Ладно, обещал Синичкин отпустить ее на понедельник — она воспользуется его любезным предложением. Поедет по магазинам. Может, удастся вклиниться в полную запись в любимом салоне «Ренуар», освежить причесочку, маникюрчик. Но, пробудившись в понедельник — ради справедливости, когда стрелки будильника перевалили за десять, — и распахнув плотные гардины, она увидела обложную облачность и накрапывающий дождь. В такую погоду даже из-под одеяла вылезать не хотелось. Что ж! Раз сама природа против нее, она переменит планы. Доведет до конца свое расследование, первый шаг в котором она сделала вчера, — и вечером доложит его результаты Синичкину. И с чистой совестью возьмет отгул на завтра. Хорошо она вчера заметила первую связь, а именно: Порецкий — психиатриня Бобылева — медсестра Мачникова. И все три контакта — вокруг клиники «Лечсанупр». Было бы прекрасно, если б Римминых хакерских талантов хватило, чтобы взломать базу данных медучреждения. И установить, что ту самую частную больницу посещали также убитый позавчера предприниматель-певец Бурагин и его убийца, режиссер Тучков. Но, во-первых, проникнуть в сеть через существующие уязвимости у нее способностей не хватит. А во-вторых, в базе, скорее всего, данные хранятся в зашифрованном виде — во всяком случае, по закону именно так положено: пациент номер один, диагноз номер семьдесят пять, выдан больничный по страховому полису номер сто двадцать пять. Значит, придется действовать методами социальной инженерии. Как учил Синичкина (а значит, и ее) великий Валерий Петрович Ходасевич, бывший разведчик: самое слабое звено в любой системе — человек. Вот и она недолго думая нашла в Сети телефонный номер регистратуры медклиники «Лечсанупр» и набрала его. А когда ей ответили, протараторила: — Меня мой начальник, Тучков Иван Петрович, попросил отменить свою запись на сегодня. — Она справедливо рассудила, что в новостях девчонки из регистратуры могли слышать, что Бурагина в субботу убили. Поэтому Римма решила пойти с конца, назвать фамилию-имя-отчество именно режиссера. — К кому он записывался? Изображая старательную секретутку, Римма ответила: — Тучков записывался к Бобылевой, — назвала она фамилию психиатрички. — Какой год рождения? Права режиссера девушка видела, год рождения помнила твердо, поэтому без промедления выдала: — Тысяча девятьсот семьдесят четвертый. — Но Тучков к Бобылевой на сегодня не записан. — Хм. Может, он перепутал? А на завтра, на шестнадцатое, на вторник? — Сейчас посмотрю… Нет, тоже нет. — Да? Видимо, какая-то ошибка. Я спрошу у Ивана Петровича еще раз и вам перезвоню. Римма положила трубку. Главное она установила: в базах данных клиники «Лечсанупр» режиссер числился. То есть он тоже связан с клиникой, как и чиновник-энергетик Порецкий, и его убийца медсестра Ольга. Оставалось выяснить, был ли тамошним пациентом убитый в субботу на телешоу Бурагин. Но тут ей позвонил Синичкин. Голос его звучал сухо, официально, ни дать ни взять натуральный начальник, блин, в натуре! Не спросив даже из вежливости, как дела, велел немедленно все бросать и браться теперь за расследование убийства девушки на опушке Лосиного острова, происшедшее два месяца назад. — В идеале, — сказал, — прямо туда выезжай и на месте определяйся. Файл с протоколом осмотра места происшествия высылаю, а больше данных никаких у меня нет. — По поводу чего мы тем убийством интересуемся? — осторожно осведомилась Римма. — По поводу все того же: определяем, с чего началась преступная цепь из убийств. — То есть мы допускаем, что гражданин Порецкий кого-то убил, и теперь разыскиваем: а кого конкретно он порешил? — Именно. И Синичкин, невежа, отключился. Ни «до свидания», ни пожелания удачи. В Листвянку[21], стародачный поселок близ Москвы, Римма решила отправиться на общественном транспорте. На машине ехать пришлось бы через весь город: она квартировала на юге Садового, а Листвянка значилась по Ярославскому направлению — а время неумолимо ползло к вечеру, когда трафик начинает устремляться к окраинам. К тому же прямо в Листвянку ходили электрички. Римма посмотрела в расписании, когда идет скоростная, с кондиционером, и прикинула, что не спеша успеет собраться, накраситься и доехать по Кольцевой до трех вокзалов. А бюджет расследования выдержит как девяносто два рубля (стоимость обычного билета), так и сто семьдесят пять — ускоренного. Девушкой постепенно овладевал азарт сыска. Непонятно, как Синичкину удавалось всякий раз увлечь ее делом. Вот и сейчас она гордилась, что поймала в свои сети, а потом расколола, на пару с Пашей, режиссера Тучкова, и одновременно предчувствовала, что разгадка близка и развязка наступит скоро. Электричка оставила Москву позади. Замелькали ближние пригороды: Мытищи, Подлипки, Болшево. Пейзаж — новостройки и столпотворения на перекрестках — был неотличим от столичного. Наконец, пролетела за окнами березовая рощица, и поезд затормозил на дачной платформе. Рабочий люд, улизнувший пораньше из