– Так вы говорите, что отбивались как могли? Сопротивлялись изо всех сил? – спрашивал мистер Джилмер. – Ясное дело, – сказала она, в точности как ее отец. – И вы уверены, что он все-таки вас одолел? Лицо Мэйеллы скривилось, и я испугалась, что она опять заплачет. Но она сказала: – Он чего хотел, то и сделал. Мистер Джилмер отер ладонью лысину и этим напомнил, что день выдался жаркий. – Пока достаточно, – приветливо сказал он, – но вы оставайтесь на месте. Я думаю, страшный зубастый мистер Финч тоже захочет вас кое о чем спросить. – Обвинителю не положено настраивать свидетелей против защитника, – чопорно сказал судья Тейлор. – Во всяком случае, сегодня это ни к чему. Аттикус встал, улыбнулся, но не подошел к свидетельскому возвышению, а расстегнул пиджак, сунул большие пальцы в проймы жилета и медленно направился к окну. Выглянул на улицу, но, наверно, ничего интересного не увидел, повернулся и подошел к свидетельнице. По долголетнему опыту я поняла – он старается молча что-то решить. – Мисс Мэйелла, – сказал он с улыбкой, – я пока совсем не собираюсь вас пугать. Давайте-ка лучше познакомимся. Сколько вам лет? – Я уж говорила, девятнадцать, я вон судье говорила. – Мэйелла сердито мотнула головой в сторону судьи Тейлора. – Да, да, мэм, совершенно верно. Вы уж будьте ко мне снисходительны, мисс Мэйелла, память у меня уже не прежняя, старость подходит, и, если я вдруг спрошу то, что вы уже говорили, вы ведь мне все-таки ответите, правда? Вот и хорошо. По лицу Мэйеллы я не могла понять, с чего Аттикус взял, будто она согласна ему отвечать. Она смотрела на него злющими глазами. – Словечка вам не скажу, коли вы надо мной насмехаетесь, – объявила она. – Как вы сказали, мэм? – переспросил ошарашенный Аттикус. – Коли вы меня на смех подняли. Судья Тейлор сказал: – Мистер Финч вовсе не поднимал тебя на смех. Что это ты выдумала? Мэйелла исподтишка поглядела на Аттикуса. – А что он меня обзывает «мэм» да «мисс Мэйелла»! Я не нанималась насмешки терпеть, больно надо! Аттикус опять неторопливо направился к окнам и предоставил судье Тейлору управляться самому. Не такой человек был судья Тейлор, чтоб его жалеть, но мне прямо жалко его стало: он так старался растолковать Мэйелле, что к чему. – У мистера Финча просто привычка такая, – сказал он. – Мы с ним работаем тут в суде уже сколько лет, и мистер Финч всегда со всеми разговаривает вежливо. Он не хочет над тобой насмехаться, он только хочет быть вежливым. Такая уж у него привычка. Судья откинулся на спинку кресла. – Продолжайте, Аттикус, и пусть из протокола будет ясно, что над свидетельницей никто не насмехался, хоть она и думает иначе. Интересно, называл ее кто-нибудь когда-нибудь «мэм» и «мисс Мэйелла»? Наверно, нет, раз она обижается на самое обыкновенное вежливое обращение. Что же это у нее за жизнь? Очень быстро я это узнала. – Итак, вы говорите, вам девятнадцать лет, – сказал Аттикус. – Сколько у вас братьев и сестер? Он отвернулся от окна и подошел к свидетельскому возвышению. – Семеро, – сказала Мэйелла, и я подумала – неужели все они такие же, как тот, которого я видела в свой первый школьный день? – Вы старшая? Самая большая? – Да. – Давно ли скончалась ваша матушка? – Не знаю… давно. – Ходили вы когда-нибудь в школу? – Читать и писать умею не хуже папаши. Мэйелла разговаривала, прямо как мистер Джингл[21] в книжке, которую я когда-то читала. – Долго ли вы ходили в школу? – Две зимы… а может, три… сама не знаю. Медленно, но верно я стала понимать, к чему клонит Аттикус: задавая вопросы, которые мистер Джилмер не мог счесть настолько несущественными и не относящимися к делу, чтобы протестовать, он понемногу наглядно показал присяжным, что за жизнь была в доме Юэлов. Вот что узнали присяжные: на пособие семье все равно не прокормиться, да, скорее всего, папаша его просто пропивает… иной раз он по нескольку дней пропадает где-то на болоте и возвращается хмельной; вообще-то холода бывают не часто, можно и разутыми бегать, а уж если захолодает, из обрезков старой автомобильной шины можно смастерить шикарную обувку; воду в дом носят ведрами из ручья, который бежит сбоку свалки… у самого дома мусор не кидают… ну а насчет чистоты, так это каждый сам для себя старается: хочешь помыться – притащи воды; меньшие ребятишки из простуды не вылезают, и у всех у них чесотка; была одна леди, она все приходила и спрашивала, почему, мол, больше не ходишь в школу, и записывала, что ответишь; так ведь двое в доме умеют читать и писать, на что еще и остальным учиться… они папаше и дома нужны. – Мисс Мэйелла, – словно против воли сказал Аттикус, – у такой молодой девушки, как вы, наверно, есть друзья и подруги. С кем вы дружите? Свидетельница в недоумении нахмурилась. – Дружу? – Ну да, разве вы не встречаетесь со своими сверстниками или с кем-нибудь постарше или помоложе? Есть у вас знакомые юноши и девушки? Самые обыкновенные друзья? До сих пор Мэйелла отвечала недружелюбно, но спокойно, а тут вдруг разозлилась. – Опять вы надо мной насмехаетесь, мистер Финч? Аттикус счел это достаточно ясным ответом на свой вопрос. – Вы любите своего отца, мисс Мэйелла? – спросил он затем. – То есть как это – люблю? – Я хочу сказать – он добрый, вам легко с ним ладить? – Да он ничего, терпеть можно, вот только когда… – Когда – что? Мэйелла перевела взгляд на своего отца – он все время сидел, откачнувшись на стуле, так что стул спинкой опирался на барьер. А теперь он выпрямился и ждал, что она ответит. – Когда ничего, – сказала Мэйелла. – Я ж говорю, терпеть можно. Мистер Юэл опять откачнулся на стуле. – Только тогда терпеть нельзя, когда он выпьет? – спросил Аттикус очень мягко. Мэйелла кивнула. – Он когда-нибудь преследовал вас? – Чего это? – Когда он бывал… сердитый, он вас никогда не бил? Мэйелла поглядела по сторонам, потом вниз, на секретаря суда, потом подняла глаза на судью. – Отвечайте на вопрос, мисс Мэйелла, – сказал судья Тейлор. – Да он меня отродясь и пальцем не тронул, – решительно заявила Мэйелла. – Даже и не дотронулся. Очки Аттикуса сползли на кончик носа, он их поправил. – Мы с вами приятно побеседовали, мисс Мэйелла, а теперь, я думаю, пора перейти к делу. Вы сказали, что просили Тома Робинсона расколоть… что расколоть? – Гардароб, такой старый комод, у него сбоку ящики. – Том Робинсон был вам хорошо знаком? – Чего это? – Я говорю – вы знали, кто он такой, где он живет? Мэйелла кивнула: – Кто он – знала, он мимо дома всякий день ходил. – И тогда вы в первый раз попросили его зайти к вам во двор?