Я шла по просёлочной дороге и думала: «Может, заглянуть в гости в эту избушку? Спросить соли или дорогу к источнику?» Странная робость прокралась в моё сердце и никак не давала ступить мне за калитку заветного дома: «Но ведь никому не сказала, куда направилась! А вдруг тут что-то нечисто, кто тогда меня спасет!?» Однако подумалось и про старую, немощную женщину. Если ей нехорошо или случилось что, а я прошла мимо? Конечно, любопытство и беспокойство перевесили здравый смысл. Его отчаянный писк напрочь заглушили жажда познания и желание помочь. Несмело открыв скрипучую калитку, я словно заступила во владения таинственных сил. И вот я оказалась, где хотела, но стояла у забора и робко переминалась с ноги на ногу. Зачем пришла? Минутная слабость, не иначе! Внезапно я ощутила, как кто-то резко потянул меня за подол платья. Похолодев от ужаса, я медленно повернула голову в ту сторону и… встретилась глазами с козой. Она беззаботно жевала пеструю ткань, словно платье было её, а вовсе не моё. От возмущения я потеряла дар речи: платье было моим любимым! Пёстрый штапель, нежно струившийся по всему телу, надежно оберегал меня от жары и неловких ситуаций. Обычно искупавшись в речке, я незаметно скидывала под платьем мокрый купальник и шла в струящемся штапеле домой, обвеваемая знойным летним ветерком. И кто-то посмел зажевать мою любимую ткань! Неожиданно я вышла из странного ступора и попыталась забрать принадлежащее мне по праву. Коза заупрямилась и мотнула головой в противоположную сторону. От такого наглого сопротивления я раззадорилась ещё больше и принялась разжимать её непрерывно работающие челюсти. Она неожиданно заблеяла жалобно и истошно. В этот момент дверь избушки со скрипом отворилась и послышался сочный старческий баритон: – Кто там мою Дуню обижает!? Сейчас всыплю! Подпрыгнув от неожиданности, я повернула голову в сторону голоса и замерла в изумлении. На меня смотрел подтянутый пожилой мужчина в спортивных брюках. Гневно заломив кустистые брови, он сверкал молниями своих чёрных глаз. – Ваша коза… она жуёт моё платье… любимое, – чуть не плача, пролепетала я. – Ох, простите, Дуня – большая любительница нежных тканей! Бодро сойдя с крыльца, пожилой хозяин подошёл к своей козе и ласково предложил ей яблоко. Дуня немедленно выплюнула платье и аппетитно захрустела новым угощением. Я посмотрела на свой зажеванный подол. Моё лицо, очевидно, отразило все оттенки грусти, и хозяин вдруг взялся меня утешать: – Вы знаете, платье нисколько не потеряло в своей красоте! Почти не заметно! Но Вы можете зайти в дом и немного застирать его, так оно расправится быстрее и освежится! Я нехотя согласилась, не зная, чего ожидать от хозяина тихой козы-любительницы красивых платьев. И ведь совершенно забыла, зачем проникла на чужой участок и как стремилась увидеть загадочную избушку изнутри! Понуро шествуя за бодрым старичком, я чувствовала спиной, что Дуня замыкает нашу процессию, и справедливо опасалась повторений её нападок. Но коза оказалась умнее: опыт и чутьё подсказывали ей, что нужно уметь правильно просить в правильном месте. Поэтому она чуть слышно подошла к избушке, и, лишь только хозяин заступил за порог, трепетно и нежно заблеяла, склонив голову набок. Старичок умилительно улыбнулся и пошёл за новым угощением для своей Дуни. Они были друг у друга одни – родные и близкие, человек и коза. И хотя их взаимная нежность сквозила одиночеством, всё же было приятно наблюдать, как два существа живут в любви и заботе. Я несмело ступила за порог и очутилась в ином измерении. Все стены бревенчатого дома были увешены ходиками с кукушками. Они тикали ровно и чётко, словно отмеряли шаги на плацу. В сенях висели веники ароматных засушенных трав и какие-то неведомые приборы, напоминающие о море и странствиях. В основной комнате было тепло от большой русской печки и вкусно пахло тёплым молоком и блинами. На круглом столе посередине комнаты лежали