Наконец, собралась тюремная прислуга, подоспели солдаты с лестницами, и узника освободили из его трагикомического положения. Когда на суде зашла речь об этом побеге, Бриен опять попытался рассмешить публику. — Господин председатель, — сказал он, — когда пойманных зверей сажают в клетки, они всячески стараются вырваться на свободу! Почему же нас хотят наказать за желание вырваться из неволи! Наоборот, нас следовало бы вознаграждать и поощрять или хоть, по меньшей мере, открыть перед нами настежь двери! Перечитывая заметки об этом курьезном процессе, я припоминаю, что мне случалось видеть провинциальные тюрьмы, где надзор за заключенными еще хуже организован. В моих воспоминаниях сохранилось одно очень комичное приключение, случившееся в арестном доме одного из западных городов. Некий профессиональный вор, содержавшийся в тюрьме, очевидно, далеко не представлявшей идеала этого типа зданий, нашел способ сохранить при себе несколько банковых билетов в так называемых bastringue[10]. Р. (так звался этот узник, желавший избавиться от сурового тюремного режима) имел нескольких приятелей среди заключенных, которым вскоре предстояло выйти на свободу. Он дал им некоторое количество денег и попросил прийти на следующий день после их освобождения помочь его побегу и принести для него одежду, чтобы ему не пришлось показаться в городе в арестантской куртке. Приятели, по всей вероятности рассчитывая получить от него еще добавочное вознаграждение, в точности выполнили программу. Они утащили с базарной площади пожарную лестницу, которую подставили к тюремному окну, решетка которого давным-давно была взломана. Но в тот вечер узник страдал желудком, и эти боли стесняли свободу его движений. — Спасибо, — сказал он товарищам, — но нынче я не в ударе. Мне будет трудно совершить прогулку. Будьте так добры, возвратитесь завтра. Товарищи повиновались, отнесли лестницу обратно на базарную площадь, где нашли ее на следующий день, и преспокойно могли возобновить вчерашнюю операцию. На этот раз желудок Р. был в лучшем состоянии, и узник решился последовать за своими товарищами. Впрочем, спустя несколько месяцев, он снова попался уже в Париже, где продолжал относиться с тем же пренебрежением к предписаниям уголовного кодекса. Он сам рассказал мне эту историю, которую я отмечаю мимоходом, хотя к анархии, о которой я говорю теперь, не имеет никакого отношения, она интересна лишь как факт, доказывающий необходимость устройства провинциальных тюрем. Однако возвратимся к нашим фальшивомонетчикам. Когда был прочитан приговор, они устроили маленькую манифестацию. — Фабрикация фальшивых монет — наше законное право! — воскликнул Кашино, серьезно воображавший себя большим оратором. — Да здравствует анархия! Действительно, в «Анархистском указателе» и во всех маленьких брошюрках, распространяемых анархистскими пропагандистами, на подделку денежных знаков указывается, как на одно из лучших средств к разрушению современного строя общества. В начале моей службы в сыскной полиции, когда я был еще секретарем господина Клемана, мы задержали одного фальшивомонетчика, некоего В. Это был чудак-ученый, который с помощью гальванопластики фабриковал десятифранковые монеты так искусно, что их даже трудно было отличить от настоящих. В. воздержался от всяких объяснений и только впоследствии, когда я сделался начальником сыскной полиции, я с достоверностью узнал, что В. был анархистом и что значительная доля доходов от его преступного занятия шла на нужды революционной пропаганде. Однако выгоды от подделки монет очень скудны, и кто бы ни были фальшивомонетчики, просто ли воры, не имеющие другой цели, как нажиться за счет своих сограждан, или крайние революционеры, стремящиеся к разрушению специального строя, они немного наживут этим нелегальным способом. По поводу фальшивых денег и их подделывателей в обществе сложились самые превратные понятия. Многие, читая в газетах, что там-то и там была накрыта шайка фальшивомонетчиков, воображают, что полиции удалось парализовать грозную силу, опасную шайку бандитов, способных подорвать кредит государственной казны. Впрочем, это вполне естественно, так как большинство читателей находятся еще под впечатлением исторических рассказов о том, как некоторые короли Франции, например Филипп Красивый, фабриковали фальшивые деньги и что многие вельможи в старину имели в подземельях своих замков прекрасно устроенные мастерские, в которых фабриковалось значительное количество фальшивых денег, составлявших главный источник доходов всех этих графов и баронов! Теперь все это отошло уже в область «преданий старины глубокой». Нынче, в большинстве случаев, за исключением нескольких пылких анархистов, забравших себе в голову, что они причинят великий ущерб капитализму, если будут фабриковать оловянные монеты вместо серебряных, в качестве подделывателей фальшивых монет попадаются только легкомысленные мальчишки, которые, соблазнившись легендой, с огромными затратами труда и времени фабрикуют на плохеньких гипсовых формочках 2-франковые и иногда 5-франковые монеты. Обыкновенно фальшивомонетчики ограничиваются этими примитивными способами, — и на это есть очень простая, вполне уважительная причина. Дело в том, что если бы они фабриковали монеты такими же способами и с такими же приспособлениями, как они изготовляются на монетном дворе, то они стоили бы гораздо дороже, чем настоящие. В том виде, в каком нынче практикуется ремесло фальшивомонетчиков, оно самое трудное и неблагодарное. Подделыватели золотых монет очень редки. В., которого я арестовал в бытность мою секретарем господина Клемана, был настоящим артистом в своем ремесле и, как я уже говорил выше, пользовался гальванопластикой. Но и он работал в убыток. Другие, грубые и вульгарные подделыватели, фабрикующие пятифранковики, а главным образом двухфранковики (потому что чем меньшего достоинства монета, тем легче ее сбыть), в общем, также несут «значительные расходы». По обыкновению, они плавят оловянную посуду, которую могут приобрести по весьма низкой цене на рынке, но затем должны очень долго тереть и отшлифовывать монеты, уже отлитые на гипсовых формах, чтобы придать им более или менее натуральный блеск серебра. В сущности, даже не эта операция обходится дорого. Самое трудное — сбывать фальшивые монеты. Фальшивомонетчик, чтобы сбыть эти монеты, бывает вынужден покупать в молочных, табачных, фруктовых и овощных лавочках массу мелких и совершенно ненужных ему предметов. Это до такой степени общераспространенный удел фальшивомонетчиков, что у всех тех, у которых я делал обыски, мне приходилось находить целые базары ненужного хлама. Право, можно сказать, что игра не стоит свеч! Чтобы сбыть несколько монет в один день, нужно делать огромные концы, так как невозможно же подсунуть две фальшивые монеты в двух соседних магазинах. С гораздо меньшей затратой труда и времени хороший работник может заработать несравненно более, чем фальшивомонетчик, рискующий попасть на пожизненную каторгу. В сущности, эта кара слишком строга. Наполеоновский кодекс, составленный вскоре после революции, в ту эпоху, когда фабрикация фальшивых денег давала народу средства к войне, когда Англия наводнила Францию фальшивыми ассигнациями, а сам император фабриковал в Амстердаме фальшивые банковые билеты, тогда драконовские меры, быть может, были целесообразны, и фальшивомонетчиков наказывали смертной казнью. С тех пор наказание смягчилось только на одну ступень. Теперь фальшивомонетчиков осуждают на пожизненную каторгу. Но при нынешнем положении общества эта кара абсолютно не пропорциональна тому злу, которое могут причинить фальшивомонетчики. Недавно мне пришлось быть в обществе парижских чиновников и купцов, которые все отбыли свои гражданские повинности в качестве присяжных заседателей. Разговор зашел о нескольких удивительных по своей снисходительности оправдательных вердиктах, вынесенных заведомым фальшивым монетчикам, пойманным на месте преступления, так что никакого сомнения в их виновности не могло быть. Все мои собеседники единогласно соглашались, что только непомерная строгость наказания заставила присяжных вынести им оправдательные приговоры. Они предпочли оправдать нескольких легкомысленных мальчишек, которые причинили не больше вреда, чем те, которые крадут с лотка булку или коробочку сардин, чем отправить их на пожизненную каторгу. По справедливости, строгие меры наказания уместны только по отношению к тем из фальшивомонетчиков, которые наводняют страну превосходно подделанными банковскими билетами, как было, например, в 1889 году, когда в обращении появилось огромное количество фальшивых кредитных билетов пятисотфранкового достоинства. В некоторых случаях классификация фальшивых монетчиков положительно необходима, и это единственное средство предотвратить подчас скандально оправдательные вердикты. Но всего курьезнее то, что это опасное и мало прибыльное ремесло, хотя редко, но все же иногда соблазняет таких людей, которые по своему социальному