Наташа тем временем прошла в кабинет Боброва и попросила: – Всеволод Евгеньевич, можно я сбегаю в аптеку через дорогу? У меня раскалывается голова. – Возьми у меня «Пенталгин», – тут же отодвинул ящик стола Всеволод Евгеньевич. – Нет, спасибо, мне он не помогает, – отказалась Наташа. – К тому же мне нужно кое-что еще. – Ну иди, – пожал плечами Бобров. – Ты же ненадолго? – Спасибо, – ответила Наташа с печальной улыбкой. – Вы очень добрый человек… Бобров смутился, покачал головой и сказал лишь: – Оденься потеплее, там холодно. Наташа кивнула на ходу, не оборачиваясь. Бобров, вздохнув, вновь погрузился в свои бумаги. Наташа накинула куртку поверх тонкого платья и вышла из магазина. Я прохаживалась по торговому залу и бросала взгляды на охранника, игравшего в какую-то игру на сотовом телефоне. День опять был дождливым, и посетителей было немного. Однако даже при небольшой загруженности девушек я вскоре обратила внимание на то, что Наташа что-то долго отсутствует. Подождав некоторое время, выглянула на улицу. Девушки не было, дверь аптеки через дорогу была открыта. – Наталью не видел? – спросила я охранника. – У-у, – отрицательно отозвался он. Я вздохнула и решила пройти в аптеку посмотреть. Дошла до угла и остановилась, дожидаясь, когда красный сигнал светофора сменится зеленым. Я уже прошла до середины дороги, как вдруг увидела тень, скользнувшую откуда-то сверху, со здания двенадцатиэтажного НИИ, что рядом с аптекой. Затем послышался отчаянный женский крик, а следом о землю ударилось что-то темное и тяжелое и застыло на черном от дождя, мокром тротуаре… – А-а-а! – продолжала голосить женщина, прижавшись к стене здания. – А-а-а! Я рванула туда, оказавшись на месте в две секунды. С тревогой вглядываясь в раскинутое на асфальте тело с неуклюже подогнувшейся внутрь ногой в красной туфельке на шпильке, уже понимала, что ошибки нет: на тротуаре лежала Наташа Кравцова… Капли дождя падали на ее бледное лицо, размывая только что нанесенный макияж, темнело, намокая, красивое открытое платье, куртка съехала набок, обнажая голое плечо… Быстро проверив пульс и дыхание и убедившись, что все признаки жизни отсутствуют, я медленно выпрямилась и пошла вдоль тротуара, бросив на ходу одному из прохожих, остановившихся возле тела: – Вызовите милицию. «Скорая» уже не поможет… В магазине я прямиком прошла в кабинет Боброва. Он был снабжен жалюзи, которые сегодня были задернуты, так что видеть происходящее на улице Всеволод Евгеньевич не мог. Однако он сказал мне, едва я появилась: – Что там за крики на улице? Машина, что ли, кого сбила? – Нет, – плотно закрывая дверь и поворачивая замок, ответила я. – Боюсь, что хуже… И я рассказала ему о том, что только что наблюдала своими глазами. У Боброва вытянулось лицо, он приподнялся со стула и выглянул в окно через жалюзи, словно надеясь, что я все придумала. А там уже стояла милицейская машина и «Скорая помощь». Послышался робкий стук в дверь. Бобров встал и открыл ее. Показалось испуганное лицо охранника. – Всеволод Евгеньевич, – шепотом сказал он. – Там это… Вроде Наташка… – Вроде в огороде! – взвился Бобров. – А ты что, спишь, что ли, и ничего не видишь? – Я магазин охраняю! – оправдываясь, произнес охранник, но Бобров уже не слушал его. Он подбежал было к дверям, высунулся на улицу, потом резко остановился и задумался. – Всеволод Евгеньевич, пока лучше туда не ходить, – ухватила я его за плечо. – Сами придут, когда узнают, что она здесь работала. – Что вообще произошло? – Закрывая магазин, повернулся Бобров к сотрудникам: – Что с ней случилось? Девушки испуганно переглядывались и пожимали плечами. – Она с кем-нибудь делилась? Рассказывала что-то? – продолжал вопрошать директор. – Она с утра плохо себя