Мистер Юэл в растерянности поглядел на судью. – Ну, услыхал я, как она орет, бросил хворост и побежал со всех ног, да наскочил на забор, насилу выпутался из проволоки, подбежал к окошку и вижу… – Юэл весь побагровел, выпрямился и ткнул пальцем в Тома Робинсона, – вижу, этот черномазый брюхатит мою Мэйеллу! В зале суда у мистера Тейлора всегда царили тишина и спокойствие, и ему не часто приходилось пускать в ход свой молоток, но тут он колотил по столу добрых пять минут. Аттикус быстро шагнул к нему и что-то ему говорил, мистер Гек Тейт – первое официальное лицо округа – стоял в проходе и призывал битком набитый зал к порядку. Среди негров позади нас прошел глухой ропот. Преподобный Сайкс перегнулся через нас с Диллом и дернул Джима за рукав. – Мистер Джим, – сказал он, – вы бы лучше отвели мисс Джин-Луизу домой. Мистер Джим, вы меня слышите? Джим повернул голову. – Иди домой, Глазастик. Дилл, отведи ее домой. – Ты меня заставь попробуй, – сказала я, с радостью вспомнив спасительное разъяснение Аттикуса. Джим свирепо посмотрел на меня. – Я думаю, это не беда, ваше преподобие, она все равно ничего не понимает. Я была смертельно оскорблена. – Пожалуйста, не задавайся! Я все понимаю не хуже тебя! – Да ладно тебе. Она этого не понимает, ваше преподобие, ей еще и девяти нет. В черных глазах преподобного Сайкса была тревога. – А мистер Финч знает, что вы здесь? Неподходящее это дело для мисс Джин-Луизы, да и для вас тоже, молодые люди. Джим покачал головой: – Мы слишком далеко, он нас тут не увидит. Да вы не беспокойтесь, ваше преподобие. Я знала: Джим возьмет верх, его сейчас никакими силами не заставишь уйти. До поры до времени мы с Диллом в безопасности, но, если Аттикус поднимет голову, он может нас заметить. Судья Тейлор отчаянно стучал молотком, а мистер Юэл самодовольно расселся в свидетельском кресле и любовался тем, что натворил. Стоило ему сказать два слова, и беззаботная публика, которая пришла сюда развлечься, обратилась в мрачную, настороженную толпу – она ворчала, медленно затихая, будто загипнотизированная все слабеющими ударами молотка, и, наконец, в зале суда стало слышно только негромкое «тук-тук-тук», будто судья легонько постукивал карандашом. Судья Тейлор убедился, что публика опять обуздана, и откинулся на спинку кресла. Вдруг стало видно, что он устал и что ему уже много лет, недаром Аттикус сказал, что они с миссис Тейлор не так уж часто целуются, ему, наверно, уже под семьдесят. – Меня просили очистить зал от публики или, по крайней мере, удалить женщин и детей, – сказал судья Тейлор. – До поры до времени я отклонил эту просьбу. Люди обычно видят и слышат то, что они хотят увидеть и услышать, и, если им угодно приводить на подобные спектакли своих детей, это их право. Но одно я вам говорю твердо: вы будете смотреть и слушать молча, иначе придется вам покинуть этот зал, а прежде чем вы его покинете, я призову все это сборище к ответу за оскорбление суда. Мистер Юэл, соблаговолите, по возможности, давать показания, не выходя из рамок благопристойности. Продолжайте, мистер Джилмер. Мистер Юэл походил на глухонемого. Я уверена, он никогда раньше не слыхивал таких слов, с какими к нему обратился судья Тейлор, и не мог бы их повторить, хотя беззвучно шевелил губами, – но суть он, видно, понял. Самодовольное выражение сползло с его лица и сменилось тупой сосредоточенностью, но это не обмануло судью Тейлора – все время, пока Юэл оставался на возвышении для свидетелей, судья не сводил с него глаз, будто бросал вызов: попробуй-ка сделай что-нибудь не так! Мистер Джилмер и Аттикус переглянулись. Аттикус уже опять сидел на своем месте, подперев кулаком щеку, и нам не видно было его лица. Мистер Джилмер явно приуныл. Он приободрился, только когда услыхал вопрос судьи Тейлора: – Мистер Юэл, вы видели, что обвиняемый вступил в половые сношения с вашей дочерью? – Видел. Публика хранила молчание, но обвиняемый что-то негромко сказал. Аттикус пошептал ему на ухо, и Том Робинсон умолк. – Вы сказали, что подошли к окну? – спросил мистер Джилмер. – Да, сэр. – Насколько высоко оно от земли? – Фута