Глава 13 Письменный экзамен проходил на рассвете в отделении Гильдии, хотя со вчерашнего дня его интерьер сильно поменялся. Рядом с камином поставили большой подиум, на котором сидело больше шестидесяти взрослых, каждый выглядящий чуднее предыдущего. Стены теперь украшали пыльные тканевые вывески с вышитыми деревьями и чудищами. К потолку подвесили люстру из веток и мха, а роль свечей исполняли сидящие на них чудища, напоминающие огромных светлячков, излучающих тёплое коричневатое сияние. – Ученики, пожалуйста, займите ваши места, – обратился к ним Казимир Эрхарт. Так как до этого Баркли видел его лишь сидящим, он удивился, какой тот на самом деле маленький. Главный чудолог был похож на перевёрнутый жёлудь: весь из себя округлый, на тоненьких коротеньких ножках. Две сотни учеников хлынули к столам. Баркли, Этель и Абелю удалось сесть рядом за один из стоящих впереди столов, откуда им были хорошо видны мастера. Руна, сидящая позади, легонько кивнула Баркли. Стул Баркли дёрнулся. Повернувшись, он увидел позади Тэджа. Тот невинно засвистел, не отрывая глаз от пергамента. – Прежде чем мы начнём, – сказал главный чудолог, – я хочу попросить вас поблагодарить аплодисментами Сорена Рейкера, сделавшего щедрое пожертвование на ремонт отделения Гильдии в Сикоморе. Сердце Баркли испуганно сжалось, когда Сорен, сидящий с краю в переднем ряду, поднялся. Светлые волосы мужчины были аккуратно зачёсаны назад, и сегодня он щеголял в дорогом пальто, отороченном мехом. Почти все ученики и мастера захлопали. Сорен тоже приметил Баркли. Когда он отвешивал поклон, его глаза неприятно заблестели, как у хищника при виде добычи. Баркли торопливо отвёл взгляд и соскользнул вниз по спинке стула, стараясь стать как можно меньше. Его ладони вспотели. – А теперь позвольте представить вам прокторов первого экзамена, – продолжил Эрхарт. – Мандип Ачаря и Руна Расгар. Мандип и Руна встали под возбуждённое перешёптывание. Вместе два мастера выглядели внушительно, чему немало способствовал контраст медных очков учёного и кольчужной куртки стража. – Перед каждым из вас лежит брошь, – начал Мандип. Баркли вытянул руку, пожалуй, к самой некрасивой броши из всех, что ему приходилось видеть: вместо драгоценного камня в неё был вделан непримечательный камушек, каких полно на берегах рек. Но стоило его коснуться, как он замигал холодным зелёным светом. – Они засветятся красным, если вы сжульничаете. И никакая магия вам не поможет, так что имейте в виду. Баркли дрожащими пальцами прицепил брошь к рубашке. – У вас есть шестьдесят две минуты, – объявила Руна. – Удачи. Все разом открыли опросники. Какое чудище самое крупное в мире? Мысли Баркли всё ещё были тяжёлыми и неповоротливыми из-за недосыпа, но ответ на этот вопрос он знал. Кит-дракон, известный как среброкит. Баркли написал ответ похожими на когтистые закорючки буквами чудологов, с лёгкой паникой отметив про себя, что писать на нём было ничуть не сложнее, чем когда он пользовался родным алфавитом Занудшира. В груди проклюнулся росток уверенности. Он не провалит тест. Следующий вопрос. В каком городе Тундры находится местное отделение Гильдии? Баркли не знал ответа. Перечислите семнадцать стадий жизни дракона. Назовите единственное чудище, обладающее бессмертием. Сколько чудологов за всю документированную историю нашли себе партнёров среди легендарных чудищ? С каждой пустой графой его тревога росла. В итоге Баркли просмотрел все вопросы, ответил на те несколько, что знал, и оставшиеся пятьдесят минут просидел без дела, стараясь не поддаваться отчаянию. Он не справится. Не станет первым. Руна никогда не откроет ему, как можно разорвать партнёрство. Он осторожно глянул на подиум, но Руна на него не смотрела. Зато Сорен не спускал с него глаз. Баркли так разнервничался, что готов был взорваться. «А если списать?» – мелькнуло в голове. Он в жизни не пробовал хитрить, но сейчас был не прочь попытаться. Вот только брошь мигом его выдаст, и тогда его исключат из Отбора. А это будет куда хуже, чем один неудачный тест. Так Баркли и прождал