– Ну, а от меня-то ты чего хочешь? – удивился Страхов. – Ну, турфирма и турфирма. – Он предполагает, что похищение могло быть организовано с участием кого-то из нее, понимаешь? – О господи, нет предела глупости человеческой! – вальяжно захохотал Страхов. – Да брось ты, Вадик, драматизировать. Ничего с этой девчонкой не случится, небось жива-здорова, от мамаши занудной смылась, а та в панику… Вернется домой, как денежки кончатся, и дело с концом! Брось переживать, не стоит оно того, поверь! Что ты какой трепетный у нас, а? Забудь, я тебе говорю. Она у хороших людей, ничего плохого ей не сделают. А сейчас извини, братец, у меня встреча! Звони, пока! – Пока! – Сердце упало в дорогие ботинки марки «Джон Лобб». Ничего просто так Страхов не говорил. Сказал «она у хороших людей», значит, совершенно точно знает, где девочка. И он, Вадим Лощевский, точно причастен к похищению несовершеннолетней. В дурном сне не приснится… Илья приехал в центр к полудню. По Петровке поток автомобилей двигался со скоростью беременной улитки. Он кое-как вывернулся передними колесами на тротуар, припарковался – сзади недовольно рявкнул клаксон – и вышел на воняющую выхлопами улицу. До турфирмы он дошел за пять минут, но заприметить неброскую и дорогую металлическую вывеску удалось не сразу. Дверь был заперта, он нажал на кнопку под козыречком. Она отозвалась грубым мужским голосом – охранник. Илья вежливо спросил, можно ли пройти в турфирму «ВИП-тур»? «В бюро пропусков на первый, а потом четвертый этаж и направо», – заученно отрапортовал голос. В небольшом офисе, оформленном с претензией на солидность – кожаные диваны, льющийся по стене декоративный водопад, много дорогих растений, – сидели три яркие, неумеренно загорелые девицы. Все три плакатно заулыбались ему навстречу. – Мне бы хотелось переговорить с Зинаидой Паниной. – Имя директрисы или владелицы он заучил заранее. – Пожалуйста, пройдите, – поднялась одна из девиц и провела его по коридорчику в кабинет. Тут сидело чудо расчудесное – дама без возраста, в облике которой были соединены все достижения пластической хирургии, вся география планеты фитнеса и все возможности дорогой косметики. Брови изумленной дугой пересекали лоб на середине, глаза круглились, почти лишенные век, грудь каменно топорщилась в вырезе смелого жемчужно-лилового наряда. – О-о, прошу вас, проходите! – С выражением искреннего восторга от встречи с давним знакомым она изящно привстала навстречу, протянув ладонь с акриловыми ногтями заковыристого дизайна в сторону глубокого кожаного кресла. От решительной круговой подтяжки свеженашпигованные силиконом губы не смыкались, отчего звуки «п» и «б» не могли быть воспроизведены. У дамы получилось: «Фрошу вас, фроходите!» Илья сел, поставил на ковер свой солидный портфель. – Вы решили отдохнуть, выбрать интересный маршрут? – Дама залучилась радостью. – Везусловно, это фравильное решение именно сейчас, когда фик сезона вот-вот минует, и вывор вудет как никогда велик! – Ну, не совсем, – прервал поток профессионального красноречия Илья. – К вам мне порекомендовал обратиться Вадим Лощевский… – Он намеренно сделал паузу, ожидая реакции Зинаиды. И не прогадал. По идеально выкроенному лицу прокатилась волна восторга, наращенные ресницы затрепетали. – О-о, конечно! Вадим Викторович – наш фостоянный клиент, я бы даже сказала, наш лювимый гость! Мы всегда рады организовать отдых его друзей! – Она захлопала ресницами, пытаясь одновременно улыбнуться, – номер не прошел. Каждый акт закрывания глаз вызывал зеркальную реакцию в нижней части лица – непроизвольное поддергивание верхней губы