Дальнейшее следствие было уже нетрудно. Преступники признались, оставалось только отыскать похищенные вещи. Сбытчик краденых вещей, кстати сказать оправданный на суде, указал ювелира, которому продал часы и цепочку убитой госпожи Кюн. В одно прекрасное утро я отправился в роскошный ювелирный магазин на левом берегу Сены за получением этих вещей. Я был принят чрезвычайно корректным негоциантом, который без малейшего возражения предоставил в мое распоряжение все свои торговые книги, так что я мог узнать с точностью даже день, когда сбытчик продал часы и цепочку. Когда все было кончено, я сказал ему: — Теперь, сударь, потрудитесь возвратить мне эти предметы. — Извините, сударь, но сначала вы потрудитесь возвратить мне ту сумму, которую я заплатил за часы. Признаюсь, я был несколько смущен этим вовсе непривычным для меня требованием. — Я дам вам квитанцию, — возразил я, — и если часы приобретены вами совершенно легальным путем, то стоимость их будет вам возвращена. — О, о! Я вовсе не желаю иметь таких хлопот! Я очень терпелив, но, когда имел честь быть представителем правосудия, не любил, чтобы оскорбляли госпожу Фемиду, а с ней вместе и меня. Однако в тот день я был в прекрасном настроении духа и добродушно продолжал настаивать, чтобы убедить упрямого купца, что он должен повиноваться распоряжениям законной власти. — Наплевать мне на все ваши распоряжения!.. — ответил он. — Я возвращу вещь только за деньги! Тогда я был вынужден послать агента, сопровождавшего меня, за двумя полисменами, чтобы усадить в фиакр строптивого ювелира, отчаянно отбивавшегося руками и ногами. Между тем я взял часы и цепочку. Как и следовало ожидать, жена и дочь ювелира расплакались и стали меня умолять, чтобы я не сажал его под арест. Перед магазином собралась многочисленная толпа, а так как ювелир пользовался почтенной репутацией в своем квартале, некоторые из публики также стали меня просить не начинать преследования за оскорбление меня как должностного лица при исполнении служебных обязанностей. Не будучи жестоким от природы, я согласили, но с условием, что на следующий день мой узник сам придет в сыскное отделение для допроса. Я привел этот простой случай, чтобы показать, сколько затруднений встречает иногда чиновник, если желает выполнить до конца свою миссию, и в то же время не выказал себя слишком бесчеловечным. Бесспорно, что правосудие пользуется абсолютным правом задерживать похищенные предметы, где бы они ни оказались, но если бы за них возвращали последним владельцам их стоимость, то правительству пришлось бы затрачивать на это сумму вдвое большую, чем содержание всего штата полиции. Конечно, я не стал преследовать упомянутого ювелира и удовольствовался его извинениями, тем более что узнал о нем, что это был очень порядочный человек и безукоризненно честный коммерсант. Разбор дела убийц на улице Бонапарта прошел без всяких инцидентов. Рибо и Жантру были приговорены к смертной казни, а Пиле к двадцатилетней каторге. Я не присутствовал при казни Рибо и Жантру, так как находился в Тулоне, где вел следствие по поводу анархистских прокламаций, полученных господами Констаном, Этьеном и Трельи. В то время анархия была в полном разгаре. Говорят, Рибо и Жантру умерли с бессознательным мужеством. Все эти жалкие существа казались по фатальным условиям рождения и воспитания предназначенными к преступлению. И Алорто, и Селлер, и Рибо, и Жантру, бесспорно, шли на убийство без преднамеренной цели, все четверо убивали единственно вследствие сопротивления жертвы. Эти молодые хищники, брошенные без принципов и без морального воспитания в водоворот жизни, где царит закон борьбы за существование, без сомнения, очень хотели бы не убивать, потому что тогда опасность гораздо больше, но раз без этого нельзя было обойтись, они не поцеремонились пустить в ход ножи. Эта категория юных преступников, возрастающая с каждым годом и теперь уже грозящая серьезной опасностью обществу, в большинстве случаев вербуется из тех несчастных ребятишек, которые растут на тротуарах, точно волчата в лесу, не зная других принципов, кроме своих