Голос Стража был уверенным. Императрица продолжила: – Мой сон не длится непрерывно. Иногда я могу наблюдать за миром. – Императрица указала на большое круглое бронзовое зеркало. – Мне приходилось видеть, как ужасные поступки совершаются из злобных побуждений. Но намного худшие деяния происходят из самых благородных намерений. Твой ученик может горько пожалеть о том, что ты сохранил ему жизнь. – Лицо девы было юным и свежим, но её удивительные глаза лучились вселенской мудростью и такой же вселенской печалью. – В последний раз предупреждаю тебя: отпусти его, Страж. – Я… Я не могу. Нюй Куа перевела взгляд на стену, словно изучая сложный рисунок камня. Наконец она кивнула: – Будь по-твоему. Прижав руки к бокам, она начала медленно раскачиваться, нашёптывая заклинание, больше похожее на шипение змеи. Её фигура постепенно утрачивала человеческие очертания, руки и ноги сливались в единый силуэт с туловищем. Когда преображение стало полным, она свернулась в клубок и выпрямилась снова, на этот раз представ в образе золотого языка пламени. Скользя по каменным плитам, она стала описывать круги вокруг Стража, как змея, закручивающаяся кольцами. Подол чешуйчатого платья шуршал по полу в такт её песнопению. Обезьяна, крыса и даже дракон стали мерно раскачиваться, повинуясь первобытной магии, взывающей глубже, чем плоть и кровь, повелевающей каждой клеткой их тел. Наконец, извернувшись в последний раз, Нюй Куа остановилась и сняла с пояса нефритовый кинжал. – Мне нужно твоё запястье. Господин Ху почтительно приблизился и встал рядом с ней. Положив розу на пол, он вытянул переднюю лапу. – Смиренно благодарю вас. – Но будет ли мальчик благодарен мне или проклянёт этот день? Она взяла запястье Тома и стала шептать заклинание, состоящее не из слов, а из набора невнятных звуков. Иногда звуки были грубые, горловые; потом голос вдруг поднимался высоко, словно взлетая над землёй. Кинжалом императрица сделала короткий разрез на запястье тигра и такой же на запястье мальчика, а затем прижала раны друг к другу. – Повторяй за мной: моей кровью я соединяюсь с тобой. – Моей кровью я соединяюсь с тобой, – торжественно произнёс тигр. – Теперь мне нужно твоё дыхание. Сюда, в открытый мной портал! – приказала она. Тигр наклонился и дохнул на кровоточащий разрез. – Моим дыханием я связываю тебя, – молвила императрица. – Моим дыханием я связываю тебя, – повторил Страж. Нюй Куа обернулась и подозвала Мистраль. – Ты, дракон, возьми его лапу вот так. Она обхватила пальцами руку Тома, чтобы остановить кровь. Мистраль повторила то же самое с Ху. – А ты, обезьяна, разорви свои одежды, чтобы перевязать лоскутами раны. Обезьяна немедленно повиновалась. С общей помощью Нюй Куа перетянула повязками лапу тигра и руку мальчика. Затем обратила свой взор на обезьяну, дракона и крысу. Она смотрела на них так долго, что даже Мистраль беспокойно задвигалась. – Да, приятно видеть вас снова. – Дева поднялась и махнула рукой, словно сгоняя невидимого голубя. – Теперь же я упокоюсь до нашей следующей встречи. – Вам было видение? – спросил господин Ху, прижимая к себе порезанную лапу. Нюй Куа загадочно улыбнулась. – Называй это судьбой. Моя жизнь ранее переплеталась с вашими. – Она взяла одну чешуйку со своего платья и прижала её к щеке Тома. – Скажите мальчику: когда я ему понадоблюсь, пусть посадит это зерно в землю, ударит по земле ладонью и произнесёт моё имя. Я приду. – Затем она вернулась на своё ложе и легла на него, соединив руки на животе. – Прощайте же и до свидания. Закрыв глаза, она вновь погрузилась в вековой сон. Глава четырнадцатая – О чём это она? – прошептал Сидни, тревожно взирая на спящую императрицу. – Я никогда её раньше не видел. – Я тоже. – Голос обезьяны дрожал. – Уж я бы не забыл, если бы был знаком с кем-то подобным. Мистраль прикоснулась к чешуйке, блестевшей на щеке у Тома. – А я, признаться, не горю желанием встретиться с ней снова. Господин Ху был задумчив. – Должно быть, вы были в таком же отчаянном положении, что и я. И всё же… Сколь высокая привилегия! Каким-то образом мастер Томас важен в другой её жизни. – Господин Ху пошатнулся, попытавшись встать. – Боюсь, у меня от пережитого слегка кружится голова. Дракон подхватил его под лапы. – Конечно, ведь ты только что отдал часть своей души. Любой на твоём месте был бы измотан. – Мистраль, феникс! – слабо попросил Страж. – Мы обо всём позаботимся, – пообещала она, передавая тигра обезьяне. Пока обезьяна провожала ослабевшего старца к выходу, Мистраль подняла пиджак и положила коралловую розу в карман. Сидни подобрал фонарик. – Мне придётся взять мальчика, – сказала Мистраль крысе. – Если ты посмеешь шарить по карманам… – Красть у партнёра? Никогда! – бурно возмутился Сидни, забирая у неё пиджак. Подняв спящего Тома, Мистраль вынесла его прочь из усыпальницы. Сидни последовал за ней. Оказавшись снаружи, все почувствовали облегчение. Крыса успела щёлкнуть кнопкой фонарика, и двери захлопнулись с жутким лязгом. В одиноком луче света стал виден знак, висящий напротив входа. Сидни наморщил лоб, разглядывая несколько небольших рисунков, следующих друг за другом. – Похоже на комикс. – Это древнее заклятие. Каждый рисунок – это слово, – объяснила Мистраль, перекладывая Тома на своих лапах, чтобы удобнее было держать. – И что они означают? – спросил Сидни. Мистраль пригляделась к символам. – Если коротко, здесь написано: «Не беспокоить». – А полностью? – заинтересовалась крыса. – Это перечисление страшных, но весьма изобретательных наказаний для тех, кто ослушается и войдёт. Сидни сглотнул и стал помогать господину Ху натягивать пиджак. – Она ведь не исполнит свои угрозы, да? Я имею в виду, она же нас вроде бы узнала. Обезьяна похлопала пушистика по плечу. – Давай не будем проверять. Сидни посветил перед собой фонариком и попытался сделать шаг вперёд, но оказалось, что лапы прилипли к полу. – Эй, что такое? Камни тают под ногами. Обезьяна подняла ногу с хлюпающим звуком. – Да, пол стал как мягкая карамель! Господин Ху опирался на лапу обезьяны, почти повиснув на ней. – Мне трудно удерживать проход открытым. – Нам надо торопиться. Мистраль кивком велела крысе снова цепляться за хвост. Они стали пробираться обратно на поверхность. Ускориться было трудно даже для дракона. Казалось, плотная материя стала ещё гуще. Это было всё равно что плыть сквозь тягучий клей. – На меня липнут камни! Сидни попытался стереть с себя вещество, похожее на тесто. – У нас у всех то же самое, – отозвалась Мистраль. Её чешуя тоже была заляпана чем-то вязким. Ей было труднее всех пробиваться через затвердевающую породу. Наконец она проговорила запыхавшимся голосом: – Берите Тома и спасайтесь. – Мы не можем бросить тебя так же, как и его, – уверенно заявил Сидни.