книги, листы бумаги, стояли коробки с чаем и сахаром и большие глиняные кружки. У окна уютно расположилась качалка с пледом. На ней чинно возлежала угольно-чёрная пушистая кошка и дремала, тем не менее, чутко навострив уши. Помимо ходиков на стенах висели разнообразные карты. На них было много синего и голубого цветов. Наконец, в углу на вешалке мною была обнаружена скромно висящая там капитанская фуражка. Вот уж не думала, что вместо избушки старушки-ведуньи попаду в убежище старого морского волка! Завороженно разглядывая белую с золотом фуражку, я и не заметила, как в комнату вошел сам хозяин. – Интересуетесь моряками на пенсии? – усмехнулся он. – Я? Простите… у Вас тут необычно, я ещё не видела столько всего в деревенском домике! – с восторгом отозвалась я. – Всяко бывает! Вообще-то это домик моей мамы, она местной травницей была, людям помогала в разных делах… А я вышел на пенсию и поселился тут. Куда ещё пристать капитану дальнего плаванья? – с улыбкой проговорил он. – Значит, тут всё-таки жила бабушка-ведунья! Я вот всё ходила мимо Вашего домика и думала, что внутри живёт именно такая старушка. Но никого не было видно, всегда тишина. И мне стало интересно, кто же тут, может, помощь нужна, и вот, решилась… – робко призналась я. – А тут Дуня, а Вы и не ждали! Она коза-разведчица, тихо подкрадывается, изучает, почти не блеет. Пугает всех моих посетителей без исключения! Лучше сторожевой собаки! – засмеялся хозяин. – Но Вы располагайтесь! Любопытство и тревога за ближнего – лучшие женские благодетели, сегодня их и не сыщешь уже! А в сенях ванная есть, давайте провожу! – с этими словами он проводил меня в чистую и светлую ванную, обставленную на современный лад. Пока я приводила в порядок своё любимое платье, в голове роились самые разные мысли. Кто же хозяин избушки по-настоящему, правдивы ли его рассказы? Почему его не видно и не слышно днём? Даже коза у него тихоня! Не натворил ли он чего-то такого нехорошего, что приходится скрываться и вести замкнутый образ жизни? Чем больше я размышляла обо всём этом, тем тревожнее мне становилось. Взрослая разумная женщина, а сунулась в чужой дом, в уединенное место одна, никому не сообщив! Какая глупость! Кажется, я произнесла это вслух… Когда я всё же решилась покинуть безопасную и светлую ванную, выйдя обратно в космос загадочной избушки, все мои органы чувств оказались затронуты и удивлены. Нос ощутил сладко-сливочный аромат свежей сдобы, до ушей донёсся звон лёгкой фарфоровой посуды и звуки разливаемого горячего чая, а глазам и вовсе предстала необыкновенная картина. Круглый стол был освобожден от гнета бумаг и разложенных на нём прежде книг. Теперь на нём царил пузатый, светящийся золотом самовар. Подле него прямо на скатерти восседала черная, пушистая кошка. У её лап располагалось блюдце тончайшего белоснежного фарфора и такая же кофейная чашечка с молоком. Стол был уставлен разной чайной снедью – мисками с вареньем, мёдом, печеньем, блюдами с дымящимися блинами и горячими, сдобными булочками. Кошка сидела аристократично вытянувшись, с безразлично-выдержанным видом царственной особы. Иногда она аккуратно трогала передней лапкой кусок горячей булочки на своём блюдце. Не удовлетворенная искомым, она продолжала терпеливо ждать, когда её лакомство, наконец, остынет. В ней было столько достоинства и самодостаточности, а в совершенно преобразившейся гостиной столько умиротворения и домашнего, праздничного уюта, что я немедленно устыдилась своих прежних трусливых мыслей о нечистоте помыслов хозяина жилища. Послышался шорох, и где-то в углу комнаты отворилась дверь. Из неё неуклюже вышел хозяин дома, нагруженный тарелками с блинами. Румяный и довольный, он направился к столу. Любовно сгрузив с себя дымящееся угощение, он заметил гостью, и, крякнув, отодвинул для неё тяжёлый резной стул. – Прошу! – важно произнес он. – Мы с Матильдой всегда рады гостям! Да, кстати, забыл