Ее прозвали Кревет немножко из зависти, потому что она пользовалась большим успехом в Эдене, где постоянно фигурировала на балах и не менее солидными успехами в большой зале Американского кафе. Мария Ангетан, так звалась эта ночная бабочка, занимала на улице Комартин, 52 небольшую квартирку, выходившую окнами во двор. Это была, как говорится, «обстоятельная» женщина. У нее были прекрасные бриллианты, которыми она любила украшаться, и приятельницы знали, что она имеет большие сбережения, которые прячет в зеркальном шкафу в своей спальной. Она имела постоянного покровителя, господина X., кассира одного общества, но это не мешало ей приводить к себе, когда представлялся удобный случай, различных субъектов, с которыми она знакомилась в Эдене или в Американском кафе. 14 января ее видели в Эдене, откуда она удалилась в десять часов вечера в сопровождении какого-то господина в светлом пальто и низенькой фетровой шляпе, которые были тогда в моде. Хотя этот субъект не разговаривал ни с какой другой женщиной, в Эдене он был известен как постоянный «поклонник» Марии Ангетан. К тому же она сама несколько раз говорила о нем, называя его своим «американцем», но настоящего его имени никто не знает. Кревет и ее спутник очень скоро достигли улицы Комартин, находящейся по соседству с Эден. Марию Ангетан уже ожидала служанка, которая вошла в комнату, зажгла лампу и приготовила постель. Это была эльзаска по имени Варвара Бург, всего несколько дней находившаяся в услужении у Марии Ангетан. Она в первый раз видела господина, которого привела ее барыня, и заметила только, что он упрямо поворачивается спиной к свету, как бы для того, чтобы помешать ей рассмотреть его лицо и запомнить его. Тем временем Мария Ангетан раздевалась. Она была уже почти раздета, когда служанка удалилась в кухню. По всей вероятности, Варвара Бург задремала там, потому что не слышала, как ушел гость. Во втором часу ночи она вдруг проснулась и с испугом подумала: «Боже мой, что-то будет? Ведь сейчас должен прийти барин!» Действительно, господин X., главный покровитель Марии Ангетан, приходил постоянно в третье часу ночи. Сначала она постучалась в двери спальни, но, не получив никакого ответа, испугалась и побежала к привратнице «попросить совета». — Будьте спокойны, — ответила та, — все устроится само собой, а вам не следует вмешиваться в дела, которые вас не касаются. В ту ночь господин X., официальный покровитель, пришел только в четвертом часу утра и был крайне изумлен, найдя дверь с улицы открытой. Он вошел в квартиру с помощью ключа, который имел при себе. Его встретила Варвара Бург и в сильном смущении объявила, что «барыня с каким-то господином». Взбешенный этим открытием, он поспешно направился к спальной, но ему не без труда удалось открыть дверь, оказавшуюся, так сказать, забаррикадированной придвинутой к ней постелью. Войдя, господин X. увидел Марию Ангетан лежащей без движения на ковре. В первую минуту ему показалось, что она в обмороке, и он побежал, чтобы оказать ей помощь. Но несчастная была уже без признаков жизни, приподнимая ее, он увидел зияющую рану на горле. Голова, почти отделенная от туловища, запрокинулась назад. Весь ковер был смочен кровью. В комнате не было заметно никакого беспорядка, постель была даже не смята, а на стуле валялось небрежно кинутое белье жертвы, одна из юбок лежала неподалеку от трупа на полу. Нападение на Марию Ангетан было совершено неожиданно, в ту минуту, когда она занялась своим туалетом. Вскрытие помогло констатировать факт, что убийца, стоя позади своей жертвы, должен был запрокинуть ей голову и нанести удар по горлу «очень острым оружием». Сонная артерия и гортань были перерезаны. Смерть должна была наступить мгновенно, так что жертва не успела испустить ни одного крика. На теле не оказалось никаких знаков насилия, и это доказывало, что преступление совершено без борьбы. Затем убийца, не тратя времени на бесполезные поиски, направился прямо к цели, как хорошо осведомленный человек. Только один вертикальный шкаф оказался открытым. На одной из его полочек был найден пустой футляр из-под ожерелья, принадлежавшего Марии Ангетан, а в ящике лежал разрезанный саквояж. По словам господина X., в этом саквояже хранились остальные драгоценности, именные процентные бумаги и наличными деньгами около четырех тысяч франков. Убийца, забрав все эти деньги и ценные вещи, передвинул кровать так, чтобы загородить ею одну дверь, а сам вышел через другую в салон и потом запер ее на ключ. Ему удалось выбраться из квартиры, не будучи услышанным служанкой. На лестнице он проскользнул так же незамеченным мимо дремавшего привратника. Самый тщательный обыск не привел к открытию никаких следов преступника, и розыски полиции долгое время оставались безрезультатными. Я заимствую все эти детали из ясного, сжатого и точного резюме, составленного по делу Прадо генеральным адвокатом господином Фальсиман, который впоследствии так много и усердно поработал над проектом реформы кодекса уголовного судопроизводства. Меня не было в Париже