до конца экзамена, представляя своё незавидное будущее в качестве уборщика помёта. Когда шестьдесят вторая минута истекла, Мандип объявил: – Время вышло! Сдайте опросники и броши мастерам. Результаты будут вывешены вечером. Баркли повернулся к Этель, чтобы пожаловаться ей на свои безрадостные перспективы, но обомлел, заметив, что её брошь горела красным, как раскалённый уголек. Он посмотрел по сторонам. Броши почти всех учеников горели красным. Не считая его… и Тэджа. «Экзамен составил сам главный чудолог Эрхарт», – сказала вчера Этель. Баркли запоздало сообразил, что списывание ни на что не влияло. Да, броши давали прокторам знать, что ты смухлевал. Но на этом и всё. Наказания за это не предусматривалось. Сдавал он свой опросник, чувствуя себя не просто глупым, а откровенно жалким. Абель и Этель ждали его у выхода. Этель была бледна, зато Абель лишь зевнул и хорошенько потянулся. – Я не прочь вздремнуть, – сообщил он. – Тебе бы тоже не помешало, Баркли. Выглядишь так себе. Пуншу бы выпил. – Я надеюсь, вы говорите не о фирменном пунше «Железного дерева», – спросил позади них вкрадчивый голос. Это был Сорен. Баркли в страхе сделал шаг назад. – Я… нет… – Да! – громко подтвердил Абель тем особым тоном, каким дети говорят с взрослыми, желая к ним подольститься. Кто бы мог подумать, что он им владеет. – Лучший во всём городе. Из-за него мы там и остановились. Баркли едва его не пнул. Теперь он точно не сомкнёт глаз в ожидании, когда Сорен придёт убивать его во сне. – Мило, – прокомментировал Сорен, одарив их откровенно фальшивой любезной улыбкой, и поднял перед собой плетёную корзину. – Ваши броши, пожалуйста. Баркли первым трясущейся рукой уронил в неё камушек и не смел дышать, пока Сорен не отошёл к следующему ученику. – Что такое? – спросила его Этель. – Этот человек… – понизил голос Баркли. – Напал на меня! Он пытался украсть моё чудище. Абель нахмурился. – Зачем ему это? Что у тебя за чудище? Баркли хотел возмутиться, что тот задаёт неправильные вопросы, но его отвлёк голос Сорена. – На одной честности вы далеко не уйдёте, мистер Мёрдок, – холодно сказал он. Обернувшись, Баркли увидел, как Тэдж бросает в его корзину брошь. – Мёрдок? – прошипел Баркли, бросив на Абеля и Этель обескураженный взгляд. – Как Конли Мёрдок? Автор «Журнала путешественника»? – Мы думали, ты знаешь! – изумился Абель. – Тэдж – его сын. Думаешь, почему все тут его боготворят? – Я думал, это из-за его мифического чудища. Его метка очень похожа на то чудище с обложки. – Это мёрдовская нэтермара – он прославился благодаря ей, – с восторгом пояснила Этель. – Также известная как «кошмарная змея», мифическое чудище Моря. Мёрдок родом тоже оттуда. Если Тэдж и собирался что-то ответить Сорену, то не успел: их прервала остановившаяся рядом Руна. – Я бы не была столь категорична, Сорен. Лично я ценю честность. – Она выдернула у него из рук стопку бумаг и холодно добавила: – Как проктор, разумеется. Сорен недовольно покосился на неё, после чего снова повернулся к Тэджу и резко мотнул головой в сторону выхода. – Вы можете идти. Тэдж прошествовал мимо Баркли, Абеля и Этель, не толкнув их и даже не сказав ничего обидного, и выскочил за дверь в снег, оставив свой антураж позади. Абель фыркнул. – Считает себя выше всех. Действительно, зачем ему списывать, когда у него есть Сорен? – В смысле? – не понял Баркли. – Сорен Рейкер и Конли Мёрдок были напарниками, они вместе работали над продолжением книги Мёрдока, когда тот погиб, – объяснил Абель. – Само собой, Сорен теперь носится с Тэджем. Не удивлюсь, если он именно поэтому хотел украсть твоё чудище: чтобы обеспечить Тэджу преимущество. Это звучало правдоподобно, хотя откуда Сорену было знать, что Баркли будет участвовать в Отборе? С другой стороны, слова о том, что Тэдж и Сорен заодно, не вызвали у него ни малейшего удивления. Рыбак рыбака, и всё такое. Абель вздохнул. – Здорово, наверное, когда денег завались. И ты можешь путешествовать, сколько и куда хочешь. А я вот всю жизнь торчу безвылазно в Лесу. – Он пнул угол расшатавшейся половицы.