три. – И вам хорошо видна была комната? – Да, сэр. – Как же выглядела комната? – Ну, стал-быть, все раскидано, как после драки. – Как вы поступили, когда увидели обвиняемого? – Стал-быть, побежал я кругом, к двери, да не поспел, он вперед меня из дому выскочил. Я его хорошо разглядел. А догонять не стал, уж больно за Мэйеллу расстроился. Вбегаю в дом, а она валяется на полу и ревет белугой… – И как вы тогда поступили? – Стал-быть, я во всю прыть за Тейтом. Черно-мазого-то я враз признал, он по ту сторону в осином гнезде живет, мимо нас всякий день ходит. Вот что я вам скажу, судья, я уж пятнадцать лет требую с наших окружных властей – выкурите, мол, оттуда черномазых, с ними по соседству и жить-то опасно, да и моему имению один вред… – Благодарю вас, мистер Юэл, – торопливо прервал его мистер Джилмер. Свидетель почти сбежал с возвышения и налетел на Аттикуса, который встал со своего места, чтобы задать ему вопрос. Судья Тейлор позволил всем присутствующим немного посмеяться. – Одну минуту, сэр, – дружелюбно сказал Аттикус. – Вы разрешите задать вам два-три вопроса? Мистер Юэл попятился к свидетельскому креслу, сел и уставился на Аттикуса высокомерным и подозрительным взглядом – в округе Мейкомб свидетели всегда так смотрят на адвоката противной стороны. – Мистер Юэл, – начал Аттикус, – в тот вечер, видимо, вы много бегали. Помнится, вы сказали, что бежали к дому, подбежали к окну, вбежали в дом, подбежали к Мэйелле, побежали за мистером Тейтом. А за доктором вы заодно не сбегали? – А на что он мне сдался? Я и сам видел, что к чему. – Одного я все-таки не понимаю, – сказал Аттикус. – Разве вас не беспокоило состояние Мэйеллы? – Еще как, – сказал мистер Юэл. – Я ведь сам видел, кто тут виноватый. – Нет, я не о том. Вы не подумали, что характер нанесенных ей увечий требует немедленного медицинского вмешательства? – Чего это? – Вы не подумали, что к ней сейчас же надо позвать доктора? Свидетель отвечал – нет, не подумал, он отродясь не звал в дом докторов, а если их звать, выкладывай пять долларов. – Это все? – спросил он. – Не совсем, – небрежно заметил Аттикус. – Мистер Юэл, вы ведь слышали показания шерифа, не так ли? – Чего это? – Вы находились в зале суда, когда мистер Гек Тейт сидел на вашем теперешнем месте, не так ли? И вы слышали все, что он говорил, не так ли? Мистер Юэл подумал-подумал и, видно, решил, что ничего опасного в этом вопросе нет. – Да, слыхал, – сказал он. – Вы согласны, что он правильно описал увечья, нанесенные Мэйелле? – Чего еще? Аттикус обернулся к мистеру Джилмеру и улыбнулся. Мистер Юэл, видно, решил не баловать защитника вежливым обхождением. – Мистер Тейт показал, что правый глаз у Мэйеллы был подбит, и лицо… – Ну да, – сказал свидетель, – Тейт правильно говорил, я со всем согласный. – Значит, согласны? – мягко сказал Аттикус. – Я только хотел удостовериться. Он подошел к секретарю, сказал что-то, и секретарь несколько минут подряд развлекал нас показаниями мистера Тейта, – читал он их так выразительно, точно это были цифры из биржевого бюллетеня: «…который глаз… левый… а да верно стало быть это правый у нее правый глаз был подбит мистер Финч теперь я припоминаю и щека и вся… (секретарь перевернул страницу) вся эта сторона была в ссадинах и распухла… шериф повторите пожалуйста что вы сказали… я сказал у нее подбит был правый глаз…» – Благодарю вас, Берт, – сказал Аттикус. – Вы слышали это еще раз, мистер Юэл. Имеете вы что-либо к этому добавить? Согласны ли вы с показаниями шерифа? – Тейт все верно говорил. У нее под глазом был фонарь, и сама вся избитая. Этот человечек, видно, уже позабыл, как его сперва пристыдил судья. Он явно решил, что Аттикус противник не опасный. Он опять раскраснелся, напыжился, выгнул грудь колесом и больше прежнего стал похож на рыжего петуха. Мне показалось, он сейчас лопнет от важности, и тут Аттикус спросил: – Мистер Юэл, умеете ли вы читать и писать? – Протестую, – прервал мистер Джилмер. – Непонятно, при чем тут грамотность свидетеля, вопрос несущественный и к делу не относится. Судья Тейлор хотел что-то сказать, но Аттикус его опередил: