Волков дал «добро». Сам едва уловил, как сзади отработали казачки – сдавленно зашипело-забулькало зажатым перерезанным горлом, да шаркнуло по камням, забившись в агонии, поднывая. «Ай да пластуны!» Насадка-глушитель у него на пистолете Ярыгина уже накручена. У передовой «двойки» оружие тоже бесшумное. Роли в таком деле понятны. – Офицер будет концевым, – прошелестел в рацию лейтенант, – отсекаете. А караульных на ствол. Я подстрахую. Два доселе маячивших силуэта морпехов притаились за валунами подле условной тропы. Ждать недолго. Весь отряд – условно полусотня человек ополченцев и казаков, успевших подтянуться к авангарду, сохранять идеальную тишину, наверное, в принципе не могли – кто-то кашлянул, кто-то, неудачно оступившись, совершил осыпь камней. До ушей английского офицера звуки долетели. Видимо, подумав на своих, ждущих смены матросов, он недовольно командно разразился тирадой и резко оборвал ее, от неожиданности почти по-русски ойкнув, когда выметнувшийся со стороны морпех сбил его, валя наземь. Хлопки выстрелов через глушитель слились в короткую череду, откидывая, ломая фигуры караульных, вскрикнувших, со стуком уронивших винтовки. Подскочивший Волков успел лишь контрольным уложить одного еще шевелящегося, и дело было сделано. Тихо, но в сердцах матерился боец, возившийся с офицериком. – Что такое? – Ну, надо ж как неудачно! Глядите. Не повезло. Британец, заваленный морпехом, лежал, уткнувшись головой в каменюку, почернив ее мертвенным блеском растекшейся крови. – Готов? – Готов, – убрал руку с пульса на запястье боец. – Черт с ним, – сплюнул лейтенант. Сзади запыхавшись, на взгорок поднимался штабс-капитан и отличившиеся казаки – поднявшись выше, осматривали диспозицию… почти не таясь, так как увидеть их со стороны противника не могли. В лагере англичан горели костры, была видна баковая (вся носовая) часть корабля, рядом блуждали какие-то тени – британцы не спали. Волков коротко обрисовал момент и еще раз донес до командира дружины предварительную договоренность: – Ваша задача напасть на лагерь и не допустить бегства… ищи их потом по всему полуострову. Атаку начинаете после того, как мы вот оттуда сверху пальнем по крейсеру ручными ракетами. Получив ответный кивок, поправив тубус гранатомета, лейтенант скомандовал своим: – Все по местам. «Двойки» – одна левый фланг, вторая – правый. Прикрывать. Мы наверх, на позицию. Передать на «Лену» – пусть выдвигаются. Оповестить «Ямал». * * * С мостика казалось, что носовая часть «Лены», как острым клювом продолжения оконечности бушприта словно вынюхивала, протыкала густеющую туманом ночь, погружаясь, пропадая в темноте. «Камчадал» следовал в кильватере, для него на кормовом срезе горел закрытый фонарь, заметный только шкиперу и сигнальщикам мателота. Для набранных десяти узлов шли практически в нулевой видимости, зная, что берег где-то совсем рядом, близко, и ни черта не видно – ни темного нагромождения сопок, ни отмелей, ни рифов. От этого пробирало до шевеления волос на затылке под фуражкой. Спокойный, почти механический голос в динамике изумительного радиотелефонного аппарата постоянно доносил окружающую ориентировку: – До цели – миля сто. Берег – четверть на правом борту. Руль два градуса влево. Оставалось только принимать на веру их «кошачий глаз», что их ведут без ошибки. Однако капитан первого ранга Трусов Евгений Александрович не так боялся наскочить на камни, сколько не исполнить задуманное. И более того, сев на мель, оказаться беспомощным на виду пушек противника. Затем отсчет пошел в кабельтовых – когда двинули на сближение, смещаясь от фарватера в сторону