— Кем вы ему приходитесь? И что я должна ответить? Господи, какая же глупая ситуация. — Его подруги, — снова отвечает Карина. На лице мужчины появляется что-то отдалённо напоминающее удивление. Очень ироничное удивление, отчего я совсем чувствую себя полнейшей дурой. — Просто скажите, как он после аварии? — спрашиваю, но мужчина, очевидно и не собирается отвечать. — И мы уйдём. Вместе этого он звонит по телефону и сообщает кому-то о нас. — Да, Богдан Викторович, блондинка и рыжая. Понял, — отключает телефон и кивает идти за ним, а мне кажется всё это настолько странным, что хочется дать заднюю. Но эти мысли отходят на задний план, когда мы приближаемся к крайней палате. Возле неё стоит ещё один мужчина в костюме и Богдан, а из палаты выходит врач и женщина в полицейской форме. Сердце снова заходится в тревожном ритме, но тут нам навстречу из палаты выходит и сам Макарский. Немного бледный, разбитая бровь заклеена пластырем, ссадина на скуле. Пиджак наброшен сверху, потому что рука перебинтована и прижата к корпусу. Я застываю в двух шагах, а он замечает меня и поднимает брови, правда, тут же морщится. — Вот так сюрприз, Катерина, — усмехается. Нашёл время для веселья. — Как ты? — я не знаю, что ещё сказать. — Жить буду, — подходит ближе и кивает Карине, а та, ответив на приветсвие, отходит назад. — Но ты зря приехала. Вот он — ледяной душ. И я чувствую себя полной дурой. Идиотка. — Кхм, — приходится откашляться, чтобы выиграть секунду и совсем не уронить в грязь своё достоинство, — ты прав. Ответить мне больше нечего, я разворачиваюсь, беру за рукав Карину и тащу за собой, но, как тогда в ресторане, шаг наперерез мне делает охранник. Тот самый, что встретил нас. — Костя, надо торопиться, — говорит сзади Богдан. — Едем, да. Макарский подходит ко мне, берёт под локоть и тащит за собой. — Пошли, Катя. Я настолько шокирована происходящим, ничего не понимаю, что несколько шагов иду покорно, и только потом пытаюсь затормозить. — Куда? — По дороге расскажу. — Костя! — я совершенно не понимаю, что происходит. Уж не столько много мы с Кариной и выпили, чтобы не разобрать. — Ты ведёшь себя странно. — Ладно, слушай, — он тормозит, и я высвобождаю руку. — Тебе не стоило сюда приезжать. — Это я поняла. — Помолчи, Катя. Когда кто-то приходит на твоё тёпленькое местечко и пытается тебя подвинуть, тебе это может не понравиться, так ведь? Моргаю, пытаясь понять, к чему он ведёт. — Так и в бизнесе. Не везде, ибо мы уже не в девяностых, но на периферии чаще, чем в столице. Я, конечно, был разочарован твоим сегодняшним финтом, но не настолько, чтобы потерять управление автомобилем. Без обид, — Макарский кивает подгоняющему нас Богдану, возле которого осталась Карина. — На дороге меня подрезали, нужно пару дней, чтобы всё прояснить и разобраться. В больнице может быть небезопасно, поэтому я уезжаю на квартиру. — Хорошо, я поняла, а меня куда тащишь? — Туда же. Я приставил к тебе на эти пару дней охрану на всякий случай, но ты приехала сюда, засветившись окончательно, так что тебе домой пока тоже лучше не надо. Поверить не могу во всё это. Мы же не в криминальном сериале. Я спокойно живу себе, никого не трогаю, почему должна кого-то бояться? — Бред, — качаю головой. — Зачем я кому-то нужна? — Затем, что ты моя, — отвечает так просто, будто это очевидная вещь. — А теперь поехали. — Пора ехать, Рома, — командует Макарский водителю, усаживаясь рядом и хлопая дверцей машины. Притихаю, обхватив себя за локти. Я понимала, что Костя обеспеченный человек, но как-то не видела масштаба. Все эти войны за место, подстроенные аварии, личная охрана, водитель… Это слишком для меня. Это попросту пугает. Я с таким не сталкивалась и как-то и не хочется. Вышли мы тоже через вход для персонала сзади больницы, где нас ждали три машины. В одну сели я и Костя, в другую Богдан и Карина, а кто был в третьей, я не видела. Да и сильно глазеть по сторонам желания не возникло. — Карину отвезут домой? — спрашиваю, когда автомобиль выезжает