— Знаешь, старый дружище, мы могли бы устроить с тобой недурное дельце, нужно только немного смелости. Вот вексель, который я достал у братьев К., моих хороших приятелей. Ничего не может быть проще, как учесть его. Опасности нет никакой, ты должен только исполнить в точности все то, что я тебе скажу. Повторяю, ты ничем не рискуешь, потому что я собираюсь жениться на очень богатой особе, и, если впоследствии наша проделка разоблачится, я буду иметь возможность заплатить долг. Затем Альмейер повел его на телефонную станцию на улице Одриетт. Там он попросил соединить с банкирской конторой С. и, имитируя голос К., сделал уже известное предложение об учете векселя. Часто встречаясь с братьями К. и почти ежедневно бывая у них в доме, Альмейер отлично знал о желании банкира С. вступить с ними в деловые сношения. Тотчас после этого разговора по телефону Альмейер поспешил в контору своих друзей господ К. и там, проходя по внутренней лестнице, так как отлично знал расположение дома, быстро перерезал телефонные провода. После этого он возвратился к П., своему сообщнику, вручил ему вексель и ожидал его у дверей банкирской конторы, чтобы получить свою, то есть львиную, долю. Действительно, П. получил только десять тысяч, а всю остальную сумму Альмейер взял себе. Потом, как бы желая утешить товарища после такого неравного дележа, он повез его в магазин «Прекрасная садовница», где одел с ног до головы во все новенькое. Наконец, они пообедали у Фуайо, и в заключение Альмейер подарил пуделя своему бывшему товарищу по африканскому батальону. Однако, несмотря на все эти любезности, он находил, что сообщник находится слишком близко и его следует убрать. Спустя два дня он сказал ему: — Все открыто, нужно бежать. Я уеду в Страсбург, а ты постарайся отправиться в Алжир. П. уехал, а Альмейер уведомлял его о всех перипетиях дела телеграммами, составленными в условном стиле. Например, «Жозеф» означало — правосудие. Таким образом, в кармане П. была найдена телеграмма следующего содержания: «Жозеф знает ваше имя. Завтра будет в Тлемсене. Уезжайте в Нью-Йорк. Эдмунд». Когда Альмейер узнал от судебного следователя, что его телеграмма найдена и что сообщник выдал его, он понял, что дело его плохо, опасность грозила немалая, и нужно как бы то ни было от нее ускользнуть. Глава 3 Побег Рокамболя Но как выйти из Мазаса? Стены этой старинной тюрьмы очень крепки, а стражи, бодрствующие кругом, не пропускают ни одного неизвестного субъекта из ворот. Побеги из Мазаса чрезвычайно редки; однако Альмейеру удалось бежать. В своем заключении Альмейер много писал и на допросы следователя всегда являлся с толстым портфелем под мышкой. Однажды он разложил на столе все свои бумаги так искусно, что мог спрятать между ними украденный тут же на столе бланк судебного ведомства, причем ни судебный следователь, ни пристав этого не заметили. Альмейер сообразил, что было бы недурно препроводить к директору тюрьмы Мазас поддельный приказ об освобождении заключенного. Действительно, однажды, когда он был в кабинете следователя, пришел инспектор и попросил господина Вильера дать ордер для освобождения одного узника. Судебный следователь с минуту искал печатный текст подобных ордеров, но, не найдя его, взял просто бланк с заголовком судебного ведомства, подписался внизу, приложил казенную печать и передал агенту, чтобы в канцелярии написали текст. В тот же день Альмейер испытал сильное волнение. Это было для него яйцом Христофора Колумба. Он узнал, что для него есть средство вырваться из Мазаса. Одного бланкового листка бумаги было еще недостаточно. Он ухитрился похитить еще конверт с печатным заголовком: «Канцелярия господина генерального прокурора». Когда Альмейер достал все это и возвратился в Мазас, он выбрал лучшее перо и написал нижеследующее письмо: «Париж, 30 ноября 1886 года. Господин директор! Покорнейше вас прошу немедленно освободить нижеупомянутого Альмейера (Евгения), заключенного в Мазас 23 октября. Следствие выяснило отсутствие состава преступления, в котором обвинялся этот человек. К тому же сию минуту я получил записку от господина генерального прокурора, который просил меня поспешить с его освобождением, так как за него ходатайствовал один из его друзей. Рассчитываю на вашу любезность, потому что я дал слово господину прокурору республики. Шлю вам искренний привет и заранее благодарю за исполнение просьбы. Судебный следователь Вильер. P. S. Так как господин прокурор прислал записку ко мне на дом, то я посылаю вам это письмо с тем же посланным, который передаст его моему приставу, а тот вручит вам. Это избавляет меня от необходимости возвратиться в суд и выполнить все формальности, так как никаких бумаг у меня нет при себе. Рассчитываю на вашу предупредительность и надеюсь, вы не откажете сделать для меня это одолжение». Господин Вильер был один из наиболее добродушных и любезных судейских деятелей. Альмейер в своем письме очень ловко подстроился под его тон. Однако самое трудное было достать штемпель следователя. Но вот что Альмейер придумал для этой цели. В следующий раз, когда его привезли к следователю, он принес с собой еще больше бумаг, чем обыкновенно. Расположение кабинета следователя известно. У окна — большой и широкий письменный стол, справа сидит следователь, против него — пристав, на уголке обвиняемый рядом с жандармом. Разложив на столе все свои оправдательные заметки, Альмейер как бы машинально, в минуту самого ожесточенного спора со следователем, взял печать и стал вертеть ее в руках, потом вдруг толкнул чернильницу, которая упала на кольца жандарма. Само собой разумеется, почтенный страж растерялся, не зная, как стереть чернильные пятна, но Альмейер с участием