— Пойдем за ним, — сказал он своему товарищу. Когда подозрительный субъект, получив свои письма, вышел из конторы, оба агента последовали за ним. Они очень обрадовались, увидев, что другой субъект ожидает его на противоположном тротуаре. — Ба, парочка! — весело сказал Колсон. — Нам везет… Агенты последовали за обоими субъектами до улицы Эвпатория, близ церкви Нотр-Дам-де-ла-Круа. Здесь Колсон бросился на того из них, который получал письма в конверте, между тем как Ф. схватил другого за ворот пальто. Оба бандита оказали отчаянное сопротивление. Ф. не мог удержать своего пленника, который пустился бежать со всех ног. Что же касается Колсона, то в ту минуту, когда он схватил вора, тот нанес ему страшный удар кинжалом в грудь. У Колсона хватило еще сил крикнуть: — Держите его! Держите. Агент Ф. обернулся и, видя своего коллегу окровавленным и упавшим на землю, бросился в погоню за убийцей, еще державшим в руках оружие. Погоня была ожесточенная. Человек бежал со всех ног, и агент видел, как, пробегая мимо церкви, он бросил нож за ограду. Наконец, двое полицейских преградили путь беглецу, потом с помощью подоспевшего Ф. его связали и, усадив в фиакр, отправили в ближайший полицейский пост. Несчастный Колсон, поддерживаемый двумя прохожими, и зажимая носовым платком кровь, которая потоками лилась из его груди, добрался до поста, куда прибыл одновременно со своим убийцей. — Это он! Он! — воскликнул Колсон в ту минуту, когда негодяя привели к секретарю для допроса. Злодей пролепетал несколько слов в свое оправдание, но Колсон, сделав отчаянное усилие, смог еще сказать: — Я схватил его за руку… но он быстро вырвался, говоря: «Что тебе от меня нужно?» — и ударил меня ножом в грудь. Несчастный Колсон, перенесенный в больницу, умер там на другой день. Префект полиции и я посетили его, и я еще вижу его бледное лицо, над которым уже витало дуновение смерти. Однако он попытался улыбнуться. Мы привезли ему назначение помощником бригадира и золотую медаль 1-й степени… Колсон, совершенно счастливый, несмотря на страдания, едва мог прошептать: — Я исполнил свой долг, только свой долг!.. Он пал жертвой долга и, конечно, пал геройски. Безоружный агент, который бросается на злодея, по всей вероятности хорошо вооруженного, агент, который единственно для того, чтобы исполнить свой долг, отважно рискует жизнью, — бесспорно, один из самых преданных, хотя безвестных слуг общества, по отношению к которым оно очень часто бывает несправедливо и неблагодарно. Впрочем, по отношению к памяти Колсона этого нельзя сказать. Ему устроили роскошные похороны, и муниципальный совет вотировал ежегодную помощь в 1000 франков его вдове и детям. Менее чем за час до смерти несчастного агента посетил судебный следователь и спросил, подтверждает ли он в этот торжественный момент, что человек, пойманный его коллегой Ф., был его убийцей. — Да, это был он, именно он! — сказал Колсон. Через несколько минут он скончался. Убийца, которого он дважды с такой настойчивостью обвинял, продолжал отпираться. Сначала он назвался Дювалем. Но на следующий день мы узнали, что он и есть тот Марно, которого мы так долго разыскивали. Когда личность его была установлена, он сам нам рассказал, что его бежавший товарищ — Пулен. После этого признания Марно все-таки упрямо продолжал отрицать, что он убил агента Колсона. С присутствием духа, довольно редким у преступников, у которых почти никогда не хватает ни силы воли, ни умения удержаться на первоначальном своем показании, Марно как придумал одну версию, так и поддерживал ее вплоть до последней минуты. Он утверждал, что какой-то молодой человек сопровождал его и что именно этот молодой человек ударил Колсона. Выдумка была так неправдоподобна, что на нее даже не обращали внимания, а между тем она имела важное влияние на исход процесса. Мы начали самым энергичным образом разыскивать Пулена, который хотя и не был сообщником