Идеальный день оказался омрачён прискорбным событием. Похоже, кто-то умер. На экране появилось лицо женщины, и Алекс тут же узнал его. Та самая похожая на учительницу журналистка, которая поставила Крэя на место, задавая неловкие вопросы о жестокости. Полицейский объяснил, что её сбила машина, когда она выходила из Гайд-парка. Водитель не успел затормозить. На следующее утро Алекс и Джек поехали на вокзал Сент-Панкрас и взяли билеты на «Евростар», высокоскоростной поезд. К обеду они уже были в Париже. Рю-британия – Ты представляешь, Алекс? – говорила Джек. – Пикассо сидел прямо здесь, где мы сейчас. И Шагал. И Сальвадор Дали… – Прямо за этим столом? – Прямо в этом кафе. Сюда приходили все знаменитые художники. – Что ты пытаешься сказать, Джек? – Ну, мне просто интересно: может быть, ты хочешь забыть об этом приключении и пойти в музей Пикассо? Париж – такое весёлое место. И мне всегда больше нравилось смотреть на картины, чем бегать под обстрелом. – В нас никто не стреляет. – Пока. Они приехали в Париж накануне и поселились в небольшой гостинице возле Нотр-Дама, которую порекомендовала Джек. Джек хорошо знала город. Она целый год изучала историю искусств в Сорбонне. Если бы не смерть Яна Райдера и опекунство над Алексом, она бы, наверное, вообще тут поселилась. В одном она оказалась права. Узнать, где живёт Марк Антонио, было довольно легко. Позвонив всего в три агентства, она нашла представителей фотографа, хотя ей понадобилось всё её обаяние – и немного подзабытый французский, – чтобы всё-таки узнать его телефонный номер у девушки-оператора. А вот встретиться с ним – уже куда более трудная задача. Этим утром она раз десять набрала его номер, прежде чем трубку всё-таки взяли. Ответил мужчина. Нет, он не Марк Антонио. Да, это дом Марка Антонио, но он даже не представляет, где Антонио сейчас. Голос собеседника звучал довольно подозрительно. Алекс слушал, прижавшись ухом к трубке, и в конце концов продолжил разговор сам. – Послушайте, – сказал он. По-французски он говорил почти так же хорошо, как Джек, но, опять же, Алекс учил язык ещё с трёх лет. – Меня зовут Алекс Райдер. Я друг Эдварда Плэжера. Он английский журналист… – Я знаю, кто он. – Вы знаете, что с ним случилось? Пауза. – Продолжайте… – Мне нужно поговорить с Марком Антонио. У меня важная информация. Алекс ненадолго задумался. Стоит ли говорить этому человеку всё, что он знает? – Насчёт Дамьена Крэя, – сказал он. Это имя, похоже, произвело впечатление. Повисла ещё более долгая пауза. А потом… – Приходите в «Ла-Палетт». Это кафе на Рю-де-Сен. Я буду там в час дня. Собеседник Алекса повесил трубку. Десять минут второго. «Ла-Палетт» оказалось маленьким, но многолюдным кафе на углу площади, окружённой картинными галереями. Официанты в длинных белых фартуках сновали туда-сюда, держа высоко над головой подносы с напитками. Алекс и Джек сумели занять последний свободный столик – прямо на краю террасы, где их лучше всего видно. Джек пила пиво из высокого стакана, Алекс заказал ярко-красный фруктовый сок – сироп-де-гренадин – со льдом. Это был его любимый французский напиток. Алекс уже всерьёз задумался, придёт ли на встречу человек, с которым он говорил по телефону. Или, может быть, он уже здесь? Как они вообще найдут друг друга в такой толпе? А потом он увидел мотоциклиста, сидящего на побитом 125-кубовом «Пьяджо» на противоположной стороне улицы, – молодого человека в кожаной куртке, с чёрными кудрявыми волосами и щетиной на щеках. Он приехал несколько минут назад, но так и не слез с мотоцикла, словно кого-то ждал. Алекс посмотрел на него, на секунду они встретились взглядами. На лице мотоциклиста промелькнуло озадаченное выражение, но потом он слез с мотоцикла и подошёл к столику – осторожно, словно боясь ловушки. – Вы Алекс Райдер? – спросил он. По-английски он говорил с привлекательным акцентом, словно актёр в фильме. – Да. – Я не ожидал, что на встречу придёт ребёнок. – А какая разница? – пришла на помощь Джек. – Вы Марк Антонио? – Нет. Меня зовут Робер Гуппи. – Вы знаете, где он? – Он попросил меня отвезти вас к нему. – Гуппи посмотрел на «Пьяджо». – Но у меня только одно место. – Тогда забудьте. Я не отпущу Алекса одного. – Ничего страшного, Джек, – перебил Алекс, улыбаясь ей. – Похоже, тебе всё-таки удастся сходить в музей Пикассо. Джек вздохнула, потом кивнула. – Ну ладно, – сказала она. – Но будь осторожнее. Робер Гуппи вёл мотоцикл как человек, который очень хорошо знает Париж – или очень хочет в нём