в то время, когда было совершено это преступление, и впоследствии, когда случай помог открыть преступника, я очень мало занимался этим делом, так как розысками руководил исключительно сам господин Гюльо и сыскная полиция была почти непричастна в аресте Прадо. Тем не менее я не могу обойти молчанием этого процесса, так как он служит до некоторой степени дополнительной иллюстрацией к делу Пранцини с точки зрения психологии убийцы и тех трудностей, с которыми приходится сталкиваться полиции при розысках преступников. Господин Тайлор состоял еще начальником сыскной полиции, когда была убита Мария Ангетан. Это преступление подоспело именно к такому времени, когда сыскная полиция и без того была завалена делами. Сыщик Принц, которому было поручено разыскивать убийцу Марии Ангетан, напрасно потратил много времени и трудов, все его старания остались тщетными. В сыскное отделение были вызваны все завсегдатаи ночных ресторанов. Они дали весьма подробное и полное описание примет таинственного «американца», но никто не знал его настоящего имени и местожительства. Само собой разумеется, что американец уже не показывался ни в Эдене, ни в ночных ресторанах. Самые лучшие «полицейские ищейки», — как выражались тогда репортеры, — проводили целые ночи в Американском кафе, но не напали ни на какой след… Были составлены самые точные описания драгоценностей Марии Ангетан и разосланы повсюду, но это ни к чему не привело. Американец оставался столь же таинственным и неуловимым, как знаменитый Жюд, убийца президента Панисо. Толки об этом неразгаданном преступлении начали умолкать, и о нем заговорили вновь только во время ареста Пранцини. Тогда нашелся один ювелир, которому показалось, будто он узнает в Пранцини того человека, который приходил продавать ему драгоценности, похожие на вещи Марии Ангетан… Но было доказано, что Пранцини еще не был в то время в Париже и что он никогда не знал Марию Ангетан. Хотя это дело не было окончательно сдано в архив, — как фигурально выражаются журналисты, — но им очень мало занимались в сыскной полиции. Я уже говорил, что у нас была такая масса повседневной работы, что мы решительно не имели времени возвращаться к старым, забытым делам… Месяцев пять спустя после казни Пранцини, 28 ноября, в десять часов вечера агенты, совершавшие обход на Кур-ла-Рейн, услыхали вдруг крики: «Держи вора! Держи вора!» В то же время из отеля «Палас» выскочил какой-то субъект, бросил шкатулку и пустился бежать, преследуемый лакеями из гостиницы. Чувствуя, что его настигают, беглец выхватил из кармана револьвер и, повернувшись, прицелился в своих преследователей. Оба лакея на минуту остановились, и беглец воспользовался их замешательством, чтобы достигнуть берега Сены. Через несколько минут он, наверное, уже скрылся бы в тумане, как вдруг почувствовал, что чья-то сильная рука остановила его. Это был полисмен Мумон, успевший вместе с одним из своих товарищей преградить вору дорогу. Беглец, ни слова не говоря, поднял револьвер и выстрелил в него. Пуля прошла через правую щеку Мумона и вылетела позади уха. Мумон был одним из тех безвестных героев, которые не щадят жизни для исполнения долга. Эти храбрецы с одинаковой отвагой бросаются спасать погибающего, как и арестовать преступника. Они не думают об опасности и рискуют жизнью менее чем за две тысячи франков в год. Мумон, обливаясь кровью и изнемогая от раны, все-таки не выпустил из рук беглеца до тех пор, пока товарищ не обезоружил его и не связал. Тогда только раненый упал и лишился сознания. Субъект, арестованный таким образом, назвался просто Прадо и отказался указать свой адрес и сообщить какие-либо сведения о своей личности. Начатое следствие открыло вдруг очень странные обстоятельства. Этот Прадо приехал в отель «Палас» с пустым чемоданом и почти тотчас же познакомился и подружился с неким Лоренцо, почти столь же таинственным субъектом, как и он сам. Кстати, этот Лоренцо исчез спустя несколько часов после бегства Прадо, и потом во все продолжение судебного следствия и процесса более не появлялся. Прадо, назвавшись в отеле перекупщиком драгоценных камней, поместился за табльдотом рядом со стариком Лоренцо, которого встречал в Женеве и прекрасно знал все подробности о нем, хотя тот даже не подозревал об этом. Он знал, что этот человек бежал из Испании, вследствие одной неблаговидной истории, и возит с собой маленькое сокровище — небольшую шкатулку, наполненную драгоценными камнями. Прадо заговорил с ним по-испански и очаровал жену и дочь своего соседа. 28 ноября, рассказывая им о своих связях в парижской прессе, он предложил дамам, под видом дарового редакционного билета, ложу в театре «Шатле», за которую он попросту заплатил сам 45 франков в театральной кассе. Это был самый простой и ловкий способ удалить на целый вечер сторожей шкатулочки, которая так его прельщала. В девять часов вечера, когда вся семья была в театре, он пробрался в комнату Лоренцо, но там его ожидал неприятный сюрприз. Не далее как в то утро Лоренцо купил денежный шкаф. С помощью отмычки Прадо взломал его, но увидел, что шкатулочка там привинчена. Пришлось вырывать винты. Это была долгая и шумная работа, которой Прадо привлек внимание слуг, тем более что уже раньше один лакей, по имени Замбо, был крайне удивлен, что новый постоялец проник в комнату господина Лоренцо. Это возбудило его подозрения, и он стал наблюдать. — Пошлите мне за каретой, — сказал ему Прадо, выйдя через несколько минут в коридор. — Кстати, скажите швейцару, чтобы он вынес этот сундучок. — Извините, — возразил Замбо, — у вас не было этого сундучка, когда вы приехали. — Это не ваше дело! — грубо возразил Прадо. — Делайте, что вам приказывают! В ту минуту, когда он уже выходил из отеля, сам неся шкатулку, Замбо преградил ему путь и сказал: — Вы не выйдете отсюда, пока не объясните мне… Прадо растерялся, бросил шкатулку и побежал. Я уже рассказал, как он был арестован. Его заключили в Мазас. Против него имелось неопределенное обвинение в краже со взломом, так как Лоренцо, узнав о случившемся, поспешил взять свою шкатулочку, потребовал счет и на рассвете следующего дня уехал из гостиницы, не оставив своего нового адреса. Между тем в делах о кражах, безусловно, необходимо знать, что было украдено или на что покушался виновный. Впрочем, помимо этой неопределенной попытки совершить кражу со взломом, над Прадо тяготело еще вполне точное и весьма серьезное обвинение в посягательстве на жизнь должностного лица при исполнении его служебных обязанностей, и это обвинение могло привести к смертной казни. Следствие по этому делу было поручено следователю господину Анкетилю, и, само собой разумеется, оно подвигалось очень туго, так как пострадавший не являлся дать свои показания, а обвиняемый продолжал молчать о своей личности. Но я уже не раз говорил, что случай самый лучший полицейский сыщик. В одно прекрасное утро две молодые женщины, Морисета Куроно и Матильда Даль, явились к ювелиру господину Б. на улице Сент-Томас в Париже и предложили ему купить некоторые драгоценности. Б. был очень осторожен. К тому же поведение обеих женщин показалось ему несколько подозрительным. Он заметил на одних часах, которые были ему предложены, марку своего коллеги Форжери, руанского ювелира. Он написал Форжери, и тот ответил телеграммой: «Я был обокраден». На следующий день Матильда Даль была задержана в ту минуту, когда пришла получить деньги за проданные вещи. Она повела полицейского комиссара на улицу Ришелье, в меблированные комнаты, где арестовали ее возлюбленного Хосе Гарсия, бывшего испанского префекта, и целую шайку испанских авантюристов. Некоего Роберто Андреса, бывшего негоцианта, который разорился на свою любовницу Энкарнасион Пабло, какого-то иностранца по имени Ибанес и проститутку Евгению Форстье, по доносу которой была арестована также Морисета Куроно, приходившая вместе с Матильдой Даль к ювелиру на улице Сент-Томас. Так как кража была совершена в Руане, то всю шайку отправили в Марен, где находится окружной суд. Разумеется, местному судебному следователю предстояло немало хлопот и труда распутать это крайне сложное и темное дело. Однако ему удалось расследовать, что никто из обвиняемых не был в Руане, к тому же все они единогласно утверждали, что драгоценности, которые они старались сбыть, были переданы им графом де Линска, интимным другом Морисеты Куроно. Существование этого Линска не было мифом, потому что он жил вместе со своей возлюбленной в меблированных комнатах на улице Ришелье, — лагерь всей шайки, — но потом вдруг исчез бесследно, и его нигде не могли найти. Кстати сказать, на это были весьма веские причины. Линска находился в это время в Мазасе под именем Прадо, и никому из почтенной компании не пришло на ум идти искать его там. Вполне возможно, что провинциальному судебному следователю никогда не удалось бы разобраться во всей этой путанице, если бы в маренской тюрьме не случился новый, неожиданный инцидент. Евгения Форестье и Морисета Куроно обе были любовницами графа Линска, но далеко не отличались пассивностью восточных женщин, которые так спокойно мирятся с полигамией. Евгения Форестье, происходившая из хорошей фамилии, когда-то была замужем, однако, увлекшись авантюристом, именовавшим себя графом Линска, бросила мужа и последовала за ним, но он кинул ее в проституцию. Морисета Куроно, хорошенькая брюнетка, тоненькая, изящная, с идеальной головкой и девственно-стройной фигурой, была дочь одной кружевницы в Бордо. Тот же Линска соблазнил ее и увез. Она имела от него ребенка. Добродушный маренский следователь никак не мог себе уяснить, каким образом этот Линска, — личность, казавшаяся ему легендарной, — вовлек одновременно двух своих любовниц в одно и то же преступление — сбыт краденых вещей. Обе любовницы Прадо, как водится между женщинами, часто ссорились и потом мирились. В то время они обе находили, что их временное заключение длится уже слишком долго и что Линска, который одним словом мог их освободить (они так воображали!), поступает не по-джентльменски, скрывая свою личность и свою роль в руанском воровстве.