Марно в убийстве полицейского агента, но во всяком случае участвовал в краже на улице Шальо. Это была довольно продолжительная облава, некоторые перипетии которой особенно курьезны. Пулен и Марно были профессиональные воры, не ограничившиеся одной только кражей у госпожи X. Они избрали своей специальностью, кстати сказать, вошедшей теперь в моду, кражу велосипедов. Итак, Пулен, в качестве профессионального мошенника, знал все уголки, куда мог ускользать от полиции. У него, например, было несколько квартир, и, по счастливой случайности, ему всегда удавалось не быть именно в той, куда являлась за ним полиция. Наконец, в одно прекрасное утро два агента отправились в сторону Бельвиля, в маленькую квартирку Пулена, открытую полицией только накануне. На этот раз Пулен был дома. Агенты быстро поднимаются по лестнице, стучатся в квартиру. Пулен сам выходит открыть им дверь, но лишь только узнает гостей, как бросается к окну и выскакивает… Пулен выпрыгнул не более и не менее, как с пятого этажа!.. Агенты полагали, что он убился до смерти или, по меньшей мере, сильно расшибся и сломал руку или ногу. Ничуть не бывало. Когда они подбежали к окну, увидели, что он карабкается на стену соседнего дома. Этот мошенник, обладавший ловкостью акробата, выпрыгнул в сад на свежевзрыхленную землю, поднялся на ноги, встряхнулся и исчез на глазах у ошеломленных агентов, которые, разумеется, даже не помышляли последовать за ним тем же путем. Впоследствии я узнал еще об одном подвиге Пулена и окончательно убедился, что это был удивительно ловкий плут. В одно прекрасное утро полицейские привели в центральный парижский комиссариат велосипедиста, учинившего какой-то уличный скандал. Никаких документов у этого субъекта не оказалось. Секретарь спросил его имя. Задержанный назвался Полем или Леоном и указал вымышленный адрес. Вообще, все его ответы были так странны и фантастичны, что секретарь счел нужным пойти к комиссару и спросить, не арестовать ли этого молодца, который не имеет фамилии и сначала колебался сказать свой адрес, а потом назвал какой-то небывалый квартал. Тогда велосипедиста, которого, по-видимому, неожиданный оборот дела уже начал сердить, ввели в кабинет комиссара. Но при виде последнего лицо его вдруг прояснилось. — А, здравствуйте, господин комиссар, — воскликнул он, — как я рад, что встретил вас! Ведь вы знаете меня. Помните, когда вы были комиссаром в Н. вы часто заходили в аптеку к X. Я — Август, его помощник лаборанта. — Как, это вы, милейший? — воскликнул комиссар, который, действительно, часто видел Пулена в аптеке, когда тот там служил. Само собой разумеется, он выпустил молодца на свободу, отнюдь не подозревая, что бывшего лаборанта уже несколько месяцев разыскивают за кражу со взломом. Этот случай еще раз доказывает, насколько необходимы те рапортички, о которых я говорил и которыми следовало бы уведомлять всех парижских комиссаров полиции не только об арестах, совершенных накануне, но также обо всех разыскиваемых лицах. Само собой разумеется, что если бы мой коллега знал, что Август, которого он встречал в аптеке господина X., был сообщником Марно, он, конечно, поспешил бы его арестовать. Но каким образом он мог это знать, когда полицейская префектура не считает нужным давать своим чиновникам сведения такой первостепенной важности? Однако в конце концов Пулен все-таки попался. Я узнал, что у него есть тетка, честная и очень набожная женщина, служившая кухаркой в одном богатом доме. Несмотря на все проделки своего беспутного племянника, она все еще чувствовала к нему некоторую слабость и продолжала время от времени тайком принимать его. Понятно, мы учредили тщательный надзор за добрейшей тетушкой Пулена, и в наши руки попало письмо его. Негодный лицемер писал бедной женщине, которая каждое утро ходила к ранней обедне, приблизительно в следующем духе: «Любезная тетушка! Нынешний день — самый прекрасный в жизни