еще выше. Илья поежился – муки дамы он ощущал почти физически. Он сдвинул брови и, понижая голос, сказал: – Благодарю за любезность, но сейчас у меня, к сожалению, на отдых времени просто нет. Возникло важное и, боюсь, не слишком приятное дело. Пока он излагал суть, лицо дамы оставалось все таким же кукольно-безмятежным. Но как только он спросил, кто на фирме точно знал день и время рейса госпожи Северцевой в Анталию, дама попыталась сложить губы трубочкой. Из этой затеи тоже ничего не вышло – губы расползались, как жирные червяки. – А фочему фы думаете, что эта информация могла фофасть к злоумышленникам именно от моих сотрудников? – изумилась дама. – Ровно так же ее могли знать и рафотники аэропорта, не так ли? – Но дело в том, что в списке пассажиров рейса ее имени почему-то не оказалось, – парировал Илья, не сводя с дамы глаз. – Вот видите! – восторжествовала Зинаида Панина. – Значит, кто-то ее имя из сфиска уврал! А кто? Это могут фыть только рафотники аэропорта! – Но нельзя ли все же спросить, кто конкретно из ваших сотрудников оформлял путевки? – Илья постарался улыбнуться как можно обаятельней. – Вдруг кто-то между прочим интересовался этими именами, а ваши девушки запомнили? – Ну, сфросите, конечно, только я уверена, что никто не интересовался и ничего ософенного вы не узнаете! Она вышла из-за стола, пошла впереди. Мини-юбка подчеркивала стройность бедер и открывала тонкие ножки, но выпирающие колени безжалостно выдавали возраст. Илья даже отвел глаза, словно его застали за подглядыванием чужих интимных тайн. Загорелые барышни долго копались в компьютерах, таращили глазки, нашли договор о продаже путевок Северцевой Л.Н. и Северцевой А.Н., но ничего сверх того не припомнили. Или не захотели припомнить. Выйдя на запруженную машинами Петровку, Илья чувствовал себя абсолютно опустошенным – ни единого направления, по которому можно было бы пытаться искать Аню, он больше не видел. А смутному чувству причастности к этому делу банкира Лощевского невозможно было придать хоть сколько-нибудь убедительное объяснение. Тень беспокойства на дне глаз – какой юрист сочтет эту мотивацию заслуживающей внимания? 22 августа 2008 года, пятница, утро Номер надо было освободить к двенадцати часам. Но Маша встала в шесть, сбегала на море, поплавала в прохладной в этот час и чистой воде. И все равно в больницу к Ларисе ехать было рано. Она позвонила Андреасу, как всегда, после разговора с ним успокоилась, привела в порядок мысли – таким удивительным образом муж действовал на нее неизвестно почему, поскольку говорила в основном она, а он больше слушал. Чемодан Ларисы и свой баул она попросила принести на ресепшн симпатичного паренька-уборщика. За доллар он, похоже, готов был нести его до самого аэропорта. Быстро позавтракала, села в такси и к девяти уже была в снятых накануне апартаментах на улице Гюль Чечик. Обычный пятиэтажный дом, чем-то напоминавший наши хрущобы, малогабаритная квартирка-двушка с кухонной нишей и крохотным санузлом – ничего, не в таких живали, усмехнулась про себя. По дороге в больницу она решила заехать в консульство – вдруг есть новости об Ане? В душе готовая к тому, что ничего нового не будет, она нажала кнопку звонка, но ее встретили неожиданно с воодушевлением и сразу же провели в кабинет консула. – Добрый день! – встал ей навстречу Каримов. – Вот уж действительно добрый! Есть новости! – Подождите, Хулькар Юсупович. – Маша прижала ладонь к горлу. – Я сяду, а то ноги дрожат! – Вот! – Он взял со стола длинную полосу факсового сообщения. – Смотрите, это мы получили из управления полиции. Маша вглядывалась в