* * * Меньше всего ей сейчас хотелось беседовать с Дином, но, подъехав к моргу, первым она увидела именно его, выходившего из машины. Джейн быстро припарковалась и заглушила двигатель, решив выждать, пока он зайдет в здание, и тем самым избежать разговора. К сожалению, он все-таки заметил ее и остановился, дожидаясь, пока она выйдет. У нее не оставалось выбора. Она выбралась из прохладного салона автомобиля и устремилась к входу. — Вы так и не вернулись на совещание, — сказал Дин. — Меня вызвал Маркетт. — Он мне рассказал. Она остановилась и взглянула на него. — Что рассказал? — Что один из ваших старых знакомых оказался на свободе. — Да, это так. — И вас это потрясло. — Маркетт и это вам рассказал? — Нет. Но, поскольку вы не вернулись на совещание, я предположил, что вы очень расстроились. — Нет, просто у меня были другие дела. — Она прошла вперед. — Вы возглавляете это расследование, детектив Риццоли! — крикнул он вслед. Она остановилась и обернулась. — Почему вы считаете нужным напоминать мне об этом? Он медленно приблизился к ней, встав почти вплотную. Возможно, намеренно. Они стояли лицом к лицу, и, хотя она никогда бы не призналась в этом, щеки у нее предательски вспыхнули под его пристальным взглядом. И дело было не в его физическом превосходстве; она вдруг поймала себя на том, что находит его привлекательным. Эта реакция показалась ей чуть ли не извращением, учитывая, какие чувства она к нему испытывала прежде. Она попыталась избавиться от наваждения, но оно уже выпустило когти и цепко держало ее. — Это расследование потребует вашего полного внимания, — сказал Дин. — Послушайте, я понимаю, что вы расстроены из-за побега Уоррена Хойта. Такое чепэ выведет из себя любого. А вас так может просто подкосить… — Вы меня плохо знаете. И не пытайтесь стать моим психологом. — Я просто хотел узнать, хватит ли у вас сил на это расследование. Или, может, есть какие-то другие вопросы, которые вам нужно решить в первую очередь? Ей все-таки удалось справиться с волнением. И даже вполне спокойно задать вопрос: — Вам известно, скольких людей Хойт угробил сегодня утром? Троих, агент Дин. Мужчину и двух женщин. Он перерезал им глотки и просто ушел. Как всегда. — Она подняла руки, и он уставился на ее шрамы. — Эти сувениры он оставил мне в прошлом году, перед тем как перерезать мне горло. — Она опустила руки и усмехнулась. — Так что вы абсолютно правы. У меня есть к нему вопросы. — Но ведь у вас есть работа. Здесь и сейчас. — Я ее делаю. — Вас отвлекает Хойт. Он будет мешать вам. — Единственный, кто мне мешает, — это вы. Я даже не знаю, чем вы здесь занимаетесь. — Это межведомственное сотрудничество. Разве вы против? — Сотрудничество получается односторонним, причем пока только с моей стороны. А какая польза от вас? — А чего вы ожидали? — Ну, для начала расскажите, в чем состоит интерес Бюро. Прежде оно не вмешивалось ни в одно из моих расследований. Почему вдруг Йигеры? Что вы знаете о них такого, чего не знаю я? — О них мне известно ровно столько же, сколько вам, — ответил он. Правда ли это? Она не знала. И никак не могла понять, что на уме у этого человека. А внезапно проснувшийся интерес к нему еще больше ее запутал. Он посмотрел на часы. — Уже начало четвертого. Нас ждут. Агент Дин направился к зданию, но она не сразу последовала за ним. Какое-то время Риццоли стояла, потрясенная собственной реакцией на Дина. Наконец, набрав в грудь побольше воздуха, она двинулась на очередную встречу со смертью. * * * По крайней мере на этот раз ее желудок избежал потрясений. Ощущения, которые обрушились на нее во время вскрытия Гейл Йигер, были далеки от тех, что она испытывала сейчас, при осмотре второго комплекта останков. Между тем Корсак все-таки принял меры предосторожности и подложил под нос ментоловую пластинку. Кости скелета лишь кое-где были покрыты обрывками тонкой кожи, и, хотя запах все равно был не из приятных, Риццоли вполне могла обойтись без раковины. Она была полна решимости не повторять вчерашних ошибок, тем более в присутствии Дина, который стоял прямо напротив нее и мог наблюдать за выражением ее лица. Она стойко держалась, пока доктор Айлз и судебный антрополог доктор Карлос Пепе распечатывали коробку и аккуратно выкладывали останки на покрытый простыней рабочий стол. Шестидесятилетний, сгорбленный словно гном, доктор Пепе радовался как ребенок, когда увидел скелет, и разглядывал его так, будто весь он был из золота. В то время как Риццоли видела перед собой лишь грязные кости, бесформенные словно ветки деревьев, доктор Пепе различал и лучевые кости, и локтевые суставы, и ключицы, которые он быстро идентифицировал и выкладывал в анатомическом порядке. Вскоре на столе обозначился вполне узнаваемый силуэт. Позвоночник, скрепленный из двух частей, образовал центральную ось, и к нему уже прикрепились ребра, грудина, полое кольцо таза, своей формой чем-то напоминавшее королевскую корону. Кости рук имели окончания, похожие на грязные камешки, но на самом деле именно эти крохотные косточки и обеспечивали рукам их волшебную подвижность. В глаза сразу же бросился след от старой травмы: стальные хирургические спицы в кости левого бедра. В изголовье доктор Пепе поместил череп и фрагменты челюсти. Сквозь слой грязи поблескивали золотые зубы. Наконец все кости были выложены. Однако в коробке еще что-то оставалось. Он перевернул ее вверх дном, вываливая на поднос остатки содержимого. Посыпались пыль и листья, клочья спутанных темных волос. Он направил луч лампы на поднос и, вооружившись щипчиками, начал рыться в мусоре. Уже через несколько секунд он нашел то, что искал: крохотное черное зернышко, похожее на рисовое. — Куколка, — сказал он. — Часто путают с крысиным пометом. — Я бы так и подумал, — согласился Корсак. — Вылитые крысиные какашки. — Их здесь полно. Нужно просто знать, что ищешь. — Доктор Пепе вытащил еще несколько черных зернышек и отложил их в сторонку. — Семейство каллифориды. — Чего? — не понял Корсак. — Падальная муха, — пояснил Габриэль Дин. Доктор Пепе кивнул головой. — Это оболочка, в которой развивается личинка падальной мухи. Они похожи на коконы. Перед вами — кокон личинки третьей стадии развития. Отсюда они вылетают уже взрослыми мухами. — Он вооружился лупой. — Эти уже пустые. — Что это значит? — спросила Риццоли. — Это значит, что мухи их уже покинули. — А каков период развития каллифоридов в этой местности? — поинтересовался Дин. — В это время года — примерно тридцать пять дней. Но обратите внимание, как эти две куколки различаются по цвету и окраске. Они ведь принадлежат к одному и тому же виду, а оболочка разная. — Два разных поколения? — предположила Айлз. — Я тоже так считаю. Но мне интересно, что скажет по этому поводу энтомолог. — Если каждому поколению требуется тридцать пять дней для созревания, — заметила Риццоли, — не значит ли это, что мы говорим о семидесятидневном сроке их пребывания на открытом воздухе? Тогда получается, что жертва пролежала там именно столько времени. Доктор Пепе взглянул на разложенные кости. — То, что я вижу, не противоречит посмертному периоду продолжительностью в два летних месяца. — А можно поточнее? — По скелету точнее нельзя определить. Возможно, этот человек пролежал в лесу месяца два. А может, все шесть. Риццоли увидела, как Корсак закатил глаза, разочарованный приглашенным экспертом. Но доктор Пепе еще только начинал делать выводы. — Особь женского пола, — методично произнес он, разглядывая кости. — На первый взгляд, ростом не выше пяти футов одного дюйма. Очевидны зажившие переломы. Старый перелом бедренной кости, с хирургическими спицами. — Похоже на стержень Штейнмана, — сказала Айлз, указывая на поясничный отдел позвоночника. — И видно хирургическое сращение L-2 и L-3. — Множественные повреждения? — спросила Риццоли. — Да, жертва, похоже, перенесла тяжелую травму. Доктор Пепе продолжил инвентаризацию костей.