– Я никогда не говорю «никогда», но насколько могу видеть – а это намного дальше, чем вы, вероятно, предполагаете, – никогда. – Надо думать, я должен вас благодарить. – Вы будете настроены иначе, когда немного поразмыслите. Допустим, я вас заложу; вам предъявят, скорее всего, непреднамеренное убийство, потому что вы его не планировали; дадут вам года три, а выпустят и того раньше, потому что наша нынешняя система заточена в пользу убийцы. Он получает горячий обед, а жертва – холодную картошку. А отсидев, вы наверняка будете считать, что уплатили свой долг. Поэтому я вовсе не благодетельствую вам, позволяя выйти из этой комнаты свободным человеком. Потому что свободным вы теперь не будете никогда. Вам придется таскать с собой эту палку, а иначе в вас не узнают знаменитого мистера Гоинга. Вы будете вынуждены сосуществовать с духом Гила… – Ерунда! – Погодите минуту. Вы знаете, что такое дух? Если проследить английское слово ghost до древних языков, где оно берет начало, вы узнаете, что оно означает ярость или гнев. Вам придется умилостивить дух Гила – настолько, насколько сможете. Я уверен, что вы не захотите меня благодарить, так что, видимо, мы всё сказали друг другу. Не забудьте свою палку. Никогда больше не забывайте про свою палку. Спокойной вам ночи. (9) – Какая ужасная каша из разнообразных мотивов! А твои были проще? – Теперь я все вижу в ином свете. Разумеется. – Все эти люди в фильмах – как они путались в собственной жизни. Да, к ним нельзя остаться равнодушным. – Их нельзя не пожалеть? Нет. Жалость к человеку подразумевает, что ты смотришь на него сверху вниз. – Тогда им нельзя не сострадать? Сострадание все-таки тоже направлено сверху вниз. – Тогда что же к ним чувствовать? Может быть, любовь? – Кажется, я уже близок к этому, но я всегда шарахался от подобной любви. Так часто этим словом называют что-то вялое и сальное, вроде старой долларовой бумажки. Люди боятся сильного чувства. Это одна из опасностей цивилизованной жизни. – Я никогда не думал о тех, кто был до меня. По большей части и не знал их. Теперь знаешь. – Печальные. Забавные. Часто тривиальные. Не думаю, что их можно назвать тривиальными. – Прошу прощения. Нет. Каждый из них шел путем героя – таким, какой выпал ему или ей. Это не бывает тривиально. Нет, если смотреть на жизнь в целом. – Жаль, что я, идя путем героя, не осознавал этого. Конечно. И ведь ты не назовешь свой жизненный путь тривиальным, правда? – А это я должен определять? Кто же еще? – Сам себя судить? Что же еще? – Вы очень сентенциозны. Кто вы? О Гил, ты меня знаешь. – Моя мать! Ты наверняка моя мать! Да? Почему же я наверняка она? – Все эти фильмы. Всё – со стороны отца. Неужели моя мать не участвовала в сотворении меня? Где она была? Спроси лучше, где ее не было. – Я ее нигде не видел. Ни намека. Но чувствовал везде. В том, как ты наблюдаешь. В иронии, с которой воспринимаешь увиденное. Это все – от нее. Неизбежно. – Тогда кто же ты? Ты сказала, что я тебя знаю. Может, я забыл? Помнишь, что говорил Макуэри про женщину в мужчине? – Так вот кто ты такая! Она самая. – Как в старых пьесах-моралите, которые проходил со студентами мой отец? Может, ты – мои Добрые Деяния? Нет? Ну тогда можно я буду звать тебя Госпожа Душа? Не смейся. Я могу быть более современным. Ты моя Анима? О Гил, когда ты отучишься лепить на всё этикетки? Ведь это лишь способ отмахнуться от всего, спрятать в чулан. Просто прими меня как есть. Никак не называя. Я тебе незнакома? – Теперь, когда я тебя вижу, знакома. Ты моя милая спутница. Ну конечно. Я твоя постоянная спутница. Спасибо за «милую». – И ты пришла, чтобы увести меня отсюда? Куда же я должна тебя увести? Я знаю не больше твоего. Что значит «отсюда»? – Не знаю. И я тоже не знаю. Но мы выясним. – Это часть пути героя? Возможно. – И ты будешь сражаться на моей стороне? Да, милый, но разве это обязательно должно быть сражение? – Это всегда было сражение. Но может быть, отныне будет не так. Начнем с того, что примем все как есть? – Но в данный момент… Здесь нет моментов. Есть только Сейчас. * * * notes Примечания