Чумазое от пыли и пота лицо Дилла вдруг побледнело. Мне стало тошно. В дверях появился Аттикус. Он прошел на середину комнаты – руки в карманах, – остановился и поглядел на Дилла сверху вниз. Ко мне опять вернулся дар речи. – Ничего, Дилл. Если он что про тебя надумает, он так прямо тебе и скажет. (Дилл молча посмотрел на меня.) Правда, правда, это ничего, – сказала я. – Ты ведь знаешь, Аттикус не будет к тебе приставать, его бояться нечего. – Я и не боюсь, – пробормотал Дилл. – Пари держу, ты просто голоден, – сказал Аттикус, как всегда суховато, но приветливо. – Неужели у нас не найдется ничего получше холодной кукурузной лепешки, Глазастик? Накорми-ка этого молодца досыта, а потом я приду, и тогда поглядим. – Мистер Финч, не говорите тете Рейчел, не отправляйте меня назад, пожалуйста, сэр! Я опять убегу!.. – Тише, тише, сынок, – сказал Аттикус. – Никто тебя никуда не отправит, разве что в постель, да поскорее. Я только пойду скажу мисс Рейчел, что ты здесь, и попрошу разрешения оставить тебя у нас ночевать – ты ведь не против, верно? И сделай милость, верни хоть часть территории округа по принадлежности, эрозия почвы и так стала истинным бедствием. Дилл, раскрыв рот, посмотрел ему вслед. – Это он шутит, – объяснила я. – Он хочет сказать – выкупайся. Видишь, я же говорила, он не станет к тебе приставать. Джим стоял в углу, тихий, пристыженный, – так ему и надо, предателю! – Я не мог ему не сказать, Дилл, – выговорил он. – Нельзя же удрать из дому за триста миль, и чтоб мать ничего не знала. Мы вышли, не ответив ему ни слова. Дилл ел, ел, ел, ел… У него маковой росинки во рту не было со вчерашнего вечера. Все свои деньги он истратил на билет, сел в поезд – это ему было не впервой, – преспокойно болтал с кондуктором (тот его давно уже знал); но у него не хватило смелости прибегнуть к правилу, которое существует для детей, когда они едут далеко одни: если потеряешь деньги, кондуктор даст тебе на обед, а в конце пути твой отец вернет ему долг. Дилл уплел все, что оставалось от ужина, и полез в буфет за банкой тушенки с бобами, и тут в прихожей послышался голос мисс Рейчел: – О Боже милостивый! Дилл прямо затрясся, как заяц. Он мужественно терпел, пока гремело: «Ну погоди, вот отвезу тебя домой! Родители с ума сходят, волнуются!»; спокойно выслушал затем «Это все в тебе кровь Харрисов сказывается!»; улыбнулся снисходительному: «Так и быть, переночуй сегодня здесь» – и, когда его наконец удостоили объятием и поцелуем, ответил тем же. Аттикус сдвинул очки на лоб и крепко потер лицо ладонью. – Ваш отец устал, – сказала тетя Александра (кажется, она целую вечность не промолвила ни словечка. Она все время была тут, но, наверно, просто онемела от изумления). – Вам пора спать, дети. Мы ушли, а они остались в столовой. Аттикус все еще утирал платком щеки и лоб. – Насилия, драки, беглецы, – услышали мы его смеющийся голос. – Что-то будет через час… Похоже, все обошлось как нельзя лучше, и мы с Диллом решили – будем вежливы с Джимом. И потом, Диллу ведь придется спать у него в комнате, так что не стоит объявлять ему бойкот. Я надела пижаму, почитала немного, и вдруг оказалось – у меня глаза сами закрываются. Дилла с Джимом не было слышно; я погасила лампу на столике и у Джима под дверью тоже не увидела полоски света. Наверно, я спала долго – когда меня ткнули в бок, все в комнате чуть освещала заходившая луна. – Подвинься, Глазастик. – Он думал, он не может не сказать, – пробормотала я. – Ты уж на него не злись. Дилл забрался в постель. – А я и не злюсь, – сказал он. – Просто хочу спать тут, с тобой. Ты проснулась? К этому времени я проснулась по крайней мере наполовину. – Ты это почему? – лениво спросила я. Никакого ответа. – Я говорю, ты почему удрал из