Синхронно они задрали головы. Над ними нависало чудище высотой как минимум метров пятнадцать. Баркли насчитал четыре лапы, три хвоста и пару торчащих из пасти гигантских клыков, способных запросто проткнуть человека насквозь. Это чудище можно было бы назвать кабаном, если бы кабаны вырастали размером с целый дом, а их шкура была шершавее скальной породы. Вокруг него гудело облако насекомых, и целые их полчища ползали по нему: как обычные мушки и клещи, так и мелкие чудища. Оно снова фыркнуло, и ребята поморщились от вонючего дыхания. Корень заскулил. Они все медленно попятились. – Пора бежать, – прохрипел Баркли. – Бежать нельзя, – возразил Тэдж, – иначе оно решит, что мы еда. Кабан снова к ним подошёл и принюхался. – Будто он уже так не думает, – проворчал Баркли. – Назад, – скомандовал Тэдж, и Баркли с Виолой с радостью послушались. Земля вокруг них забулькала от поднявшейся к поверхности воды, что сконцентрировалась в огромную грязевую лужу под чудищем. Затем Тэдж уже знакомым по поединкам движением коснулся ладонью воды. Из его пальцев забили искры, но чудище лишь недовольно запыхтело. Тэдж нахмурился и повторил попытку. Чудище забило копытом по грязи, готовясь к атаке. – Почему не выходит? – проворчал Тэдж. – Взгляни на его клыки и копыта, – подсказала Виола. – Они из камня. А камень не проводит электричество. Взгляд Тэджа метнулся к Корню. – Втроём мы на твоём люфтхунде не поместимся. – Я побегу сам, – вызвался Баркли. – Ты прослушал, как я сказал, что он посчитает тебя едой? – Пускай. Ему меня не поймать. Кабану тем временем явно пришёлся по вкусу их запах, и он разинул пасть. Виола с визгом отпрыгнула, едва избежав роли закуски. Они с Тэджем торопливо взобрались Корню на спину, и люфтхунд с Баркли помчались прочь. Пусть не со скоростью ветра, но они всё равно бежали очень быстро, подгоняемые грохотом копыт гонящегося за ними каменного кабана. Птицы в панике вспархивали с деревьев, мелкие грызуны и чудища искали укрытия. Зато чудища покрупнее были не прочь самолично узнать, из-за чего такой шум. Эрхарт был прав в одном: за сутки до середины зимы Лес кишел монстрами. Их провожали бесчисленные пары глаз, по деревьям вокруг скользили подозрительные тени, да и сами ветки тянулись к ним. Будто Лес ожил и хищно оскалился. Остановились они лишь поздним вечером. Баркли и Корень без сил рухнули под огромным деревом, сочащимся фиолетовым соком. – Нельзя прохлаждаться, – заявил Тэдж. – Сорен уже наверняка близко! Баркли бросил на него сердитый взгляд и почесал Корня за ухом. – Это он так говорит «спасибо, что подвёз». – Так что, ты теперь позволишь нам пойти с тобой? – спросила Виола. – Или скажешь, что мы помешали тебе пойти на обед эбероку? Тэдж вздохнул. – Ладно, давайте остановимся на ночлег, но только потому что передвигаться в темноте слишком рискованно. Но как рассветёт, мы отправимся дальше. – Мы хотим остановить Сорена не меньше твоего, – сказал ему Баркли. Глаза Тэджа сверкнули. – Сомневаюсь. Оставив его бурчать себе под нос, Баркли и Виола отправились на поиски чего-нибудь съестного. К счастью, много времени на это не ушло: под соседними деревьями обнаружилось несколько семейств белых грибов. – Если мы вернёмся в Сикомор живыми, ты примешь предложение Руны? – с надеждой спросила Виола. Баркли не хотелось её расстраивать, поэтому он уклонился от прямого ответа. – Всё зависит от того, будет ли она всё ещё арестована по обвинению в убийстве. – Я серьёзно, – не дала ему сменить тему Виола, собирающая с земли зелёные грецкие орехи. – Из тебя вышел бы крутой чудолог. Баркли и сам это понимал, и оттого ему было особенно горько. Он мог стать учеником величайшего и знаменитого мастера, повидать весь мир. Его жизнь превратилась бы в одно сплошное приключение. Или он мог вернуться в Занудшир, где никому не было до него дела. Где ему