представиться! Эдуард! А Вы, фея Фиалка? – Очень приятно! Почему Фея Фиалка? Я просто Настя! – удивилась я и села на предложенный стул. – Потому что Вы Фея! Глаза фиалковые, а платье волшебное! Вон как Дуня его зажевала с аппетитом, а она разборчивая, хотя кажется, что это не так! Я смутилась и почувствовала, как пылают мои щёки. Таких изысканных комплиментов от мужчины мне ещё слышать не доводилось. Это было так странно и волнительно – слышать их от совершенно незнакомого пожилого мужчины, ведущего замкнутый образ жизни. Не зная, что и сказать ему, я буркнула «спасибо» и опустила глаза на свою тарелку. Хозяин истолковал мой взгляд, как ожидание угощения, и немедленно положил мне всякой снеди: румяных булочек, блинов, конфет. Да так щедро, что я ахнула от неожиданности. – Боитесь за фигуру, Фея Фиалка? – усмехнулся он. – Не то что бы очень… но я столько никогда не ела… – робко ответила я, уже и не споря с ним про моё звание феи. – А Вы попробуйте! Вдруг сейчас Вам это нужно? Да не бойтесь так! Я не откармливаю девиц себе на обед! Лучше уж поговорить с ними да полюбоваться, чем съесть! – засмеялся Эдуард, предлагая мне сметану и варенье к блинам. – Ладно… – пролепетала я. – И откуда такая кроткая и женственная нимфа взялась, интересно? – загадочно проговорил Эдуард. – Из чащи леса, где растёт одолень-трава и воют голодные волки, конечно! – пошутила я откусывая кусочек булочки. Матильда недовольно мявкнула и повернула голову к хозяину. – Да, вот и кошка моя сердится: говорит, негоже такими вещами шутить! Или Вы знаете, что такое одолень-трава и где она растёт? – нахмурился он. – Волшебная трава, защитная, в магии используется! – ляпнула я, не подумав. – Интересные познания! А ещё это сакральный славянский символ, обережный, и трава эта на нём узором выведена. Знали об этом? – хозяин сощурил глаза и хитро посмотрел на меня. – От бабушки слышала, – коротко ответила я и погрузилась своим вниманием в узорчатые, нежные блинчики, блестящие от масла. – Похоже, я отвлекаю Вас от еды! Ангела Вам за трапезой! Поговорим позже, может, даже расскажу Вам что-то интересное, – пообещал он и разлил по фарфоровым чашечкам ароматный травяной чай. Белый дымок поднимался над блинами и чаем в чашках, рисуя причудливые узоры прямо в воздухе. За дымком сидела неподвижной статуей чёрная кошка и то раскрывала глаза, то прикрывала вновь. Она была царственна и загадочна. Мне даже показалось, что она открывает рот и шепчет мне что-то. Мне стало не по себе: эдакое сочетание мистического и уютно-домашнего. К чему бы это? И ведь совершенно не хотелось уходить отсюда, что было на меня совсем не похоже. Место чужое, непонятное, а я сижу себе и кушаю тающие во рту булочки, ни о чём не заботясь! Стеснительная от природы, я порой боялась лишний раз спросить время или дорогу у незнакомых мне людей. Но сегодня я удивлялась сама себе. Всё было не так, как обычно, начиная странной козой и заканчивая её удивительным хозяином. Зачем я здесь? Словно услышав мой немой вопрос, Эдуард задумчиво посмотрел на меня и произнёс: – Настя, Вы бы хотели узнать любопытную историю? – Конечно! – радостно кивнула я. – Но для этого нужно отправиться в лес. Не забоитесь, рискнете? – хитро прищурился он. – Вы меня проверяете? Или предупреждаете? – спросила я дрожащим голосом, но смело посмотрела хозяину прямо в глаза. Его серые глаза смотрели открыто, не мигая и не прячась. Это был взгляд волевого и честного человека, много испытавшего на своём жизненном пути. Он не скрывался и не задумывал лихого, напротив, всем своим видом сообщал мне открытость и простоту своих помыслов. Я думала ровно мгновение, продолжая изучать его взгляд. И вдруг согласилась. – Я пойду с Вами! Но если со мной что-то случится, Вам придётся иметь дело с моей мамой! – решительно ответила я и встала из-за стола. – Разве я похож на того, кто обижает Фей? – ответил он одними глазами. – Вполне! – безмолвно возразила