положению, казалось бы, могли быть ограждены от столь нелепых увлечений. Несколько лет тому назад я узнал, что один управляющий домом занимается фабрикацией фальшивых пятифранковых монет и сбывает их в сообществе со своим привратником. Агенты, которым было поручено расследование этого дела, уведомили меня, что оба, и управляющий и привратник, были страстными любителями тотализатора и ежедневно ездили на скачки, где играли с большим увлечением. Они ставили ставки у всех букмекеров, но никогда не крупнее 10 франков, которые выплачивали пятифранковыми монетами, имевшими вид совсем новеньких. В то время еще не было гонения на тотализатор, и букмекеры имели свободный доступ на лужайки. Окруженные толпой клиентов, вынужденные отвечать всем сразу, они решительно не могли внимательно осматривать каждую полученную монету и, почти не глядя, бросали их в свою сумку. Бесспорно, в те времена самым лучшим способом сбывать фальшивые монеты было играть на скачках, хотя опять-таки это едва ли было прибыльным, в особенности для тех, которые не имели добрых друзей среди жокеев. Я не знаю, насколько хорошо осведомлены в делах спорта были управляющий и привратник, о которых идет речь, но они играли очень азартно и считались лучшими клиентами у букмекеров, которые отнюдь не подозревали, что эти два буржуа сбывают им те негодные пятифранковики, которые каждый вечер при проверке попадаются в их сумках. Когда мои агенты, проследив три дня подряд за этими субъектами, окончательно убедились в их проделках, я послал их вечером к букмекерам с поручением отобрать все фальшивые монеты. Заполучив вещественные доказательства в виде фальшивой монеты, сбытой двумя заподозренными личностями, мне оставалось только сделать у них обыск и их арестовать. Управляющий, живший в одном из домов, которые были поручены его наблюдению, и имевший сообщником привратника, очень комфортабельно устроил свою маленькую мастерскую фальшивого монетчика. Здесь я нашел так же, как у Модюи в Биланкуре, экономическую чугунку, в которой разогревались гипсовые формочки. Этот человек, очевидно сделавшийся фальшивым монетчиком по страсти к скачкам и тотализатору, занимал раньше прекрасное положение и принадлежал к известной и уважаемой семье. Как он, так и его сообщник, были очень строго осуждены. Между тем, жертвы их мошенничества — букмекеры, получая фальшивые монеты, поступали совершенно так же, как очень многие даже честные люди, очутившиеся в подобном положении, они старались сбыть негодные монеты какому-нибудь счастливому клиенту, который, получая крупный выигрыш, даже не думал рассматривать одну за другой выданные ему монеты. Не одни букмекеры поступают таким образом, как я уже сказал, весьма многие честнейшие люди не задумываются при удобном случае сбыть кому-нибудь злополучную фальшивую монету, даже не подозревая, что они также совершают преступление и рискуют подвергнуться строгой каре, именно — довольно солидному штрафу. Но необходимо заметить, что в весьма редких случаях обвинениям такого сорта дается ход. По большей части судебная власть, признавая отсутствие злого умысла, прекращает производство дела. Это одно уже доказывает, что строгость драконовских законов по отношению к фальшивомонетчикам не соответствует современному духу. Во Франции, вообще, очень мало процессов фальшивомонетчиков, то же самое можно сказать и об Англии, хотя последняя, наверное, надолго сохранит за собой славу родины наиболее ловких карманников. Зато Испания, по преимуществу, страна фальшивомонетчиков. Уже после моего выхода в отставку мне пришлось слышать, что в то время, как в Испании сильно пала цена на деньги, там возникла новая отрасль промышленности. Фальшивомонетчики стали фабриковать пятифранковые монеты из настоящего чистопробного и звонкого серебра, и эта промышленность приносила, в сущности, гораздо больше дохода, чем фабрикация монет из свинца и олова. Во всяком случае, сбыт подделанных серебряных монет гораздо удобнее и безопаснее, чем оловянных, и если они не слишком грубо сделаны, то их трудно отличить от настоящих. Хотя я не посвящен в эти вопросы, но, насколько мне известно, пятифранковая серебряная монета, по своему весу и по количеству лигатуры, в действительности не представляет своей номинальной ценности, вот почему фабрикант все-таки остается в барышах. Но не странно ли, что единственное средство фабриковать фальшивые монеты без убытка и есть подделка настоящих монет в том виде, как они чеканятся на монетном дворе. * * * notes Примечания 1