чувствовала и была грустная, – сказала одна из девушек-продавцов. – Она что же, сама, что ли, спрыгнула? – спросил у меня Бобров. – Не знаю, я не видела самого прыжка. Но боюсь, что да, хотя нельзя исключать и другой вариант. Где ее вещи? Бобров посмотрел на девушек. – Вот ее сумка. – Вика достала из-под прилавка лакированную алую сумку. – Кассу проверьте! – немедленно приказал Бобров, и Вика тут же метнулась к кассовому аппарату, за которым работала Наташа. Я пока что открыла сумку. Косметика, расческа, сотовый телефон, ключи, шоколадка, еще какая-то мелочь… – Смотрите! – вскричала вдруг Вика. Все обернулись к ней. Вика с каким-то ужасом показывала на лежавший внутри кассового аппарата белый тетрадный листок с какой-то надписью. Мы с Бобровым одновременно подошли и заглянули в него. Синей шариковой ручкой там было написано: «Как ты мог так поступить? Я тебе так верила, а ты… У меня нет сил вынести это. Прощай». Бобров заглянул в кассовый аппарат. Больше там, кроме денег, аккуратно разложенных по ячейкам, не было ничего. – Это ее почерк? – подняв листок высоко над головой, спросил он. Так как все стояли не двигаясь, Бобров повысил голос: – Я обращаюсь ко всем! Девушки неуверенно подошли и тоже посмотрели. – Да, это Наташа писала, – подтвердила одна из них. – Очень интересно, – проворчал Всеволод Евгеньевич. – Это что же получается? Предсмертная записка? – По всей видимости, да, – сказала я, незаметно убирая сотовый телефон девушки в карман. Бобров, нахмурив брови, расхаживал по магазину взад-вперед. Все молчали, напуганные общей бедой. Наконец Всеволод Евгеньевич резко остановился и, повернувшись к персоналу, произнес: – Все по местам. Работаем, как и прежде. До прихода милиции. И быстро прошагал в свой кабинет. Я вышла на крыльцо магазина и закурила. Мне очень не нравилась эта история. Нелепая смерть Наташи, дурацкая записка без имени и подписи, оставленная ею, не давали мне покоя. Я чувствовала, что это неспроста, что все это связано с Бобровым. Но чувства к делу не пришьешь, а я привыкла действовать. И путь проверить свои догадки видела только один. Пройдя к Боброву и коротко изложив ему свои планы, я добавила: – Вам здесь без меня все равно ничего не угрожает, а я постараюсь все завершить как можно скорее и вернуться. – Думаете, есть связь? – не очень уверенно спросил Всеволод Евгеньевич, но спорить со мной не стал. Выяснив у него адрес Наташи Кравцовой, я села в машину и отправилась по нему. Позвонив несколько раз и убедившись, что в квартире никого нет, я просто вскрыла ее отмычкой и прошла внутрь. Однокомнатная квартирка в высоком доме с одним подъездом была совсем крохотной. Оглядевшись с порога и сразу прикинув, с чего и как начать поиски, я приступила… Начала я с кухни. По счастью, Наташа не хранила в ней кучу банок и пакетов с крупами и прочей сыпучестью, поэтому мне не пришлось перетрясать все подряд. Быстро просмотрев полки в шкафчиках, я перешла к антресоли, затем для очистки совести заглянула и в холодильник. Нигде ничего, что могло бы меня зацепить, не обнаружилось. Присев покурить и стряхивая пепел в блюдце, я немного передохнула. Затем перешла к комнате. В ней было совсем немного мебели, так что обыск много времени не занял. Удивило меня отсутствие письменного стола, но, возможно, Наташе он был просто не нужен. Никаких личных бумаг, да и прочих документов я не обнаружила. Шкаф с одеждой, довольно дорогой, но немногочисленной, диван да тумбочка с телевизором – вот и весь набор. Начав с самого простого, я дошла до шкафа. Полки с бельем меня разочаровали: обычно люди прячут там деньги или что-то важное. Но не деньги меня интересовали, хотя я бы не удивилась, найдя их здесь. Но денег тоже не было. Осталось только