– Но ты сможешь нормально вернуться? – Да, без проблем. Последний поезд – около одиннадцати. Ева хмурится. – Спасибо вам обоим. Серьезно. За час до начала приготовлений к ужину Вилланель стучится в дверь Иоганны. У той – в отличие от других временных работников – отдельная комната. К тому же она единственная из двенадцати ее коллег, кому не надо обслуживать ужин. Вылизывание задницы Биргит приносит свои плоды. Дверь медленно открывается. На Иоганне тренировочные штаны и мятый свитер. Вид заспанный. – Ja. Чего ты хочешь? – Хочу, чтобы ты подменила меня сегодня на ужине. Иоганна жмурится и трет глаза. – Извини, но по вечерам я не работаю; только если нужно подготовить номер на верхнем этаже. Спроси Биргит. Вилланель демонстрирует чистый пластиковый пакет с несвежими стрингами, изъятыми из постели Роджера Баггота. – Послушай, schatz[43]. Если не выйдешь сегодня вместо меня, я расскажу Биргит, где я это нашла. Не думаю, что она будет в восторге, узнав, что ты трахаешься с гостями. – Я отопрусь. Тебе не доказать, что это мои. – Хорошо, пойдем поговорим с Биргит прямо сейчас. Посмотрим, кому она поверит. Вилланель уже начинает казаться, что ее блеф не сработал. Но Иоганна нехотя кивает. – Ладно, сделаю, – говорит она. – А зачем тебе вдруг понадобилось? Вилланель пожимает плечами. – Гости Линдера у меня уже поперек горла. Я не вынесу еще один вечер их дурацких разговоров. – А что я скажу Биргит? Она удивится, увидев меня не в свою смену. – Что хочешь, то и скажи. Скажи, что меня рвет и я не выхожу из комнаты. Или что у меня понос. Неважно. Она угрюмо кивает. – Отдашь мои трусы? – Потом. – Scheisse, Виолетта. Я думала, ты хорошая. А ты сучка. Реальная сраная сучка. – Приятно познакомиться. Главное, будь на ужине, ладно? Вернувшись в комнату, Вилланель слышит, как шумит душ. Когда Мария выходит, дрожа и кутаясь в маленькое полотенце, Вилланель говорит ей, что приболела и что на ужине ее подменит Иоганна. Если Марию и удивляет подобный поворот событий, то виду она не подает. Запершись в ванной, Вилланель наносит на лицо тонкий слой бледного макияжа и припудривается кукурузным крахмалом. Затем – по легкому мазку теней под глазами, и вот оно – воплощенное нездоровье. Она проходит мимо Марии, прикрыв рот ладонью и изображая позывы к рвоте, и отправляется на поиски Биргит. Та на кухне распекает помощника шеф-повара. Вилланель сбивчиво сообщает о расстройстве желудка и о договоренности с Иоганной. Узнав, что Вилланель сегодня не будет работать в ресторане, Биргит впадает в ярость, называет Вилланель абсолютно ненадежной, наглой и обещает урезать оплату. В их комнате Мария уже переоделась в униформу и собирается в ресторан. – У тебя очень больной вид, – говорит она. – Укутайся потеплее. Если хочешь, возьми мое одеяло. После ее ухода Вилланель выжидает десять минут. К этому моменту все уже, наверное, собрались в главном здании за аперитивом. Она открывает дверь и осторожно выглядывает в служебный коридор, но там ни звука. Она здесь одна. Отступив назад в комнату, Вилланель достает из комода свой телефон и шариковую ручку в стальном корпусе и запирается в ванной. Там на кафельном полу она опускается на колени, снимает с телефона крышку и, вынув аккумулятор, извлекает крошечный фольговый пакетик с медным детонатором. Потом достает из косметички маленький овал фиалкового мыла и, аккуратно стукнув им снизу по керамической раковине, расщепляет его внешнюю оболочку. Внутри спрятан завернутый в пластик 25-граммовый диск взрывчатки ФОКС-7 – Вилланель возвращает его в косметичку вместе с микродетонатором, ручкой, а также щипчиками для ногтей, «копытцем» для удаления кутикул и ножницами из ее маникюрного