аппетитов. Автор знаменитых «Парижских тайн» создал поистине бессмертные типы, описывая семью Мартиаль. Я знал одну Ночную сову не менее отвратительную, чем героиня романа. Не прошло и пяти дней после убийства вдовы Базир в Венсене, как 14 января 1891 года нашли убитой одну пожилую даму, вдову Менье-Дессен, жившую на улице Сен-Дениз, в маленьком, очень скромном домике, каких немало в окрестностях Парижа. Одна из ее соседок, некто госпожа Каплер, имевшая обыкновение ежедневно приходить будить госпожу Дессен, была сильно напугана, когда, открыв дверь, увидела, что вся мебель в столовой сдвинута со своих мест, стулья и столы опрокинуты, гравюры сорваны со стен и валялись на полу. Одним словом, комната представляла вид полнейшего разгрома. Госпожа Каплер убежала, чтобы позвать на помощь соседей, которые поспешили войти в маленький домик, где глазам их представилась страшная картина. В одном углу столовой, около камина лежал труп госпожи Дессен. Несчастная старушка была зверски убита. Ее череп представлял одну страшную рану. Нападение было сделано в то время, когда она читала, потому что на полу около кресла валялась полуоткрытая книга. Защищаясь, бедная старушка инстинктивно закрыла лицо руками, и ее окоченевший труп был найден в этой позе. Казалось, что воровство было побудительной причиной преступления. Однако, когда я приехал с господином Аталеном, которому было поручено следствие, то колебался высказать свое мнение относительно мотива преступления, так как мне уже столько раз приходилось видеть, что преступники нарочно взламывают мебель, чтобы обмануть правосудие. Правда, в домике госпожи Дессен была найдена отмычка, которой преступник взломал калитку и затем шкафы и комоды, но так как все знали, что госпожа Дессен небогата, — самое большее, что при ней могло оказаться, — около сотни франков, — то, естественно, являлся вопрос, какой был настоящий мотив преступления. Госпожа Дессен была честнейшая женщина, очень добрая и всеми уважаемая, она получала после смерти мужа, убитого в 1851 году, небольшую пенсию. У нее было две дочери, из которых одна вышла замуж за одного протестантского пастора и помогала матери. Госпожу Дессен все любили за ее отзывчивость и доброту. Часто она давала бедным даже больше того, что ей позволяли средства. Одно только казалось мне вполне доказанным, а именно, что виновники преступления были вульгарные негодяи и профессиональные злодеи. На столе в столовой мы нашли пустую бутылку, стаканы и банку с вареньем, на которой виднелись следы пальцев и крошки хлеба. Одним словом, это были остатки пира вроде того, который задали герои отейльской драмы возле трупа своей жертвы. Как нередко случается, на первых порах были задержаны люди, совершенно непричастные к делу. Всего забавнее то, что мы арестовали двух субъектов, пользовавшихся самой плачевной репутацией и которые, чтобы оправдаться от возводимого на них обвинения, должны были признаться, что именно в то время, когда было совершено убийство, они ограбили необитаемый дом, находившийся на расстоянии нескольких лье от улицы Сен-Дениз. В то время меня постигло большое горе. Я получил телеграмму о внезапной тяжелой болезни моего отца и тотчас же отправился в Ренн, куда прибыл к его кончине. По возвращении в Париж я узнал, что следствие по этому делу не продвинулось ни на йоту, несмотря на энергию и старания Аталена, который был столь же опытным и даровитым следователем, как и господин Гюльо. Следствие открыло только, что были похищены некоторые драгоценности, подробные описания которых были разосланы во все ювелирные магазины и во все ссудные кассы как в Париже, так и в его окрестностях, но это не привело ни к каким результатам. Кажется, в день моего возвращения, когда в квартире покойной госпожи Дессен переставляли мебель, был найден распечатанный конверт на имя госпожи Менье-Дессен, а подле смятый листок белой бумаги, по-видимому находившейся в этом конверте. Отсюда можно было заключить, что убийцы проникли в квартиру несчастной старушки под предлогом передать ей письмо. В тот же день мы услышали очень интересное показание