турецкие буквы, ничего не понимая. Следом шли размытые изображения страниц каких-то паспортов и совсем нечеткий кадр видеосъемки. – Сотрудница охраны аэропорта имени Ататюрка в Стамбуле Эдже Ильдрым опознала вашу девочку, вот она! – Консул ткнул пальцем в маленькое фото на странице одного из паспортов. Маша пригляделась: да, девочка чем-то похожа на Аню: темные глаза, светлые волосы, улыбка, но Маша не отдала бы руку на отсечение, что это именно она. – Паспорт болгарский, на имя Анн-Мари Лашко, семнадцати лет, смотрите. А это паспорт ее отца, вот: Поль Лашко, тоже гражданин Болгарии, постоянно проживает во Франции. Маша попыталась рассмотреть лицо мужчины на паспорте, но, кроме длинных светлых волос, бородки а-ля мушкетер и очков в крупной оправе, ничего разобрать было невозможно. – А третий кто? – спросила она, переведя взгляд на фото другого мужчины – худое горбоносое лицо, густые брови, немного асимметричный рот. – Это француз Анри Форетти, пилот семиместного самолета, арендованного господином Лашко во Франции. Туда они и вылетели с девочкой 16 августа в двадцать два сорок, – так значится в отчете аэропорта Ататюрка. Порт назначения – Лион-Сент-Экзюпери. – А как выглядела девочка, когда ее видела эта… Эдже? – Эдже Ильдрым! – с удовольствием повторил консул. – Глазастая, видимо, женщина! Она обратила внимание, что девочка в инвалидном кресле спит, и попросила разбудить. Вот смотрите, камеры видеонаблюдения зафиксировали изображение: вот коляска, вот девочка, укрыта пледом, что ли… Маша добросовестно таращила глаза, но ничего внятного разглядеть не сумела. – По правилам пересекающие границу должны быть готовы ответить на вопросы. Но отец очень просил не будить ее – девочка получила серьезную травму, катаясь на параплане в Мармарисе, и ей ввели обезболивающие и успокоительные препараты, чтобы она смогла перенести дорогу. – Она была фактически без сознания, так? – почти закричала Маша. – Боже мой, что же они с ней сделали? – Ну, по сопроводительным документам все было в порядке – заключение врачей, рентгеновские снимки ноги, которую девочка сломала, страховка и так далее… Госпожа Ильдрым сообщила также, что девочка была очень бледна и по виду действительно спокойно спала. – А самолет? Можно найти какие-то концы самолета? – Служба безопасности аэропорта сообщает: самолет «Лирджет-40», бортовой номер 07019, собственность компании, которая занимается организацией деловых и туристических поездок по Европе, был зарезервирован господином Лашко по всем правилам, из Франции прилетел накануне, 15 августа, в двенадцать двадцать. Все остальное – вне компетенции службы безопасности. Да и полиции Турции тоже. Меня заверили, что необходимые запросы в министерство внутренних дел Болгарии и Франции и в Интерпол будут отправлены сегодня же… – Консул развел руками. – Вот, собственно, все, что пока можно было сделать. – А Ларисе… госпоже Северцевой официально эту информацию предоставят? – недоверчиво посмотрела на него Маша. – Нам-то теперь что делать? – Думаю, госпожу Северцеву навестит в больнице представитель полиции и все расскажет, возможно, более подробно, чем я сумел. – Консул сел в свое кресло, придвинул бумаги. – Мне кажется, самое разумное было бы и ей, и вам вернуться в Москву и обратиться с соответствующим заявлением в МВД и МИД. Тут дело международного уровня, поэтому и надо решать его по правилам. А что, господин Лашко на самом деле имеет какое-то отношение к девочке? Уж простите мое любопытство. Знаете, жизнь порой бывает так запутанна… – Да не было в жизни Ани никакого господина Лашко! – Маша чуть не поперхнулась. – Биологический отец Ани никогда не имел с ней никаких отношений, как и с Ларисой, но он в 2000 го ду погиб, это хорошо известно. Лицо этого… господина мне совсем незнакомо, но вы же видите, оно и на лицо-то не похоже! Так, маска! – Ну, тогда тем более этим делом надо заниматься полиции! – Консул прижал бумаги ладонью. – А вы не отдадите мне эту распечатку? – Маша просительно посмотрела в глаза консулу. – Не могу, к сожалению. – Он развел руками. – Но возможно, полиция предоставит копию госпоже Северцевой, правда, ручаться не буду! К Ларисе в палату Маша вошла в полном раздрае чувств. Она не знала, обрадуется ли та известиям об Ане или, напротив, вообще не перенесет их. Но Лариса выглядела вполне сносно, и Маша решилась – пересказала все, что узнала от консула. Она внимательно смотрела в лицо подруги и внутренне содрогалась от смены его выражений. Настороженность сменилась сумасшедшей надеждой, потом в глазах полыхнуло отчаяние, потом снова загорелась почти религиозная вера. – Ларочка, ты только не волнуйся, дорогая, подожди! – Маша умоляюще взяла подругу за руку. – Вот видишь, фотографии помогли найти Анечку на другом конце Турции. И во Франции она найдется, не сомневайся! – Может быть, мне надо поехать в Стамбул, поговорить с этой женщиной? – Лариса спустила ноги на пол, стала суматошно нашаривать туфли, стягивать с себя больничный халат. – Надо же что-то делать, искать дальше? – Ну что ты узнаешь от этой охранницы? Только то, что она уже написала в отчете! И как ты будешь с ней разговаривать? – Маша постаралась говорить медленно и спокойно. – Нет, консул прав. Надо лететь в Москву и обращаться в МВД и Интерпол. Теперь, когда есть координаты этого господина Лашко, его же там найдут за считаные часы! Если нужно будет, мы с тобой во Францию полетим, это будет разумнее! – Тогда полетели домой! – Лариса попыталась встать, но тут же пошатнулась и вновь села на койку. – Голова кружится, господи! Подожди… – Нет, это ты подожди, вот придет врач, скажет, когда можно будет тебе лететь, тогда и полетим, не спеши. – Маша помогла ей прилечь, присела рядом. – Теперь у нас есть зацепка, понимаешь! Надо позвонить Илье, Нателке, может, присоветуют что-нибудь толковое, да? – Маш, я все время думаю, что им нужно от моей девочки? – Лариса откинулась на подушку. – Я с ума схожу от этой мысли, понимаешь? Может быть, я чего-то не знаю или знаю, но не придала значения. А у Ани была своя жизнь, понимаешь, какие-то контакты, заботы… А мне она не рассказывала. Я что-то упустила, упустила, понимаешь? – Ну, ты на себя-то эти жернова не вешай! – Маша решительно встала. – Уж если ты плохая мать, то я не знаю… У взрослого ребенка должна быть какая-то своя жизнь, она и не должна тебе все выкладывать, это ведь понятно. – Нет, я тоже это понимаю, но, значит, было что-то очень серьезное, опасное… Ведь не может быть, чтобы все это возникло на пустом месте? Значит, эти люди готовились, откуда у них ее фото, паспорт какой-то болгарский – жуть какая-то… – Ну, давай рассуждать логически. Мы же с тобой не сумасшедшие, нет? – Маша попыталась улыбнуться. – Самое простое, что приходит в голову, – ее с кем-то перепутали. С кем-то, кто действительно замешан в какой-то международной истории. Лариса недоверчиво покачала головой. – Нет, ты погоди, я договорю. – Маша загнула палец. – Теперь второй вариант: большая любовь. Да-да, девочки порой и не такие глупости делают из-за большой-то любви. – Она загнула второй палец. – И наконец, ее шантажировали, запугали, например, что причинят вред тебе, а? Вот уже три версии, а мы ведь только начали… Надо еще подумать.