придётся постоянно следить за своим поведением. Забыть о беге. Избегать грязи как огня. Быть тем, кем он на самом деле не является. – Руна сказала, что метку можно удалить с помощью чудища классом выше, – тихо произнёс он, решившись наконец открыть, что у него на душе, и красноречиво посмотрел на Виолу. – Баркли, Гравальдор – это тебе не обычное чудище! И едва ли это в принципе возможно без чудолога. – Ты этого не знаешь, – упёрся он. – Что такого ужасного в том, чтобы быть чудологом? – повысила она голос. – Неужели мы все действительно такие злодеи, как ты о нас думал? Дело было не в этом. Но Баркли был на взводе и не сдержался: – Забыла, что мы прямо сейчас гонимся за чудологом, чтобы не дать ему уничтожить Лес или стать настолько могущественным, что он сможет его уничтожить по первой прихоти?! – Да, но… – А ты сама до вчерашнего дня не для этого хотела сделать Гравальдора своим партнёром? Она вытаращилась на него. – Я хотела сделать Гравальдора своим партнёром, да, но не затем, зачем это хочет Сорен! Как ты мог так обо мне подумать? – Тогда объясни, зачем, – не отступил он. – Потому что Сирил выгнал меня из учеников, – с горечью ответила она. – И неважно, как здорово я проявила себя на Отборе, по его мнению, я для него была недостаточно хороша. И теперь я должна ему доказать, что он ошибается. Гнев Баркли рассеялся. Он предполагал, что между ними что-то произошло, но слышать об этом всё равно было неприятно. – Почему ты просто не найдёшь себе другого мастера? – Потому что я его не выбирала – так решил мой отец. Поэтому я не могу пойти к другому мастеру. Мне необходимо убедить Сирила, что он был не прав. Я дочь Верховного чудолога. В нашей семье не терпят неудачников. Баркли никак не мог назвать себя экспертом в семейных отношениях, но мастер Пилцманн почти заменил ему отца, и он твёрдо знал, что тот был не способен на такого рода жестокость. Пусть Виола не участвовала в Отборе, но Баркли не сомневался, что она была одной из лучших среди их ровесников, включая Тэджа. Как кто-то мог решить, что она недостаточно хороша? – У моего отца три мифических чудища. Он самый могущественный чудолог в мире, и никакие мои заслуги и рядом с этим не стоят, вот я и подумала, что лишь легендарное чудище убедит его, что я чего-то стою. – По моему скромному мнению, – подал из-за их спины голос Тэдж, заставив их обоих подпрыгнуть от неожиданности – при этом все собранные Баркли грибы высыпались у него из рук. – Если человек или город тебя прогоняет, значит, они не заслуживают, чтобы ты к ним вернулся. Баркли принялся подбирать свой ужин, на этот раз кладя добычу в сумку – для надёжности. – Давно ты там стоишь? – ворчливо спросил он. – Достаточно. Пусть Тэдж не был учеником Сорена, но это не отменяло его грубого отношения к Баркли. Если на то пошло, им бы не пришлось ломать головы и переживать, если бы он выложил вчера всю правду, а не пытался через слово его оскорбить. – Тебе хорошо говорить, – буркнул Баркли. Тэдж вздохнул и протянул ему руку. – Послушайте, я признаю, что ошибался на ваш счёт. Тогда в парке я увидел, как Сорен пишет в тетради Этель, и я решил, что вы все с ним заодно. И был уверен в этом до самого момента, когда он напал на тебя во время практического экзамена. Думаешь, кто украл у Абеля кислизняка и подложил тебе в сумку? Баркли с подозрением посмотрел на его ладонь. Он хорошо помнил, что стало с Этель, когда Тэдж пожал ей руку. – Это был ты? Действительно, Тэдж тогда помог ему собрать выпавшие из сумки предметы. Видимо, тогда же он подсунул в неё кислизняка. – Я хотел проучить его за «рыбий корм». И я бы всё тебе рассказал, но боялся, что ты случайно сболтнёшь Абелю и Этель, и тогда Сорен узнает, что я собираюсь ему помешать. Баркли вынужден был признать, что в его словах был резон. Нехотя он пожал руку Тэджа. Затем это сделала Виола.