от одного мясника в Курбевуа, у которого обокрали курятник. Он обвинял своего бывшего магазинного мальчика. Господин Бернар, комиссар полиции в Курбевуа, обнаруживший в этом деле много ловкости и проницательности, тотчас же уведомил меня, что мясник в своей жалобе на бывшего приказчика сказал ему: — Быть может, это он убил госпожу Менье-Дессен, так как он часто носил ей мясо. Нужно было отыскать этого субъекта. Я поручил это бригадиру Блезу, и в ту же ночь он уведомил меня, что ему удалось вместе с агентами моего приятеля, господина Бернара, проникнуть в странное логовище, где хищники были не менее страшны, чем дикие звери дремучих лесов. Я никогда не забуду того отвращения и ужаса, которые испытал, отправившись на следующий день сделать обыск в эту грязную и отвратительную трущобу, на бульвар Вольтера в Ансьере, где была задержана целая шайка злодеев. Как господину Аталену, так и мне показалось, что мы перенеслись в сферу романов Евгения Сю и видели перед собой логовище семьи Мартиаль, до такой степени аналогия была поразительна. Нужно было видеть это ужасное жилище, чтобы понять, до какой низкой степени могут пасть человеческие существа. За низеньким и узким зданием кабака, выкрашенным в красный цвет, вилась грязная тропинка по снегу мимо забора соседнего сада и оканчивалась у входной лестницы, над которой вывеска гласила: «Меблированные комнаты от восьми франков в месяц»: окна этих крошечных каморок, похожих на тюремные казематы, выходили во двор, усеянный отбросами и нечистотами и распространявший удушливое зловоние. В одной из этих комнат жила семья Берлянд, и сын написал на дверях крупными буквами: А. Берлянд. В тот год зима была суровая, и снег уже более двух месяцев покрывал дороги, но полы в этой комнате никогда не мылись, даже не подметались, так что мелкая грязь, покрывавшая их, представляла нечто вроде мягкого ковра. В старом чугунном котелке я увидел остатки вареной курицы, до того небрежно очищенной, что на ней еще оставалось несколько перьев. На постели, вернее — на каком-то бесформенном ворохе тряпья, я увидел нечто вроде черного савана, это были простыни, когда-то белые, но от времени и грязи утратившие до неузнаваемости свой первоначальный цвет. На полу валялись различные хозяйственные принадлежности: кастрюли, тарелки, стаканы и рюмки. Все эти предметы, по всей вероятности, были украдены с витрин магазинов. Небольшая комната согревалась раскаленной докрасна чугункой, вокруг которой собрался кружок разбойников, убивших госпожу Дессен, так как нужно отдать им ту справедливость, что все эти негодяи не старались ни на минуту отрицать своей вины. Я увидел перед собой четырех субъектов в лохмотьях, с наглым и в то же время трусливым выражением лица, и, признаюсь, я вовсе не обрадовался бы встрече с такими молодцами на опушке леса. С ними была отвратительная старуха, которая, казалось, позаимствовала свое одеяние у госпожи Гонорин, когда та исполняет роль госпожи Флошард в «Двух сиротках». Судебному следствию не представлялось никаких затруднений. Мы нашли драгоценности, похищенные у госпожи Дессен, спрятанными в углу за печкой, к тому же вся шайка созналась в преступлении. Действительно, это был Доре, служивший прежде в мясной и только недавно присоединившийся к шайке. Он указал на госпожу Дессен, которую считал богатой единственно потому, что несчастная женщина, у которой уже не было зубов, постоянно покупала филейные вырезки у его хозяина-мясника. Этот юный злодей говорил себе, что женщина, покупающая самый дорогой сорт мяса, должна иметь много денег. Но если он указал жертву, то мысль об убийстве пришла не ему. Зачинщицей была отвратительная предводительница шайки, тетка Берлянд, которая с притворным смущением опускала передо мной свои фальшивые и злые серые глазки. Однажды она сказала в кругу своей шайки: — Детки, нам нужны деньги, хорошо было бы убить кого-нибудь из богатых. Тетка Берлянд была негодяйка и развратница последней категории, она свела в могилу двух мужей и нескольких любовников, которых вербовала среди нищих и бродяг. Под старость она впала в самую