для моей кающейся души! Подобно ангельскому мытарю, вчера я бил себя в грудь и плакал о грехах своих у подножия алтаря, а сегодня утром Господь Бог сподобил меня приобщиться Святых Тайн. В таком состоянии Божьей благодати я хотел бы пребывать всегда, но вы, дорогая тетушка, знаете, что для поддержания моих сил одного небесного хлеба недостаточно. Необходимо питать мое грешное тело, которое только недавно просветил Господь. Вот почему я рассчитываю на вас, милая и дорогая тетушка, что вы дадите мне немножко презренного металла, без которого, к сожалению, невозможно достичь спасения души в этом мире»… Когда Пулен явился за «презренным металлом» к своей доброй тетушке, то застал там двух агентов, которые схватили раба Божьего и препроводили в мою канцелярию. Это был совсем вульгарный мошенник, который, увидя себя пойманным, струсил, присмирел и держался самым униженным образом. Видимо, он думал только об одном: как бы отделаться подешевле. Он первый сообщил нам, что Марно был анархистом, и привел некоторые доказательства, которые при проверке вполне подтвердились. Мы узнали, между прочим, что в августе месяце, почти накануне кражи на улице Шальо, он был задержан за сопротивление полицейским агентам, когда те срывали и уничтожали анархистские прокламации «Рёге Peinard». Но, к сожалению, его тотчас же выпустили на свободу. Марно также был участником лиги антидомовладельцев и энергично переселял не плативших за квартиру жильцов. Правда, этот горячий партизан анархии начал с того, что своих же собратьев надул на пятьсот франков. За эту проделку он был исключен из их кружка, но нисколько этим не смутился и примкнул к другим анархистским группам и продолжал усердно посещать их сходки. По всей вероятности, Пулен надеялся, что, сообщив все подробности о Марно, он заслужит снисходительность присяжных, и дошел до того, что обрисовал его в самых мрачных красках. Он рассказал, что однажды после кражи велосипедов Марно показал ему нож, тот самый, которым он убил Колсона, и сказал: — Слушай, если ты на меня донесешь, я вспорю тебе брюхо! — В другой раз, — рассказывал Пулен, — проходя вместе со мной по улице Бельвиль, Марно увидел вдруг господина Антона, комиссара того квартала. Тогда, судорожно сжимая свой нож, он воскликнул: — Если только он ко мне подойдет, я его убью! Когда сделалось известно, что Марно анархист, дело приняло еще более серьезный характер. Тотчас же было обращено внимание на записную книжку, отобранную у преступника и на которую сначала никто не обратил внимания. В ней были записаны какие-то химические формулы. Записную книжку передали господину Жирару, директору муниципальной лаборатории, познания которого были столь полезны полиции в этой продолжительной борьбе с анархией. Господин Жирар, разобрав формулы, записанные у Марно, нашел, что это химический состав взрывчатого вещества особенно опасного свойства. Сначала Марно не отрицал того, что принадлежит к партии анархистов, и, когда судебный следователь спросил его о краже велосипедов, он признал факт и объявил, что действовал по праву, «желая избавить магазины от избытка товара, чтобы дать заработок рабочим». На суде, когда разбиралось дело Пулена и Марно о краже со взломом, процесс не ознаменовался никаким мало-мальски интересным инцидентом, и Пулен был приговорен к восьмилетней каторге. Зато на другой день, когда Марно предстал перед присяжными по обвинению в убийстве Колсона, настроение было совершенно иное. Марно разыгрывал роль невинного агнца и старался убедить присяжных, что хотя он вор, но, избави Боже, вовсе не анархист. Это происходило вскоре после бомбы Эмили Анри, и убийца Колсона отлично знал, как настроено общественное мнение. Когда господин Жирар подтвердил на суде, что химические формулы, найденные в записной книжке обвиняемого, представляли собой состав очень опасного взрывчатого вещества, Марно прикинулся удивленным и воскликнул: