Кажется, папа все еще на меня сердится? Постарайся и в этом отношении смягчить положение вещей. Скажи ему, что меня в особенности огорчает то, что мой поступок повредил ему в делах. Но мне кажется, что со временем, когда смолкнет шум по поводу этого неприятного случая, его обстоятельства поправятся. Я рассчитывал, что сегодня меня посетит мой адвокат, но он не пришел. Жду его с минуты на минуту. Я продолжаю писать для него мои мемуары, теперь дошел до 80-й страницы. Ему будет немалый труд перечитать всю рукопись, в особенности начало, которое я писал довольно небрежно. В настоящее время я описываю свою жизнь в Лионе. Я постараюсь получше отделать эту часть, во-первых, потому, что она ближе соприкасается с развязкой, а во-вторых, в событиях того времени можно разобраться и описать их с большой подробностью. Луи Анасте». «Милый Леон! Я думаю, что ты придешь завтра. Я даже на это рассчитываю. Не забудь, пожалуйста, принести мне мыло. Посмотри также, не найдется ли между старыми книгами французского словаря Ларусса. Ты, конечно, понимаешь, что я хотел бы иметь карманный словарь. Мой товарищ по камере презабавный субъект, настоящий тип. Между прочим, он учит меня говорить жаргоном. Дядюшка Ришпен был настоящий неуч, ничего не смысливший в том жаргоне, который я изучаю, это — классический жаргон куртильской академии! В следующем письме приведу тебе образчик этого оригинального наречия. Моя работа не продвигается, я не могу писать среди такой компании. На днях я написал директору тюрьмы Консьержери, прося его переменить мне камеру. Думаю, что он не откажет. Прощай, дружок мой, крепко тебя целую. Луи». При этом письме он прилагал сонет, посвященный мадемуазель X. и озаглавленный «Танец мыслей!». Его защитник, господин Анри Роббер, просил, чтобы подсудимый был подвергнут медицинскому испытанию, но генеральный прокурор воспротивился, и суд уважил его протест. Анасте был приговорен к смертной казни, а, ввиду его социального положения и возмутительного характера его преступления, казалось более чем вероятным, что правосудие совершится своим порядком. Впрочем, и сам осужденный не обольщался никакими иллюзиями на этот счет. За несколько дней до казни он написал брату о своих последних распоряжениях: «Смерть того, что составляет мое мыслящее существо, не может наступить мгновенно. Я верю в продолжительность сознания после обезглавливания, по крайней мере, на один час. Приходи, милый Леон, присутствовать при моей казни, попроси, потребуй, чтобы тебе отдали мою голову, и ты увидишь, что на зов твоего голоса мои глаза тебе ответят». Вплоть до последних дней он очень любезно принимал духовника, аббата Валадье, но упрямо отказывался от исповеди. Только накануне казни он упал на колени перед священником и, рыдая, покаялся в своих грехах. На следующий день, когда в пять часов утра мы пришли разбудить его и вести на казнь, первыми его словами, обращенными к аббату Валадье, были: — Видите, господин аббат, как я хорошо сделал, что примирился вчера с Богом. Тем временем как Дейблер совершал его туалет, он громко и внятно спросил: — Нет ли среди этих господ доктора, чтобы констатировать продолжительность сознания после казни? — Друг мой, не думайте об этом, думайте лучше о Боге, — возразил аббат Валадье. Анасте умер просто и с большим мужеством. Семья казненного потребовала его труп. Глава 10 Сон Один из нынешних депутатов, некто господин Берард, рассказывал, — не помню, в какой именно газете, — удивительное приключение, случившееся с ним. В самом начале своей служебной деятельности он предпринял продолжительную экскурсию в Севенские горы и остановился переночевать в одной гостинице, находившейся в глухом горном ущелье. Ночью, по всей вероятности, от усталости, у него сделался страшный кошмар. Ему снилось, будто хозяин гостиницы и его жена приближаются к его постели, а он не имеет сил ни подняться, ни закричать. Мужчина держал в руках большой кухонный нож, которым принялся резать ему горло, а женщина тем временем налегла на грудь и на руки, чтобы он не мог защищаться. Когда он уже больше не двигался, убийцы взяли его, один за ноги, другой за голову, и бросили в навозную яму. Он проснулся под впечатлением еще более мучительным, чем удары ножа, он почти задыхался и еще чувствовал, как навоз давил ему грудь. Кошмар был так ужасен, что молодой человек проснулся, обливаясь холодным потом и объятый неизъяснимым нервным волнением. Он поспешно оделся и уехал. Но прежде чем покинуть гостиницу, в которой была проведена столь неприятная ночь, он долго пристально всматривался в лицо хозяина и хозяйки, и, вероятно, под впечатлением мучительного кошмара ему показалось, что у обоих самые разбойничьи физиономии. Год спустя господин Берард был командирован именно в тот округ, к которому принадлежало дикое ущелье, где он так плохо спал ночь. В канцелярии суда ему сообщали о следствии по одному делу, которое уже более года живо интересовало весь околоток. Один министерский чиновник, нотариус или судебный пристав, — не помню хорошенько, — бесследно исчез в тот день, когда получил значительную сумму денег. Предполагали, что несчастный был убит, но найти убийцу не удалось. Ко времени приезда господина Берарда анонимные письма уведомили суд, что в вечер исчезновения нотариус или пристав заходил в одну гостиницу, откуда уже никто не видел его выходившим. По этому простому доносу судебный следователь арестовал хозяев гостиницы, мужа и жену, и пригласил господина Берарда, как новичка, присутствовать при допросе. Каково же было удивление молодого человека, когда он узнал в задержанных лицах хозяина и хозяйку той гостиницы, где ему приснился страшный сон. Тогда, по какому-то наитию, он попросил у следователя разрешения в свою очередь допросить этих людей, которые отрицали свою вину с отчаянной энергией. — Это вы убийцы, — сказал он им, — и я это знаю, потому что видел, как вы совершали преступление. Это вы, — обратился он к мужчине, — перерезали горло несчастной жертве большим кухонным ножом, потом вдвоем с женой отнесли труп в навозную яму, где он должен быть до сих пор! Сильнейшая нервная дрожь овладела обоими преступниками, должно быть, им уже показалось, что они видят призрак убитого человека. Все их самообладание исчезло, они упали на колени и повинились в своем преступлении. Труп убитого был найден в указанной навозной яме. Я не берусь объяснить этого явления, как и сам господин Берард не претендовал на объяснение. Тем не менее давно известно, что сны некоторых субъектов обладают вещей силой предвидения. Впрочем, ученые теперь уже признают за магнетическим сном и сомнамбулизмом особые способности ясновидения. Я не ученый и не писатель, но могу только констатировать одно — что за время моей службы со мной случилось нечто подобное. Я также видел вещий сон, значительно напоминающий приключение господина Берарда. В январе 1891 года я узнал, что одна старушка, госпожа Базир, была найдена задушенной в своей скромной квартирке, которую занимала на улице Террие, в Венсене. Я немедленно вместе с судебным следователем, господином Больо, отправился туда, и комиссар полиции Грималь повел нас в квартиру, где все оставалось в том виде, как было найдено в момент открытия преступления. В маленькой спальной, стены которой были покрыты хоругвями и украшены множеством религиозных предметов, на полу около постели лежал труп бедной старухи с лицом, обращенным вниз. Убийца, задушив жертву, еще взгромоздил ей на спину тяжелый сундук. Это был дубовый сундук, очень старинной конструкции, по всей вероятности, столь же старый, как и его владелица, покрытый кожей кабана, к тому же снабженный четырьмя колесиками. Госпожа Базир жила своей маленькой рентой в 800 франков. Это была типичная старая богомолка. За тридцать лет, которые прожила в Венсене, она ни разу не пропустила ни одной обедни, ни одной вечерни. В последний раз ее видели, когда она вышла в девять часов утра к обедне. Она говорила, что скоро возвратится, так как ей нужно было сделать кое-какие домашние работы, и, кроме того, она собралась пойти в Национальный банк за процентами. Сначала ее исчезновение не встревожило никого в доме. Предполагали, что она, после долгих странствований, возвратилась очень поздно, так что никто не заметил. Однако на следующий день соседи начали беспокоиться. Госпожа Базир получала каждое утро маленькую духовную газету «Вестник святого Филомена», указывавшую набожным людям молитвы, которые должно читать в текущий день. Даже тогда, когда бедная старушка бывала больна и лежала в постели, она кое-как, почти ползком, добиралась до двери, чтобы взять свою газетку. Между тем в тот день «Вестник святого Филомена» оставался под дверьми, куда его по обыкновению клал почтальон. В квартиру старушки постучались, но ответа не получили, тогда уведомили комиссара полиции, в присутствии которого слесарем была вскрыта дверь. По всем признакам мотивом преступления был грабеж. Все ящики и комоды оказались перерытыми, а на полу валялись узелки с бельем, которое старушка Базир имела манию свертывать, по-видимому, убийца не захотел им воспользоваться. Исчезли только большие каминные часы очень старинной работы и весившие, по словам соседей, более двадцати кило. На слое пыли, покрывавшей камин, — старушка Базир не особенно часто ее стирала, — виднелся отпечаток места, на котором стояли эти часы. Между тем золотые часы госпожи Базир остались нетронутыми и висели над постелью убитой. Каким образом убийца, если он приходил с целью грабежа, пренебрег небольшой ценной вещицей и взял громоздкие каминные часы? По наведенным в Национальном банке справкам, выяснилось, что госпожа Базир не приходила за своей рентой, кроме того, мы скоро узнали, что бедная старуха не имела при себе денег, так как накануне она не могла уплатить по маленькому счету из лавки и просила обождать до тех пор, пока получит деньги. Господин Гюльо и я были сильно озадачены. Тем не менее мы заметили, что из всех соседок особенно усердствует, давая нам показания, одна пожилая женщина, госпожа X. С недоверием, приобретенным за долгую полицейскую практику, я спросил комиссара, что это за личность. — О, это честнейшая женщина в мире. Ее муж служит в одном большом предприятии и имеет хорошие средства. К тому же, — добавил он, — супруги X. были лучшими друзьями вашего бывшего начальника Z. Однако, несмотря на добрые отношения с моим бывшим начальством, что казалось неопровержимой гарантией в глазах венсенской полиции, я остался под впечатлением какой-то фальшивой ноты. Разумеется, я не оспаривал и выслушивал с подобающим вниманием все показания госпожи X. Сначала она указала мне на одну таинственную личность, часто посещавшую госпожу Базир. Это был какой-то оборванец, похожий на нищего. Он всегда ходил с мешком, повешенным на перевязи за плечами.