набора. Несмотря на неприязнь к Антону, следует признать, что он снабдил ее всем, что она просила. Детонатор и взрывчатка – последнее слово техники, маникюрный набор – предметы из конструкционной стали, которыми можно пользоваться как профессиональными инструментами домашнего мастера, а ручка легким движением превращается в 110-вольтовый паяльник. Теперь надо сделать кое-что еще. В метро на Гудж-стрит – толпы людей. В вечерний час пик здесь всегда так, и это одна из причин, почему Ева предпочитает автобус. Нельзя сказать, что она страдает клаустрофобией, но когда тебя стискивают чужие тела, пока ты несешься сквозь подземный туннель, когда свет в вагоне в любую секунду может замигать и погаснуть, а поезд без видимых причин остановиться, словно все его функции внезапно и полностью отказали, – это внушает ей глубокую тревогу. Слишком много параллелей со смертью. Первым прибывает поезд Северной линии, идущий через Эджвер. Он уже набит до отказа, и, пока масса пассажиров на платформе штурмует его, пытаясь вдавиться внутрь, Ева отходит в сторону к лавке. – Дурдом, да? – раздается рядом лишенный интонаций голос. Ему хорошо за тридцать, но не больше сорока. Месяцами не видавшая солнца кожа. Ева холодно смотрит вперед. – У меня для вас кое-что есть. – Он передает ей коричневый канцелярский конверт. – Прочтите, пожалуйста. На листке бумаги написано от руки: Ты победила. Человека зовут Сергей. Делай все, что он скажет. Р. Хмурясь как можно сильнее, чтобы скрыть ликование, Ева убирает конверт вместе с запиской в сумку. – Ладно, Сергей, говорите. – Значит, так. Завтра в восемь утра – это очень важно – мы встречаемся здесь, на платформе, и вы отдаете мне свой паспорт. Завтра в шесть вечера мы снова встречаемся здесь, и я вам его возвращаю. В среду вы летите из Хитроу в Шереметьево, в Москве остановитесь в гостинице «Космос». Надеюсь, вы говорите по-русски? Хоть чуть-чуть? – Немного. Проходила в школе. Сдала на отлично. – Сдала на отлично. Eto khorosho. Вы бывали в России? – Один раз. Лет десять назад. – Нормально. – Он открывает кейс и вынимает два хлипких листочка. Текст на них напечатан мелким, смазанным шрифтом: так выглядит форма заявления на визу в любой стране мира. – Подпишите, пожалуйста. Остальное я заполню сам. Она возвращает ему листки. – И еще. В Москве сейчас холодно. Дождь со снегом. Захватите теплое пальто и шапку. Ботинки. – Я лечу одна? – Нет, будет еще ваш коллега Линз. То, что имеется в виду Ланс, до нее доходит не сразу. – Ладно, Сергей. Do zavtra. – Do zavtra. И только тут Ева задумывается: черт побери! Что же, блин, она скажет Нико? Пятьдесят пять минут спокойной сосредоточенной работы, и взрывное устройство для Макса Линдера готово. Вилланель переодевается в форму бунд дойчер медель, кладет устройство в карман вместе с ключом-карточкой и выходит из комнаты. В гостевом крыле она останавливается. Все еще на ужине, и в коридоре тихо. Вилланель неторопливо подходит к номеру Роджера Баггота, негромко стучится и, не получив ответа, отпирает дверь. Надев резиновые перчатки, она достает из кармана конверт. В нем – маникюрные ножницы и пластиковая пленка из-под взрывчатки ФОКС-7. В ванной она находит несессер Баггота, делает ножницами небольшой надрез в подкладке и засовывает туда пленку. Пустой конверт отправляется в урну под раковиной, а ножницы – в ванный шкафчик. Потом Вилланель отправляется на второй этаж к номеру Линдера. Там снова стучится в дверь – изнутри не доносится ни звука. Стараясь дышать ровно, она входит в номер и аккуратно устанавливает бомбу. Потом, замерев посреди комнаты, некоторое время мысленно оценивает направление взрыва и векторы ударной волны. И тут ее тело фиксирует