грязную проституцию. Ее сын вырос около нее, в этой порочной атмосфере. Он никогда не знал никакой работы, спал по целым дням, а ночью бродяжничал и воровал кур, которые на следующий день служили обедом. В продолжение нескольких месяцев он спал на одной кровати с матерью и ее любовником, старым нищим, который в один прекрасный день умер, но его и не думали хоронить, «так как, — говорила тетка Берлянд, — это всегда стоит нескольких грошей, а денег не было». Наконец уже соседи, обеспокоенные зловонием разлагавшегося трупа, донесли муниципальному правлению, и только тогда убрали мертвеца, уже полусъеденного червями. Когда понадобилось во что-нибудь завернуть труп, тетка Берлянд нехотя согласилась дать старый мешок из-под перьев украденных кур. Подле этой порочной матери и ее негодяя-сына Доре, жирный толстощекий мальчишка был совершенно в своем кругу. Он с раннего детства был изгнан родителями, так как очень юным уже обнаруживал скверные инстинкты. Одно время им усердно занимался приходский священник, но он должен был оставить неблагодарный труд, так как решительно ничего хорошего не мог добиться от этого шалопая, который любил играть на улице да воровать вишни и яблоки в садах. Доре нашел только одно подходящее для себя ремесло, а именно — ремесло мясника. Ему нравилось видеть, как убивают и, по всей вероятности, еще больше нравилось убивать самому. В этой компании находился еще молодой Шотин, по прозванию Кри-Кри, сын одного почтенного чиновника, который ничего не мог с ним сделать и волей-неволей должен был вышвырнуть его на улицу, со дня на день откладывая свое решение отдать его в исправительный дом. Шотин очень скоро сделался искусным вором, с поразительной ловкостью обкрадывавшим магазины. Наконец, последний участник шайки — юный Девиль, по прозванию Шарик, был мальчишка восемнадцати лет, которого родители отдали в услужение, но все хозяева, у которых он перебывал, очень скоро выгоняли его. И вот он инстинктивно прибрел к Берляндше, привлекаемый специальным магнетизмом порока. Берляндша собирала вокруг себя компанию молодых злодеев, которых прирожденные вкусы влекли в трущобу. Сначала шайка комбинировала кражи кур или других съестных припасов. Тетка Берлянд, поражавшая своей нечистоплотностью, — например, она по целым годам не чистила своей юбки, которая чуть ли не до пояса была в грязи, — была большая лакомка. Это она занималась хозяйством и стряпала вкусные блюда для молодых негодяев, которые только облизывали пальчики. Она находила другие — более безнравственные удовольствия, чтобы развлекать своих учеников. Но все это были пустяки, так сказать, детские забавы. Вскоре наступило время, когда Берляндша стала поговаривать, что к зиме нужны деньги. Когда-то она служила кухаркой на разных местах, но ее отовсюду выгоняли за воровство и нечистоплотность. Потом, когда у нее появлялась охота работать, она продавала на улице газеты, но это занятие приносило ей очень немного, тем более что она работала далеко не каждый день. — Детки, — сказала она в один прекрасный вечер, — если вы хотите пойти в театр, то нужно предпринять что-нибудь более выгодное, чем продажа газет. В тот вечер давали пьесу под названием «Порок Медузы», сильно заинтересовавшую молодых хищников. Тогда вокруг маленькой чугунки, раскаленной докрасна в то время, как на дворе бушевала снежная буря, был составлен военный совет. Девиль предложил убить его крестную мать, которая в детстве делала ему подарки и, по всем вероятиям, имела деньжонки. Но она жила слишком далеко, чтобы отправиться к ней в такой холод. Доре предложил своего бывшего благодетеля, священника Бурже. Предприятие казалось соблазнительным. В доме старого священника не было никого, кроме старухи-служанки, и, по всей вероятности, там было чем поживиться, потому что старик раздавал очень щедрую милостыню. Однако Берляндша отклонила и это предложение. — Детки, — сказала она, — мы займемся этим делом, когда наступит весна, и у нас будет достаточно денег, чтобы заплатить за проезд по железной дороге. Теперь нам нужно какое-нибудь дельце поблизости, в нашем же квартале.