я. В его глазах цвета штормового моря вспыхнули молнии. – Я обещал Вашей маме, что ни ей, ни кому-то из Вашего рода я не причиню вреда. Верите ли Вы мне, дочь Феи? Мои брови поползли вверх от изумления. – Вы знакомы с моей мамой? – Пойдёмте в лес, и всё узнаете! – настойчиво повторил он. Я нехотя вышла из домика и посмотрела на залитые солнцем верхушки деревьев. Летний жаркий день был в самом разгаре, слава Богу, до темноты оставалось полно времени – это слегка успокоило тревогу моего внутреннего голоса. Хозяин вышел следом и молча протянул мне простой хлопковый платок лилового цвета. – В лесу комары и клещи, поберегите себя! Я тихо поблагодарила его и отправилась следом. За домом оказался птичий дворик, сарай, пара грядок и калитка в лес. Вот почему хозяина не было видно днём: вся работа происходила здесь, надежно укрытая от посторонних глаз стенами дома и еловым лапником. Эдуард аккуратно отворил калитку и, пропустив меня вперёд, хотел было уже затворить её. Как вдруг откуда-то появилась Дуня и трепетно заблеяла, взывая к своему хозяину. – А ты не будешь грызть еловые шишки и гоняться за ёжиками? – строго спросил он её. Коза опустила уши и слегка повернула голову вбок, поглядывая при этом на своего повелителя. Вид она имела самый кроткий и понимающий. Я едва сдерживала смех, рвущийся из груди, но мне так хотелось дослушать до конца их диалог, что я стояла так тихо, как могла. – Постараешься? А ну как обманешь? Отстегаю ветками, имей в виду! – предупредил Эдуард. Дуня подошла к нему боком и подняла глаза к небу так трогательно и умильно, что я не выдержала и расхохоталась, да так, что никак не могла остановиться. Хозяин покачал головой и пошел обратно в дом. Вернувшись со стаканом воды, он молча протянул его мне. Смеющимися руками я кое-как приняла его, качая головой в знак благодарности. Прохладная колодезная вода быстро привела меня в чувство. – А Вы знаете, Настя, что козы умеют различать человеческие эмоции? Коза никогда не подойдёт к сердитому человеку! Моя Дуня продвинулась ещё дальше: она и сама умеет их передавать. И прекрасно понимает, что ей говорят! Так что никогда не стоит недооценивать братьев наших меньших! – серьёзно произнёс Эдуард и жестом пригласил Дуню к выходу. Она кивнула головой и степенно прошла через калитку. – А ещё, если коза поест хвойного лапника или шишек, то молоко у неё после этого горьковатое. Ни выпить, ни в блины добавить, сами понимаете! – назидательно проговорил он. Я лишь пожала плечами и последовала за ними. За пару часов я узнала о козах больше, чем за всю свою жизнь. Интересно, что козы знают обо мне? Видят ли они мою грусть? Или беспокойные мысли? Или искренний восторг? И почему им не следует пинать ёжиков? – Да потому что заиграется и ежу навредит, и сама поранится! – буркнул Эдуард. – У Вас на лице вопрос написан, вот и прочитал его! – шутливо добавил он. – И то хорошо, а то я уж подумала – колдовские штучки! – невинно ответила я. Эдуард только покачал головой и пошёл вперед по извилистой лесной тропинке, сплошь усыпанной опавшей хвоей. Дуня гордо шествовала следом, потряхивая своим смешным хвостиком. Я смотрела на них и думала, как это удивительно, когда одно дружеское целое составляют человек и коза. Но всё же в этом больше одиночества, чем счастья. Впрочем, каждый счастлив по-своему. У меня, например, пока и козы-то нет, не то, что бы человека, который принимал и любил бы меня просто так, без условий. Я печально вздохнула, но внутренний голос поспешил подбодрить меня. «Смотри, какая красота вокруг! И ты в ней, ты часть этого удивительного замысла! Ты любишь жизнь! Значит, и родная душа найдётся в свой срок!» Согласившись с этой мыслью, я продолжила свой путь в странной компании немногословного мужчины и его козы. Должно быть, мы забавно смотрелись со стороны: пожилой бравый моряк в тренировочных брюках, его преданная коза и я в длинном платье и платке. Улыбнувшись я