через задние ворота и направляется через жилые дворы. — Нет, — отвечает Макарский. — Она сегодня останется с Бо. Не волнуйся, твоя подруга взрослая девочка. И всё же тревога ворочается под рёбрами, заставляя волноваться. — Я могу ей позвонить? — спрашиваю на всякий случай. — Если хочешь, — пожимает плечами и снова морщится. Достаю телефон, но решаю написать, а не звонить. Ответ приходит тут же. “Всё ок, Катюш, не волнуйся. Я намерена вернуть свои любимые туфли:))” Смайлики. Значит, у неё правда всё нормально. То, что может напугать меня, для Карины просто выглядит как приключение. Но она тоже не дурочка, думаю, понимает всё, просто её это не столько пугает, сколько развлекает. — Когда я смогу вернуться домой? — Когда мы выясним точно, кто особо недоволен, и решим этот вопрос. Думаю, в понедельник спокойно потопаешь на свои уроки. — А может, мне уехать к родителям в посёлок? — Нет, я не стану тобой рисковать, Катя. Вот вроде бы меня сейчас лишают права выбора, но сказано это таким тоном, что внутри всё будто водой горячей залили. Не знаю, насколько на самом деле ситуация является серьёзной, но такая забота обезоруживает. Дальше едем молча. Макарский хоть и выглядит спокойным, но я вижу, что напряжён. Он внимательно следит за дорогой, глядя в лобовое. Взгляд прямой, никаких ухмылок или шуточек-шпилек. Сейчас я будто вижу совсем другого человека. Как тогда в офисе, но ещё серьёзнее, несмотря на явную бледность и усталость. Я обращаю внимание, что по пути первая и вторая машины куда-то сворачивают, и мы едем одни. Подъезжаем спустя минут двадцать к обыкновенному пятиэтажному дому. Водитель выходит первым, за ним Костя и уже я. Идём в подъезд тоже за водителем, поднимаемся на третий этаж, и там уже Макарский отпускает водителя. — Проходи, Катерина, — открывает двери ключом, пару секунд прислушивается, и только тогда входит сам и приглашает меня. Я чувствую себя неловко, переступая порог. Казалось бы, чего смущаться, если позволяла мужчине делать со мной, что он делал в отеле в Москве. Но такое ощущение, что это было невероятно давно и не со мной. Сейчас же я будто узнаю Костю с другой стороны. Хотя, по факту, что вообще я знаю о нём? Он включает свет и сбрасывает туфли. Я тоже снимаю сапоги и пальто, осматриваюсь. По подъезду и двору и не скажешь, что внутри могут быть такие хоромы. Дизайнерский ремонт, техническое обеспечение, переделанная планировка. — Это твоя квартира? — Нет, конечно. Мы тут на пару дней. Я замираю посреди широкой кухни-гостиной, наблюдая, как Макарский стаскивает с плеч пиджак и расстёгивает пуговицы на рубашке. — Поможешь? — спрашивает, протягивая забинтованную руку. — Конечно, — смагриваю оцепенение и подхожу ближе. Берусь дрожащими пальцами за манжету и тяну ткань аккуратно, стаскивая с руки. У него от пальцев на всё запястье и до середины предплечья наложен полимерный лангет. — Перелом? — спрашиваю, чтобы немного разбавить возникшее напряжение в воздухе. — К счастью, нет. Растяжение. Легко отделался. — Хорошо, — резюмирую, чувствуя, как голос немного садится, когда Костя протягивает второе запястье, на котором тоже нужно расстегнуть пуговицу. — Катя, расслабься, — устало усмехается, и я поднимаю на него глаза. — Ванная возле кухни, в холодильнике бери всё, что хочешь. Я бы предпочёл, чтобы ты спала рядом, но спальни, если что, тут две. В шкафу должны быть новые хлопковые футболки. Спокойной ночи. Он стаскивает рубашку со второго плеча, а я прикипаю взглядом к его обнажённому телу. У Кости подтянутый, суховатый торс с очерченными мышцами. Он скорее худой, но жилистый. Вздрагиваю, когда Макарский отворачивается и уходит в одну из комнат, прикрыв дверь не до конца. Надо же, стою тут и пялюсь, как дурочка. Выпитое вино, тревога и волнение наваливаются усталостью как-то в момент, и мне кажется, что вот-вот подкосятся ноги. Я быстро нахожу ванную, умываюсь и иду туда, где, по словам Макарского должна быть ещё одна спальня. Падаю на кровать, не переодеваясь и тут же отключаюсь.