умереть. Он лихо перестраивался из ряда в ряд, проскакивал на красный свет и разворачивался на перекрёстках, игнорируя гневные гудки автомобилей. Алекс держался изо всех сил, чтобы не свалиться. Он не представлял, куда они едут, но понимал, почему Гуппи ведёт мотоцикл настолько безрассудно. Он хотел гарантировать, что за ними не будет хвоста. Они замедлили ход на другом берегу Сены, на окраине квартала Маре, неподалёку от торгового центра «Форум де Аль». Алекс узнал эти места. Когда он был здесь в прошлый раз, он называл себя Алексом Френдом и в сопровождении отвратительной миссис Стелленбосх ехал в академию «Пойнт-Блан». Теперь же они остановились на улочке с типично парижскими домами – шестиэтажными, с солидными дверными косяками и высокими матовыми окнами. Алекс заметил табличку с названием улицы: Рю-Британия. Улица заканчивалась тупиком, а половина зданий выглядели пустыми и обшарпанными. Те, что стояли в дальнем конце, были обвешаны строительными лесами и окружены тачками и бетономешалками, а сверху донизу тянулась пластиковая труба для мусора. Но рабочих поблизости не было. Гуппи слез с мотоцикла и показал на одну из дверей. – Сюда, – сказал он. В последний раз оглядев улицу, он провёл Алекса внутрь. Дверь вела во внутренний дворик со старой мебелью и кучей ржавеющих велосипедов в углу. Алекс вслед за Гуппи поднялся по короткой лестнице и прошёл через ещё одну дверь. Он оказался в большой комнате с высоким потолком и отбелёнными стенами, окнами с обеих сторон и тёмным деревянным полом. Студия фотографа. Там стояли ширмы, сложные осветительные лампы на металлических ножках и серебристые зонтики-рассеиватели. Но одновременно студия служила и жилищем. У одной стены располагалась кухня, на столе лежала куча жестянок и грязной посуды. Робер Гуппи закрыл дверь, и из-за одной из ширм вышел человек лет пятидесяти – босиком, в сетчатом жилете и мешковатых джинсах. Он был худой, небритый, а в спутанных чёрных волосах кое-где виднелась седина. Как ни странно, у него был лишь один глаз – второй прятался под повязкой. Одноглазый фотограф? Но, с другой стороны, а почему нет? Фотограф с любопытством посмотрел на него, потом обратился к своему другу. – C’est lui qui a téléphoné?[2] – Oui…[3] – Вы Марк Антонио? – спросил Алекс. – Да. Ты назвался другом Эдварда Плэжера. Я и не знал, что Эдвард дружит с детьми. – Я знаю его дочь. Я жил в доме, который он снимал, когда… – Алекс поколебался. – Вы знаете, что с ним произошло? – Конечно знаю. Думаешь, почему я здесь прячусь? – Он вопросительно взглянул на Алекса, внимательно изучая его здоровым глазом. – Ты сказал по телефону, что можешь рассказать что-то о Дамьене Крэе. Ты его знаешь? – Я встретился с ним два дня назад. В Лондоне… – Крэй уже не в Лондоне, – сказал Робер Гуппи. Он стоял, опираясь на входную дверь. – У него сборочный цех приставок в пригороде Амстердама. В Слотердейке. Он прилетел туда сегодня утром. – Откуда вы знаете? – Мы тщательно следим за мистером Крэем. Алекс повернулся к Марку Антонио. – Вы должны рассказать мне, что вам и Эдварду Плэжеру удалось узнать о нём, – сказал он. – Над какой статьёй вы работали? Что за тайную встречу он здесь провёл? Фотограф ненадолго задумался, потом криво улыбнулся, показав пожелтевшие от никотина зубы. – Странный же ты ребёнок, Алекс Райдер, – пробормотал он. – Говоришь, что у тебя есть для меня информация, а сам только задаёшь вопросы. Но мне нравится твоё нахальство. Он достал сигарету и прикурил, выпустил облачко сизого дыма и продолжил: – Хорошо. Может быть, я делаю большую глупость, но расскажу тебе всё, что знаю. Рядом с кухонным столом стояли два барных стула. Он устроился на одном и показал Алексу на другой. Робер Гуппи остался стоять у двери. – Статья, над которой работал Эд, вообще никак не была связана с Дамьеном Крэем, – начал он. – По крайней мере, поначалу. Эд никогда не интересовался шоу-бизнесом. Нет, он разрабатывал куда более важную тему. Он писал статью об АНБ. Ты же знаешь, что это такое? Агентство национальной безопасности США. Организация, которая занимается шпионажем, защитой информации и борьбой с терроризмом. Бо́льшая часть её работы засекречена. Шифровальщики. Расшифровщики. Шпионы… Эд заинтересовался человеком по имени Чарли Ропер, высокопоставленным чином АНБ. Он где-то добыл информацию – уж не знаю как, – что Ропер собирается предать свою страну. У него большие долги. Вредные привычки… – Наркотики? – спросил Алекс. Марк Антонио покачал головой: