* * * Лейтенант Волков сомневался, что обслуга британцев будет у орудий. «Наверняка побегут по боевым постам только после объявления тревоги. А вот когда башня начнет шевелиться или ворочать стволом, значит, боевой расчет на месте, снаряды, картузы – все, что является необходимой уязвимой целью. Вот тогда и… Поразить бы сам ствол, сделав там дырку – его при первом же выстреле разорвет, но рассчитывать на такую идеальность попадания абсолютно не стоило. А жаль!» Еще, будучи на «Ямале», спросил у разбирающихся ребят, куда, в какую часть башни лучше бить – где происходит подача зарядов из погребов, где толкутся заряжающие, где приткнулся наводчик? Получалось, что куда ни стреляй, шансы удачно «зафитилить» одинаково равны. И увеличивались, если приложиться в «четыре руки», сиречь залпом в четыре гранатомета. «Да что уж… с двухсот метров без вариантов – целиться в середину, а там неизбежной косорукостью гранату один черт уведет чутка». Британский крейсер в зеленом цвете ПНВ лежал как на ладони. Вяло, беспечно вышагивали, как будто без цели, по скособоченной палубе матросы – похоже, брандвахта. И на берегу вокруг скупых костров фигуры людей, какое-то движение. Раскиданы шатры-палатки. «Ща забегают! – с легким злорадством подумал Волков. – “Лена” уже на финальной прямой. Сейчас начнется!» Лейтенант предусмотрительно подсунул поближе брезентовый портплед с запасными «выстрелами» к РПГ. Вскинул тубус гранатомета на плечо, подправил планку дальности, примерился, готовый нажать спуск. …первая всполошилась природа. Неожиданно задуло ветром, подвывая в скалах, всклокочив лоскуты тумана. Четкость изображения в «ночнике» обострилась. И уж следом взвыла сирена. Метнулись лучами прожектора. «Лена» во мраке выдала себя еще и вспышками выстрелов. – Пошла! – мигом доложил боец по левую руку – у него был более выгодный ракурс наблюдения. – Пошла кормовая во вращение! Быстро отреагировали! – Огонь! – коротко скомандовал лейтенант, поймав в прицел неуловимо заворочавшуюся приплюснутую таблетку башни, спустил со ствола реактивную гранату. Не отслеживая результат – немедленная перезарядка! Внизу началась настоящая свистопляска – это когда в ПНВ бликует, слепя! И когда невооруженным взглядом – вспышки за вспышкой, в глазах рябит, мельтешит, путает, не разобрать! Но «Кресси» однозначно получил из РПГ в башню! И по-любому получил от комендоров «Лены» – разрывы густо пятнали стоячего «британца». Убийственно точно, учитывая, какая была дистанция! К пушечным бабахам добавилась трескотня – там, у подножия на берегу развернулась атака на лагерь. Вот тут и случилось то, чего почему-то не предусмотрели. Английская команда по тревоге разбежалась по своим боевым постам, в том числе к казематам правого, накрененного к берегу правого борта – задранные стволы пушек оказались способны вести огонь, ударив по ополченцам и казакам. Не так-то и прозорлив был экипаж «Кресси» – судя по вспышкам, палило в одиночку, откуда-то с верхней палубы, где стояла мелочевка. Но этого оказалось достаточно, чтобы сорвать атаку. Попав больше под кучу осколков от дробящих скалы снарядов, камчатцы залегли. Потом подключилось второе, третье орудие, лупя правда совсем вразброс, куда-то в сторону – прислуга просто не видела целей, боялась засандалить в собственный лагерь. Удалось ли что-то повредить выстрелами гранатометов… Или же расстрел в упор из 120-мм орудий с «Лены» окончательно контузил любые попытки британцев ответить, сбить стремительный навал русского корабля, но ни одного залпа в сторону моря англичане сделать не успели. Десять тысяч тонн «Лены» добежали… вскользь скулой, с треском, скрежетом ударили в район бака, по инерции доводя корму, бортом по всей длине наваливаясь на отклонившийся в крене корпус «британца». Под ружейную пальбу полетели «кошки», найтовя концы, подтягивая, прижимая два корабля друг к другу. Кишащая муравейником абордажная команда потекла на вражескую палубу. К этому моменту Волков успел тщательно прицелиться и выбить одну частящую по ополченцам пушку на верхней палубе. Туда же, в район кормового каземата перезарядившиеся бойцы метнули по паре термобарических гранат. Более стрелять по крейсеру было чревато, можно было угодить в заполонивших палубу «рюриковцев» – а по виду они явно давили жалкие попытки англичан противопоставить организованный отпор. Хуже было на берегу. Там британцы сумели воспользоваться артиллерийской поддержкой, заняв оборону за естественными укрытиями, и били дружными ружейными залпами, что говорило о централизованном, офицерском командовании. Ко всему их продолжала поддерживать казематная пушка. В конце концов, до нее добралась абордажная команда, заткнув. А засевшая на скале волковская «четверка», отстреляв последние «выстрелы» к РПГ по лагерю (благо остатки были термобарические), пустила в ход подствольники, кладя гранаты эффективным навесиком в самую неприятельскую гущу. Почувствовав слабину, камчатская дружина, озлобленная потерями, с ревом кинулась в бросок. – Ну, все! Хана им, – Волков перевел прибор на крейсер – там все активное действо переместилось в трюмы… на добитие, пленение. На палубе лишь небольшое неторопливое движение – раненые ли, или просто по наклонному настилу не очень-то попрыгаешь. «Лена» крепко прижата, притянута канатами. Буквально за ее «спиной» маячит «Камчадал». – Тащ лейтенант, – тревожно известил боец по правую руку, – я что-то не слышу больше наших пэкаэмов. Волков хотел поправить, что по лагерю бить уже нельзя – там все перемешалось. Но боец добавил: – …и ребята по рации не отвечают! Лейтенант сам быстро щелкнул на передачу: – «Углич!» «Углич!» Ответьте! Безрезультатно. – Твою ж мать! Поспешили вниз к подножию сопки, впрочем, не забывая об осторожности, прикрывая друг друга. Первого нашли быстро… – Что?! Склонившийся над телом морпех едва покачал головой… но было понятно. Волков сквозь зубы шипел проклятия и маты, озираясь – где командир «двойки?» – Тащ лейтенант, – донесся голос из темноты, – а Серега жив. Похоже, контузия. Кинулись туда, и только боец, осматривавший убитого товарища, озадаченно тормознулся. – Их, видимо, накрыло снарядом, – бинтовал руку пострадавшему боец, – с того лядского каземата, что долбил куда попало. Вот шальной и прилетел. – Что с ним? – Посекло малеха. И говорил уж – контузия. Все признаки. – Серьезно? – Припал рядом на колено лейтенант. Склонил голову… так и хотелось сказать «буйну». Нет – виноватую. И не по Сереге – этот выкарабкается. Вот «второй номер» – тот все… «двухсотый». Так и пошло в эфир: – «Ямал!» У нас один «трехсотый», легкий, – и тяжело через паузу: – и один «двухсотый». Молчание, пауза в ответ. Затянувшаяся, зажатая пауза. Наконец высвободив, не закончив: – П… – очевидно, «повторите», но чего уж тут повторять, когда четко по-военному доложили. Поголовно, поименно всех морпехов на «Ямале» не знали! Но уже отождествляли как «своих», оторванных от своего времени, заброшенных в чужое… варясь в общем «котле». И теперь эта потеря примерялась в том числе на себя, и резала ножом по сердцу и восприятию. По крайней мере, капитан… Чертов реагировал на это именно так: «Теряем людей. Я теряю своих людей!» – Требуется эвакуация? – чуть погодя последовал его сухой вопрос. – Отбудем штатно, – не менее скованно ответил Волков. Без всяких «почти», только понятно, что с двумя «единицами» на носилках. Может, и хотел чего добавить, но канал с «Ямалом» перебил настойчивый оперативный вызов. Зов! Говорил боец, оставшийся с убитым: – Командир! У нас проблема!