сигнал тревоги – из-за двери доносятся еле слышные шаги по лестнице. Это может быть и не Линдер, но кто знает? Сначала Вилланель собирается выйти как ни в чем не бывало из номера, притворившись, будто заправляла постель. Но постель не заправлена, и времени заниматься этим нет. Кроме того, ее могут заметить и запомнить. Поэтому в точном соответствии с планом, который не раз проигрывала в голове, она подбегает к чемодану из дубленой кожи. Забирается внутрь, становится на колени, втягивает голову в плечи и сжимается. Затем, высунув руку наружу, застегивает молнию над собой, оставив десятисантиметровую щель для дыхания и обзора. Уложиться в таком зверски тесном пространстве – задача, невообразимая для любого, кто не занимался регулярными упражнениями на растяжку, но Вилланель не обращает внимания на напряжение в связках, сосредоточившись на дыхании. В чемодане затхло воняет свиной кожей. Она чувствует ровный ритм своего пульса. Дверь отворяется, и входит Макс Линдер. Повесив снаружи табличку «Не беспокоить», он запирается на засов. Огибает кровать, наклоняется за саквояжем, кладет его на постель и открывает, набрав код. Затем вынимает оттуда рыжеватый наряд и вешает его на спинку кровати. Потом проходит через комнату. Кровать мешает Вилланель видеть гардероб, но скрип двойной дверцы и щелчок кейса она хорошо слышит. Прильнув глазом к узкой щели, она чувствует, как из подмышек по ребрам струится холодный пот. Спустя несколько мгновений хозяин номера вновь оказывается в поле зрения, у него в руках – компакт-диск и ноутбук, который он ставит на ночной столик рядом с портативным проектором. Линдер подсоединяет устройства, и на стене появляется тусклое изображение, но почти сразу он нажимает на паузу. Вилланель видит картинку только под острым углом, но ей ясно, что это обратный отсчет времени из старых черно-белых фильмов. Линдер выключает люстру; комнату теперь освещают лишь прикроватная лампа и луч проектора. Затем он неторопливо обнажается и, сняв со спинки кровати странный наряд, облачается в него. Это дирндль (традиционное альпийское платье с лифом на шнуровке), белая блузка с буфами на рукавах и передник с оборками. Образ завершают белые гольфы. Вилланель не может разглядеть Линдера целиком, но и того, что видно, достаточно, чтобы оценить, насколько этот костюм ему не идет. Пригнувшись, он вынимает из саквояжа женский парик и пристраивает на голову. Волосы на парике аккуратно завиты и уложены в строгом стиле середины двадцатого века. Спина и икры пронзительно ноют, но Вилланель продолжает наблюдение, вспоминая слова Петры Фосс. Он наряжается Евой, б…, Браун. Линдер возвращается к кейсу в шкафу и достает прямоугольный футляр с фаллоимитатором. Это очень плохая новость, учитывая, что меньше часа назад Вилланель снабдила «Обергруппенфюрер» детонатором с убойным зарядом взрывчатки ФОКС-7. Она собирается было выскочить из чемодана, придушить Линдера голыми руками и вышвырнуть в заснеженную тьму за окном, но тут же отказывается от этой идеи. Ведь тело непременно обнаружат, пусть и не сразу. И потом, каким бы непостижимым и нелогичным это ни казалось, в чемодане она чувствует себя в безопасности. Ей здесь даже нравится. Линдер вновь включает проектор и, когда на стене начинают мелькать черно-белые кадры, ложится на кровать и надевает наушники-затычки. Несмотря на искажающий картинку угол обзора, Вилланель видит, что показывают Гитлера, пафосно выкрикивающего какие-то слова перед огромной толпой – возможно, в Нюрнберге. Его речь доносится до нее лишь в виде еле слышного шепота из наушников, но она замечает, что кружевной передник на Линдере вскоре начинает подергиваться, как палатка на ветру.