берега. И была надежда, что там, где прошел «Кресси», «Лена» не заскребет днищем, не распорет борт о скалу. Звучит новая дистанция и рекомендация-команда на сброс хода. Однако каперанг и сам понимал, что скоро давать «полный назад», дабы погасить скорость сближения во избежание сильного удара. И конечно, приготовиться к беглому огню из орудий – подавить все, что возможно. И даже готов был получить один, и боже упаси, два-три убийственных девятидюймовых в ответ, не считая мелких калибров, надеясь, что большое водоизмещение и стальной корпус парохода это проглотит. Абордажная команда в опасении гибельных потерь размещена у подбойного борта, укрыта за мешками с песком, до главного момента, когда произойдет соприкосновение. А дальше, как в былые века, почти пиратская экзотика – «в борт ударились бортом», с «кошками», перепрыгиванием на чужую палубу, с воплями, с винтовочной и револьверной пальбой, блеском холодного оружия. Впрочем, пусть и экзотика, но абордаж все еще сохранялся в списке статей морского устава. Обслуга давно готова, замерла у орудий, глядя во мрак, когда вспыхнут чужие… свои прожектора, в ожидании немедленно отреагировать на команду. «Интересно, – нервно покусывал губу Трусов, – у них после боя много ли уцелело ламп? Бог весть! Полагаю, не очень, но… должны быть запасные». * * * – Радио с «Ямала», – сообщил боец на связи, – предупреждают: «судя по интенсивности инфракрасного излучения на берегу – в лагере от пятидесяти до ста человек». Секундная пауза на осмысление и… Волков вызвал старшего правофланговой «двойки»: – «Углич!» – На связи! – Так, Серега. Напарника к штабсу! Предупреди – в лагере до сотни рыл. – Есть. – И это… у вас как раз по пэкаэму, выбери позицию, и поддержите их пулеметным огнем. В ответ снова короткое «есть!», но лейтенант уже не слушал: «С чего бы им там стольким делать на берегу? А может, оно и к лучшему – лагерем на виду, чем выкуривать лишних сотню из отсеков. Отработаем по крейсеру, а вслед осколочными и термобарическими по лагерю вмажем, если у казачков затык случится». * * * Четкий, без намека на хрипоту помех голос из громкоговорящего устройства радиостанции в очередной раз оповестил о дистанции и направлении на цель. В этот раз Трусову показалось, что чуть громче. «Неужто там неведомый наблюдатель, невероятным образом видя скорую развязку, тоже волнуется? Два кабельтова! Совсем близко! Но хоть глаз выколи, провалиться мне!» Под ногами вибрировала палуба, стучали машины, шипение воды по обводам, как шипение змеи перед броском. Их должны были услышать. Однако вопреки прогнозам старожила-шкипера о «тихой безветренной гавани», сверху вдруг задуло, налетело порывистым шквалом, засвистело в мачтах, в растяжках такелажа. Лоскуты тумана вмиг уволокло, обнажив, пробив чернильный обзор до самой суши, угрюмо намекнувшей о себе таящимися сопками. «Кресси» же предстал темным контуром – вот он! Знали… знали, куда смотреть, а еще из-за того, что там за ним, на берегу что-то подсвечивало, мерцало. Удивление, что их вывели точно на цель, осталось «за кадром» уже второстепенной мыслью – бритты незамедлительно отреагировали, точно у них стоял пост для наблюдения за акваторией. На крейсере взвыл сигнал тревоги, блымнули огоньки, в силу резанул прожектор – заметался пугливым лучом, мазнул, вернулся, уперся в борт «Лены». В ответ вспыхнул встречный прожекторный сноп, нащупывая главную угрозу на юте темного силуэта «Кресси». Дружно, разом ударили 120-мм орудия, трехдюймовки, озарив, стеганув оранжевыми всполохами по сетчатке. Руль на полрумба вправо – изрыгающую огонь «Лену» несло на корабль противника.