть губы накрасила, – продолжала Вика, но Наташа не стала ничего отвечать. – Ты не заболела, часом? – обратилась к ней другая девушка. Наташа лишь отрицательно замотала головой. Когда подошло время обедать, она отказалась от еды и прошла в туалет. Оттуда она вышла совершенно другой: со свежим, даже несколько ярковатым макияжем и уложенными с помощью геля волосами. – Вот теперь совсем другое дело! – похвалила ее Виктория, глядя на коллегу немного удивленно.