дому? Он правда такой злой? – Н-не-ет… – А помнишь, ты писал – будете мастерить лодку? Не смастерили? – Ничего мы не мастерили. Он только обещал. Я приподнялась на локте и в полутьме поглядела на Дилла. – Из-за этого еще не стоило удирать. Большие много чего обещают, а не делают… – Да нет, я не потому, просто он… просто им не до меня. Никогда еще я не слыхала, чтобы из дому бегали по такой чудной причине. – Как так? – Ну, они все время куда-то уходят, а когда вернутся домой, все равно сидят в комнате одни. – И что они там делают? – Да ничего, просто сидят и читают… А я им совсем не нужен. Я приткнула подушку к спинке кровати и села. – Знаешь что, Дилл? Я сегодня сама хотела сбежать, потому что наши все были тут. Они нам тоже все время не нужны… Дилл устало вздохнул. – Спокойной ночи… А знаешь, Аттикуса целыми днями нет дома, и вечером часто тоже… то он в законодательном собрании, то уж не знаю где… Они нам все время тоже не нужны, Дилл, если они все время тут, так и делать ничего нельзя. – Да я не потому. Дилл начал объяснять, и я подумала – что бы у меня была за жизнь, будь Джим другой, даже не такой, как стал теперь, или вдруг бы Аттикусу не надо было все время, чтоб я была тут, и помогала ему, и советовала, – что тогда? Да нет, он без меня дня прожить не может. Кэлпурния и та не может без меня обойтись. Я им нужна. – Дилл, ты что-то не то говоришь… твоим без тебя не обойтись. Просто они, наверно, на тебя злятся. Вот я тебе скажу, что делать… В темноте Дилл опять заговорил упрямо: – Нет, ты пойми, я тебе вот что хочу сказать: им и в самом деле куда лучше без меня, и ничем я им не помогаю. Они не злые. И покупают мне все, что я захочу. А потом говорят – ну вот, на́ тебе и иди играй. У меня уже полна комната всего. Только и слышно – вот тебе книжка, иди читай. (Дилл старался говорить басом.) Что ты за мальчик? Другие мальчики бегают, играют в бейсбол, а не сидят дома и не надоедают взрослым. – Тут Дилл опять заговорил своим обыкновенным голосом: – Нет, они не злые. Они меня и целуют, и обнимают, и говорят «спокойной ночи», и «доброе утро», и «до свидания», и что они меня любят… Знаешь, Глазастик, пускай у нас будет ребенок. – А где его взять? Дилл слышал, что есть один человек и у него лодка, он уходит на веслах к какому-то острову, где всегда туман, и там сколько угодно маленьких детей, и можно заказать ему привезти ребеночка… – Вот и неправда. Тетя говорит, Бог кидает их прямо через каминную трубу, да, по-моему, она так и сказала. (На этот раз тетя говорила как-то не очень разборчиво.) – Нет, все не так. Детей рождают друг от друга. Но у этого человека с лодкой тоже можно взять… у него на острове их сколько хочешь, только надо их разбудить, он как дунет – они сразу оживают… Дилл опять замечтался. Он всегда придумывал необыкновенное. Он успевал прочесть две книги, пока я читала одну, но все равно больше любил сам сочинять какие-то удивительные истории. Он считал с быстротой молнии, решал задачки на сложение и вычитание, но больше любил какой-то свой туманный мир, где младенцы спят и только ждут, чтобы их собирали, как цветы, рано поутру. Он все говорил, говорил и совсем убаюкал сам себя и меня тоже, мне уже мерещился тихий остров в тумане – и вдруг смутно привиделся унылый дом с неприветливыми побуревшими дверями. – Дилл… – М-м? – Как по-твоему, отчего Страшила Рэдли не сбежал из дому? Дилл протяжно вздохнул и повернулся на бок. И сказал через плечо: – Может, ему некуда бежать… Глава 15 Много было телефонных звонков, много речей в защиту преступника, потом от его матери пришло длинное письмо с прощением, и, наконец, порешили, что Дилл останется. Неделю мы прожили спокойно. После этого мы, кажется, уже не знали покоя. Все стало как в страшном сне.