Женщина, которая сейчас подошла к прилавку и глазеет на манекены с бандажом и поясничными опорами, Колину не знакома, но вот ее тип – очень знакомый. Консервативный макияж, практичная обувь, не то чтобы красотка, но в целом – живой, нормальный вид. – Чем могу помочь? – интересуется он. В ответ она подает ему листок, исписанный от руки. Комплект для забора крови, кровоостанавливающий зажим, контейнер для использованных острых предметов, упаковка крупных презервативов. – Планируете вечеринку? – Простите? – Она внимательно смотрит на него. Тяжелые очки не в силах скрыть небольшое косоглазие, но в остальном, заключает Дай, не ужас-ужас. – Сами знаете, что в таких случаях говорят, – он указывает на бейджик, – Live and Let Die[48]. – У вас есть всё, что в списке? – Дайте мне пару минут. Когда он возвращается, она стоит точно в той же позе. – Боюсь, презервативы только в стандартном исполнении. Это проблема? – Они растягиваются? Он улыбается. – Насколько подсказывает мой опыт, да. Она награждает Колина взглядом одного глаза – другой в это время смотрит через его плечо – и расплачивается наличными. Он опускает чек в фирменный пакет «Уитлок и Джонс». – Возможно, еще увидимся. Ведь знаете, как говорят? Умрем, но не сейчас[49]. – На самом деле никто так не говорит. Козел. Ева вслед за Ричардом выходит из галереи на берег, и они спускаются к причалу, где пришвартованы шлюпки и катера. Сейчас отлив, и пристань под ногами слегка покачивается. Легкий запах тины и водорослей. Медленный скрип причальных цепей – они то поднимаются из воды, то погружаются обратно. На улице довольно прохладно, но Ричард, похоже, не обращает на это никакого внимания. – Твоя дочь великолепна. – Правда? Рад, что она тебе понравилась. – Да, понравилась. – Река рябит от бриза. – В московском метро меня хотел убить профессиональный киллер. Если бы не ФСБ, я была бы уже мертва. – Я слышал об этом от Ланса. Он говорит, тебя забрали на Лубянку. – Это так. – Мне жаль, Ева. Представляю, какого ужаса ты натерпелась. – Да, это был кошмар. Но виновата целиком и полностью я сама, ведь именно я настояла на том, чтобы ехать в Москву. Ричард отводит глаза. – Сейчас это уже неважно. Расскажи подробнее, что именно произошло. Ева рассказывает. Метро, Лубянка, беседа с Тихомировым. Она заканчивает историю, но Ричард никак не комментирует услышанное. Кажется, будто его внезапно очень заинтересовала одна из пришвартованных у причала лодок. – То есть эту самую Фарманьянц арестовали? – в конце концов произносит он. – Да, она в Бутырке. Насколько понимаю, это не лучшее место на свете. – Правильно понимаешь. Это мрачное Средневековье. – И я уверена, что она – одна из двух женщин, что убили Евтуха в Венеции. Тихомиров тоже так думает. – Правда? – Ричард, ты нанял меня, чтобы найти убийцу Виктора Кедрина. Так вот. Это молодая женщина. Зовут ее Оксана Воронцова, оперативный псевдоним – Вилланель. Бывшая студентка лингвистического отделения Пермского университета, получила приз по стрельбе, в двадцать три года ее обвинили в тройном убийстве. Завербовал и обучил ее Константин Орлов, бывший глава Управления С из СВР; под его руководством она стала киллером у «Двенадцати». Он вытащил ее из тюрьмы, сфабриковал ее смерть и создал для нее несколько личностей, а потом его самого убили, и вполне вероятно, что это дело рук самой Вилланель. Я отправлю тебе отчет по факсу в течение сорока восьми часов, если доживу. – Ты всерьез считаешь… – Взгляни на это с точки зрения Вилланель. Она скомпрометирована тем, что я столько на нее нарыла, ее подружка в Бутырке, и тоже в основном из-за меня. Кто, по-твоему, следующий у нее в списке? – Люди, которые присматривают за тобой, – настоящие профессионалы. Ева, я тебе обещаю, это так. Ты, возможно, их не видишь, но они всегда рядом. – Ричард, я на это надеюсь. Я чертовски надеюсь, поскольку эта женщина – реальная машина для убийства. Я стараюсь сохранять спокойствие, и мне более-менее это удается. Но я боюсь до чертиков. То есть я реально, б…, напугана. Я настолько напугана, что не могу даже думать о грозящей опасности и не могу принять необходимые меры, поскольку боюсь, что, если окажусь лицом к лицу с этой проблемой или начну всерьез ее обдумывать, меня просто разорвет. Ничего не попишешь. Он разглядывает ее спокойно, как врач. – Я не вернусь на Гудж-стрит, – добавляет она. – Никогда. – Ладно. – Ричард, я вне игры. Говорю серьезно. – Я тебя слышу. Но один вопрос можно задать? – Сколько хочешь. – Где ты собираешься провести следующие десять лет? – Я хочу быть живой. А если у меня при этом будет еще и муж, то это типа бонуса. – Ева, в этой жизни нет никаких гарантий, но внутри цитадели безопаснее, чем снаружи, – во всех смыслах. Давай снизим нагрузку. Тайная жизнь – твое призвание. Ты живешь этой работой, ты дышишь ею. Вознаграждение… будет огромным. – Ричард, я попросту не могу. У меня не получится. Я ухожу. Он кивает. – Понимаю. – Не думаю, что понимаешь. Но как бы то ни было. – Она протягивает руку. – Спасибо, что пригласил. И привет Аманде. Хмурясь, он смотрит ей вслед. Прикупив в «Уитлоке и Джонсе» медицинские принадлежности и сложив их в рюкзак, Вилланель встречается с Антоном у билетных касс на станции Финчли-роуд. Он выглядит раздраженным – они не успевают обменяться и парой слов, как он резко поворачивается и шагает к итальянской кофейне рядом с метро. Заказывает кофе для обоих и жестом указывает ей сесть за столик с краю. – В идеале я хочу, чтобы это случилось сегодня, – говорит он. – Мужа не будет. Он сейчас живет у друзей в паре миль от дома, и я только что получил подтверждение, что он по-прежнему там. Оружие, амуниция, документы, все, что ты заказывала, – в сумке под столом. Ты еще хотела машину. Полагаю, чтобы избавиться от тела? – Да. – Белый «Ситроен» будет ждать тебя у дома Поластри. Ключи – в той же сумке, что и пистолет. Когда все сделаешь, дай мне знать, как обычно, и увидимся в Париже. – Ладно. Net problem. Он смотрит на нее раздраженно. – Говори по-английски. И почему на тебе эти жуткие очки? Выглядишь как чокнутая. – А я и есть чокнутая. Ты видел психопат-тест профессора Хаэра? Я зашкаливаю. – Только не облажайся, ладно? – Можно подумать… – Вилланель, давай серьезно. Ведь Фарманьянц в Москве облажалась. Взгляд Вилланель остается пустым. – А что пошло не так? – Неважно. Главное – сейчас сделать все нормально.