методично просмотреть всю одежду. Я не была уверена, что это даст какой-то результат, я даже вообще не была уверена, что здесь хранится что-то важное для меня, но дело есть дело, и я привыкла все проверять досконально. Взгляд мой упал на черный с серебристой вышивкой пиджачок, в котором видела Наташу в прошлый раз, то есть два дня назад. Рука моя сама потянулась к нему, скользнула в боковой карман и… извлекла из него маленькую кассету с пленкой – такую, которую вставляют в видеокамеру. Тщательно упаковав ее в платок, я убрала кассету в свою сумку. Больше надеяться на то, что я найду что-то интересное, не приходилось, тем не менее я довела обыск до конца, осмотрев даже коридор и туалет с ванной. Больше делать у Наташи мне было нечего, и я, не задерживаясь без нужды, вышла из ее квартиры. Позвонила Боброву и услышала, что в магазин уже пришла милиция и теперь допрашивает всех сотрудников, включая его самого. Милиции честно продемонстрировали записку и личные вещи Наташи, только вот никто не знает, куда делся ее сотовый телефон. – Ну пусть посмотрят на крыше двенадцатиэтажки, – посоветовала я. – Чем черт не шутит. Я задержусь еще на часок, появились кое-какие наметки. Потом позвоню. И, получив согласие Боброва, отправилась к себе домой. Тетя Мила куда-то ушла, и я, не теряя времени, прошла в свою комнату и первым делом принялась за просмотр пленки. С первых же кадров у меня не осталось сомнений в том, что это пленка из камеры, установленной в магазине «Золотые нити», а точнее, из кабинета Всеволода Евгеньевича. На ней я увидела и себя саму, и хозяина кабинета, и многое из того, что происходило в тот самый день, когда я впервые появилась в магазине. Я внимательно смотрела, хотя пока что ничего интересного не было. Запись прервалась и тут же возобновилась снова. Судя по всему, это уже было утро следующего дня. Кабинет Боброва был пуст, а через некоторое время я увидела, как к столу Всеволода Евгеньевича приближается фигура и открывает ящик его стола. Вот фигура протягивает руку с зажатым в ней белым свертком и быстро опускает его в выдвинутый ящик. Затем она поднялась с колен и воровато осмотрелась по сторонам. Камера зафиксировала крупным планом лицо. Большими, чуть испуганными глазами прямо на меня смотрела Наташа Кравцова… Затем она сделала шаг вперед, протянула руку, и запись оборвалась: Наташа вытащила кассету из камеры. Больше, естественно, на пленке ничего не было. Я просмотрела ее повторно, на этот раз еще внимательнее. Больше ничего любопытного. Ясны мне были две вещи: Наташе кто-то поручил подбросить пистолет своему начальнику. Видимо, это был тот самый таинственный некто, кому была адресована ее предсмертная записка. Я достала сотовый телефон Наташи и перешла к просмотру его содержимого. Увы, списки всех вызовов были удалены, и я полезла в текстовые сообщения. К моей радости, сообщения были на месте. Их было не очень много, в пределах десятка, и большинство сводилось к не особо содержательным типа «привет как дела» или «ты где?». Но вот одно очень привлекло мое внимание. Сообщение гласило: «Вова, спасибо огромное за диск, фильм просто чудесный! Люблю!». СМС было отправлено три дня назад. Но не его текст насторожил меня, а номер, на который оно было отправлено. У меня блестящая память на цифры. Так было с детства плюс регулярные упражнения в Ворошиловке, которые довели мое умение запоминать длинные комбинации до совершенства. И все же я решила уточнить. Набрав Боброва и выяснив, что он до сих пор еще в магазине, я поехала туда. Милиции уже не было, и Бобров вкратце рассказал мне о том, как их допрашивали. Выслушав, я попросила: – Всеволод Евгеньевич, дайте мне ваш сотовый. Бобров немного удивился, но все же протянул свою трубку.