заметил ему, что на камине стоит графин с водой и там же лежит салфетка; жандарм тотчас же вскочил и подбежал к камину, а следователь и его письмоводитель инстинктивно последовали за ним глазами. Этого только и нужно было ловкому плуту; он быстро и незаметно приложил штемпель к письму, скрытому между бумагами, затем, когда «обвиняемый» собирал свои бумаги, он нашел момент вложить письмо в приготовленный конверт. Но это было еще не все. Оставалось, быть может, самое трудное, — отправить письмо директору Мазаса. Едва Альмейер вышел с сопровождавшим его солдатом в коридор, как воскликнул: — Ах, я забыл еще кое-что. Он возвратился в кабинет, чтобы сказать несколько слов следователю, потом вышел, держа в руках запечатанное письмо. Когда они дошли до «мышеловки» — так называется маленькая комнатка, в которой узники ожидают, пока их не отвезут в Мазас, — Альмейер презрительно швырнул письмо и воскликнул: — Это возмутительно! Господин Вильер воображает, что я его лакей! Само собой разумеется, сторожа поспешили поднять пакет, с уважением, подобающим к посланию судебного следователя. Пакет был немедленно вручен рассыльному для доставки по назначению в Мазас. Добросовестный рассыльный прибыл в Мазас спустя несколько минут после того, как узники были привезены в тюремной карете. В это время Альмейер попросил к себе письмоводителя, — директор тюрьмы куда-то отлучился, — и принялся высказывать этому чиновнику свои требования, он просил перевести его в другую камеру, а также отправить письмо к его родственникам, чтобы ему прислали чистое белье. Во время этой беседы удивительный комедиант, каким был Альмейер, нашел возможность горько жаловаться на господина Вильера, «ужасного судейского крючка», который ничего не понимает в его деле и хочет взвалить на него ответственность за подлог, совершенный самим господином К. Добряк письмоводитель, немножко смущенный тоном и манерами важного барина, какого разыгрывал Альмейер, пообещал передать директору требования заключенного и проводил почти до дверей его комнаты. Не прошло и четверти часа, как сторож вошел к нему и сказал: — Ну, господин Альмейер, поздравляю вас со счастливой новостью. Складывайте ваши пакеты. — Неужели меня уже переведут в другую камеру? — сказал мошенник самым естественным тоном. — Нет, не то… — улыбаясь, возразил сторож. — Меня перевезут в другую тюрьму? — спросил Альмейер, искусно изображая на своем лице самое искреннее удивление. — Нет, нет, идите к господину письмоводителю, он сам сообщит вам хорошую весть. Альмейер, со своим маленьким узелком под мышкой и выражая смутную тревогу, направился в кабинет к письмоводителю. — Вот видите, господин Альмейер, как вы были неправы, жалуясь на следователя! — воскликнул письмоводитель. — Ведь это он прислал приказание освободить вас! — Быть не может! — воскликнул заключенный, превосходно разыгрывая удивление. — Какой странный человек! Никогда еще он не был со мной так суров, как сегодня. — Это, по всей вероятности, для того, чтобы сделать вам сюрприз, — смеясь, ответил пристав, — ну, как бы там ни было, но вы освобождены. Распишитесь в получении ваших денег, которые были у вас отобраны и хранились в канцелярии. Затем вы можете уходить. Не торопясь, Альмейер попросил, чтобы послали нанять ему карету, в которую велел положить свой узелок, потом пожал руку старшего надзирателя, поблагодарил за все о нем заботы и торжественно удалился. Газеты сообщили, что он в тот же вечер был на спектакле во Французской комедии, во фраке и с гарденией в петличке. Все это было верно, за исключением фрака и гардении. Альмейер, у которого было всего несколько франков в кармане, по выходе из Мазаса отправился прямо к мадемуазель Б., одной из своих любовниц, всегда выказывавшей к нему большое расположение. Он знал, что у нее он найдет деньги, необходимые для того, чтобы уехать за границу. — Барыня во Французском театре, — ответила ему камеристка, несколько удивленная его появлением, так как знала, что он в тюрьме. — Хорошо, — ответил Альмейер, — я найду ее там. Он отправился во Французский театр, где встретил многих своих приятелей, которым объяснил, что невиновность его доказана и он выпущен на свободу. Мадемуазель Б. была щедра, она отдала Альмейеру все, что имела при себе, что-то около нескольких сот франков. На следующее же утро беглец уехал в Брюссель. Как только я узнал об этом побеге, немедленно телеграфировал в Брюссель и в Лондон, прося задержать Альмейера. Но этому удивительному Рокамболю в то время везло… воровское счастье. Отвезенный в тюрьму Сен-Галль, он потребовал адвоката, справился о всех формальностях по выдаче преступников и очень скоро узнал, что с этой точки зрения он незаконно задержан. Брюссельская полиция действовала только на основании моей телеграммы, никакой просьбы о выдаче преступника бельгийским правительством не было получено от французского правительства. Он выиграл против меня эту партию. В продолжение нескольких дней между Парижем и Брюсселем шли переговоры по поводу этого мошенника, и так как в действительности была сделана грубая оплошность, которая могла повести к конфликту, господин Флоран, бывший тогда министром иностранных дел, предпочел отказаться от требования выдачи этого преступника. Тогда Альмейер потребовал, чтобы его препроводили за счет бельгийского правительства на германскую или на голландскую — этого я не помню точно — границу, откуда он достиг ближайшего портового города, сел на пароход и уехал в Марокко. Такова первая часть фантастической истории этого человека, который сумел реализовать самые экстравагантные замыслы романиста и, хотя не бывал еще на каторге и не приобрел опытности Котрана, уже перещеголял ловкостью Рокамболя.