посмотрела вокруг: густой, хвойный лес редел, и впереди показалась солнечная полянка. Эдуард безмолвно поманил меня к старому раскидистому дереву. На мозолистом, иссохшем стволе сбоку виднелся гладкий незащищённый участок, отполированный чьми-то терпеливыми и умелыми руками. Кусочек этот имел форму солнца, почему-то именно это сравнение первым пришло мне на ум. По внутреннему краю когда-то давно был выжжен старинный славянский орнамент одолень-трава. А внутри солнца горели буквы: Тоня и Эдик навсегда. Я замерла, осмысливая увиденное. – Знаете, Настя, я очень любил Вашу маму. Она тоже любила меня. Но это было давно. Так давно, что мне кажется, что это были не мы, вернее сказать, другие мы. Юные, любящие, бесстрашные. Мы учились в одном классе, и с юности всюду были вместе, не разлей вода. Строили планы, дружили, защищали свой волшебный мир от всех прочих. Хотели вместе ехать в Москву поступать в университет. Но… – Эдуард тяжко вздохнул и задумался, поглаживая дерево. – Но? – тихо переспросила я. – Но в нашу деревню приехал молодой аспирант из Питера. Увлеченный работой, умный, интересный, уже состоявшийся мужчина. И принялся ухаживать за Тоней. Она вначале не обращала на него никакого внимания, даже не смотрела в его сторону. Мы гуляли с ней тут, своими любимыми тропами, и по-прежнему строили общие планы. Однако у хозяев, принявших на постой того аспиранта, сгорела изба. Сами едва спаслись, погоревали, да и уехали к родным в соседнюю деревню. Аспиранта приютила Тонина семья. Он мало бывал дома, ездил на карьер каждый день, да по пещерам местным лазил, а приходил только ночевать. Поэтому с Тоней они и не виделись, лишь мельком по утрам. Но как-то он упал, да повредил себе ногу. Прикованный к кровати, он мог только читать и делать записи. Родители Тони тогда работали посменно в местной больнице, и часто их смены совпадали, так что за аспирантом Тоня присматривала. В общем, они стали подолгу беседовать, и его увлеченность и пытливый ум заинтересовали её. Тоня изменилась. Стала задумчивой, сдержанной, будто что-то решала. Исчезли наши былые теплота и доверительность. Я был совсем юнцом и впал в отчаяние. Дарил ей цветы, добывал редкие конфеты, пел под гитару нежные песни. Всё тщетно. Тогда я пришёл за помощью к маме своей, попросил приворот сделать, вернуть мою невесту. Но мама отказалась наотрез. Я обиделся, кричал, что другим помогает, а как же я!? Но она спокойно ответила, что никогда не вмешивается в чужую судьбу, а ломать волю и свободу другого существа, особенно любимого, против Бога. И как я ни злился, как ни умолял её, ничего не дождался. Решил сам бороться за своё счастье. Делал Тоне подарки своими руками, продолжал ей помогать в школе, писал ей письма. Но вот школа подошла к концу. Был май, близились выпускные экзамены. Я собирался позвать Тоню замуж. Но на нашу встречу она пришла грустная и без слов вернула все мои подарки. Стала мяться, что-то говорить про разные пути. А потом сказала прямо: Вадим сделал ей предложение, и они уезжают в Питер. Она будет там учиться, а он защищать кандидатскую. Так уж сложилось. У меня земля разверзлась меж ног. Принял я обратно всё, кроме одного деревянного солнышка с орнаментом, как здесь, на дереве. Попросил сохранить на память о хорошем. Она кивнула и ушла. А дальше – как во сне. Всю энергию свою тогда употребил на выпускные экзамены, чтобы получить отличный аттестат и уехать далеко отсюда. Так и случилось. Поступил я в Калиниградский военный институт и стал моряком высокого ранга, дослужился до капитана. Объездил весь свет! Увидел такое, о чём и не мечталось! Но всюду мне снились фиалковые глаза Вашей мамы… – Эдуард окончил свой рассказ и задумчиво посмотрел на меня. – Откуда, как Вы узнали, что Тоня – моя мама? – удивлённо спросила я. – Вы так на неё похожи, что у меня даже сомнений не возникло! – усмехнулся он. – И её платок Вам к лицу, в нём Вы ещё больше на свою маму похожи!