офисов, высыпал на перрон. На площади народ уже поджидали маршрутки и автобусы разных направлений. Но Римма, белая косточка, отправилась к стоянке такси. Там коротала время пара извозчиков, покуривая и посмеиваясь. — Кто со мной поедет здесь, по поселку? — осведомилась она. — Вахтанг, твой черед. Чернявый Вахтанг окинул взглядом Римму, всю, с ног до головы, и притушил в глазах заинтересованный огонек. «Как бы не начал джигит клеиться», — с досадой подумала девушка. Однако грузин оказался слишком важен и самонадеян для банальных приставаний. Не сказав ни слова и не сделав ни единого жеста, даже глаз больше на девушку не скосив, он занял водительское место в неновой «Киа». Не нарушая молчания, Римма уселась рядом. — Куда едем? — наконец расщедрился Вахтанг на реплику. — У вас тут два месяца назад девушку убили. Кристину Карагозину. Знаете где? — Ты — журналистка, что ли? — скосился на нее водила. — Детектив я. Частный. Кстати, квитанцию за свои услуги сможете выписать, чтобы мне перед клиентом отчитываться? Не роняя своего достоинства, Вахтанг скупо кивнул и завел движок. — Подождете меня там, на месте? И вообще — потом по поселку повозите? Снова царственный кивок. Римма вытащила из сумки телефон и набрала Пашку — пусть солнечный день и до темноты еще далеко, но береженого бог бережет. Бросила в трубку: — Паша, я приехала в Листвянку, еду на место происшествия в частном такси — белое «Киа», госномер ***. Вахтанг только покосился на нее, но никак не прокомментировал то, как она его на всякий случай закладывает. А девушка, чтобы водитель не обижался за недоверие, пояснила: — Мой начальник, Павел Сергеич, большой крохобор. Требует, чтоб я за каждый чих отчитывалась. За окном замелькали разнокалиберные дачные дома, на многих — растяжки или плакаты «Продается». — Что у вас тут по поводу убийства говорят? — осведомилась Римма. — Гастарбайтеры, говорят, взбесились. Молдаване, может. Или таджики, или киргизы. — А вы-то сами откуда? Из Грузии? Полный достоинства кивок. — Никогда в Грузии не была, — немного заискивающе проговорила частный детектив. — Значит, вы и не жили, — с полной убежденностью резюмировал Вахтанг. Римма рассмеялась. — А зачем мне в Грузию ехать? — поддразнивая, вопросила девушка. — Вино пить? Так для этого Франция есть. И, ммм, Италия, — мечтательно протянула она. — Грузины итальянским вином ноги моют, — сделав скупой жест, вынес вердикт джигит. Девушка расхохоталась. Важный Вахтанг ей нравился. Они свернули с основной трассы на улицу, что тянулась мимо разнокалиберных дачных домиков — от полузаброшенных избушек до гордых каменных палат. Разномастным оказалось и дорожное покрытие: то асфальт со множеством лежачих полицейских, то щебенка, то ямищи в полколеса. Чистый дачный воздух врывался в полураскрытые окна, пьянил кровь. Наконец Вахтанг остановил свою «Киа» у опушки леса. Дальше проезда не было: железные ворота на замке, в них — распахнутая калитка, а за нею вьется тропинка. — Вон там ее убили, — пояснил водитель. — Пятьдесят метров отсюда, если по тропе. Смотреть будешь? — Подождете? Я схожу гляну. — Говорят, на тропе убили, а потом вглубь лесопосадки тело оттащили. Налево, там даже кровавый след на земле был, — расщедрился на пояснения гордый грузин. Римма прошлась по тропинке в указанном направлении. Протокол, который переслал ей Синичкин, она еще дома скопировала в свой телефон. Его указания совпадали с направлением, заданным Вахтангом: «по прямой, продолжающей улицу Светлая». Никого не было на опушке, лишь галдели предвечерне птицы — но уже не суматошно, как поют во время весеннего гона, а хлопотливо, озабоченно: они успели стать родителями, главами семейств. В вышине величественно покачивались сосны. От безлюдья и пустынного леса холодок забрался под кофточку. Подумалось: «Что я здесь делаю? Снова бросилась в неизвестность, причем по первому Пашкиному зову. Зачем?!» Похоже, вот оно, место убийства. Дожди уже смыли всю кровь, но показалось отчего-то, что именно тут поджидал душегуб свою жертву: как раз тропинка делает резкий поворот, и за кустом очень удачно можно спрятаться. Во всяком случае, сама Римма место для засады выбрала бы именно здесь. Кто же был тем убийцей? Маньяк? Случайный грабитель-гастарбайтер (как утверждает Вахтанг)? Или тот, кого они ищут? И смерть Карагозиной стала первым звеном в цепи? И, значит, ее убил Игорь Николаевич Порецкий? Версия все равно представлялась фантастической. Зябко передернув плечами, девушка поспешила назад к машине. От дома, самого ближнего к лесу, место преступления не просматривалось. Но ворота, преграждавшие путь к опушке, и калитка видны были, верно, из его окон хорошо. — Подождите меня еще пару минут, — бросила Римма Вахтангу и позвонила в домофон у забора, ограждавшего гигантский трехэтажный сруб из оцилиндрованных бревен. И дом, и частокол напомнили девушке сказку про Машеньку и медведей с иллюстрациями Васнецова. — Кто та-ам? — пропел из домофона радушный женский голос.