– Цепляешься. Страшных-то много. Вон, Истомину возьми или Лапенко. Я вздохнул. Видимо, у этой девчонки какое-то внутреннее чутье. – Да мне плевать вообще, над кем поржать, клоуны всегда найдутся, ― заявил я. ― Ну давай завтра с тобой над Истоминой поприкалываемся? Ты видела, в чем она сегодня приперлась? ― Я старался перевести внимание Лены на кого-то другого. – О, да. В шмотках своей бабули, ― хихикнула Лена. ― А шарфик у нее видел? Это же последний писк моды! – «Торжокский трикотаж», ― хмыкнул я. Когда мы уже собрались идти на уроки, Лена сказала: «Подожди!» ― достала помаду, накрасила губы и поцеловала меня в шею. – Трофей, ― гордо сказала она. Так я и проходил с трофеем весь день на зависть пацанов. По Голядкиной все сходили с ума. Я надеялся, что о Мицкевич Лена забудет. 2 За пару часов до Янкиного родительского собрания я застал маму в спальне ― в невменяемом состоянии. Она не валялась на кровати трупом, наоборот, была чересчур бодра. Она быстро натягивала цветастые лосины и свободный свитер крупной вязки с открытыми плечами. Мама уже накрасилась, но так, будто наносила макияж с закрытыми глазами. Выглядела она странно: будто шла в провинциальный ночной клуб. – Мам… А ты куда? ― спросил я, надеясь, что моя догадка не подтвердится. Маму подводила координация: то она не смогла влезть в штанину, то, проходя от шкафа до зеркала, потеряла равновесие и оперлась о подлокотник кресла. – Как куда? ― несвязно и удивленно сказала она. ― В ш-ш-школу. На ро-ро-родительское с-с-собрание. Мама покачнулась. Я вздохнул. – Мам, тебе нельзя в таком виде идти. – А что не так? – Ты выпила. – Да я вина лизнула, как котеночек. ―У мамы был такой честный и обиженный взгляд, что я усмехнулся. Как ее отговорить? И что вообще делать? Приди мама сегодня на собрание или не приди, классная руководительница Янки все равно позвонит папе, а этого допустить нельзя. Я так и видел его разочарованный взгляд: «Без меня вы ничего не можете». Не дождется. Я сам все решу. Отец больше не часть семьи, поэтому семейные дела и проблемы его не касаются. – Мам, тебе не стоит идти. Я сам пойду, ― сказал я. – Это почему? – Классуха, если тебя увидит, отцу позвонит. И ты представляешь, что начнется? Он ведь только и ищет повод, чтобы к тебе прицепиться… Манипуляция сработала. Мама напряженно задумалась. – Ты прав, Стасик… Нельзя, чтобы отцу… – Да, да, нельзя. Так что ты дома посиди, а я схожу сам. – Ну хорошо… ― сдалась мама. ― А я полежу. Устала… С тяжелым вздохом я ушел в свою комнату и открыл шкаф. Долго выбирал, что надеть, и остановился на черных брюках и нейтральном черном свитере, под который надел рубашку. Волосы я расчесал и аккуратно уложил. Посмотрел в зеркало: задрот задротом, очков не хватает. Затем я заглянул к Яне. Она рисовала. – Янка, я пошел. – Куда? – удивилась сестренка. – В школу. – А мама? – А мама устала. В эту ложь мы с сестрой играли уже давно: «Мама устала». Так мы будто создавали для себя вторую реальность и ненадолго спасались в ней. – Так что я за нее, – сказал я и добавил с притворной суровостью: – Ну смотри у меня! Если тебя будут ругать, приду и надаю по жопе. Янка захихикала и погрозила мне пальцем. – Иди уже давай, опоздаешь! И тогда мне придется тебя ругать. По дороге до школы я очень волновался. Все же это большая ответственность – выступать за родителя. А вдруг будет какое-то серьезное обсуждение, где потребуется принять важное решение, и я не справлюсь? Когда я вошел в кабинет, собрание еще не началось. Мамаши, окружив классную руководительницу, жаловались на качество и цену школьных завтраков. Заметив меня, все замолчали. Стало тихо. – Стас? – удивилась Наталья Павловна. ― А где твоя мама? – Она не смогла. Попросила прийти меня. Я напрягся: вот сейчас Наталья Павловна возмутится, что родительское собрание на то и родительское, чтобы на нем присутствовали взрослые, без детей… Но она, вздохнув, сказала, что сегодня присутствие мамы необязательно. В итоге на собрании обсуждали варианты поездок, и я, как и большинство, проголосовал за цирк: Янка с лета клянчит у мамы, но мама всегда «уставшая». После собрания все мамы подходили к Наталье Павловне, чтобы лично поинтересоваться успехами детей. Я заважничал и, решив поиграть в образцового родителя, также поинтересовался у учительницы делами Яны. – Стас, дома все хорошо? – спросила учительница с легкой тревогой после обсуждения Янкиной учебы. – Все просто замечательно, ― уверил я, нацепив на лицо самую беспечную из своих фирменных улыбок. Дома в нос сразу ударил запах свежесваренного кофе. Я сначала обрадовался, но радость угасла, когда я прошел в гостиную. Там сидела мама и щедро подливала себе в кофе «Маккалан» – виски по четыре тысячи за бутылку. Я нахмурился и сообщил: – Я вернулся. – Ну окей, – бросила мама, будто я отлучился на минутку в магазин. Затем она отставила бутылку и, отпив кофе, закрыла глаза от наслаждения. ― Божественно! – Даже не спросишь, как все прошло? – спросил я с холодком. Мама пожала плечами. – А как проходят все собрания? Снова небось на что-то требуют денег, а эти тупые коровы только и рады, когда их доят. Что на этот раз? Завтраки? Занавески? Учебники? – Цирк. Мама лишь пренебрежительно хмыкнула. – Янкина классная попозже будет собирать деньги на билеты. Мама покачала головой. – Пока денег нет. – Что значит нет? – опешил я. ― Тебе отец выдает прилично. За меня и Яну. – И что? – тут же завелась мама. ― Ты вообще имеешь понятие о деньгах? О том, сколько стоит вас содержать, кормить, одевать? ― Она сделала несколько глотков кофе. ― Мы на нуле, Стас. – Это бывает, если каждую неделю увозить из магазина по тележке «Маккалана», ― съязвил я, но мама только поморщилась. – Ой, не утрируй. Была пара бутылок, и те по акции. Ты знаешь, сколько обычно стоит «Маккалан»? Ни черта ты не знаешь, ни о ценах, ни о чем. Никогда не спросишь: как ты вообще, мам? Может, с чем надо помочь? Нет, от тебя только и слышно: дай, дай, дай! Ты саранча, Стас. Все только истребляешь. Нужны деньги? Иди проси у своего отца. – Я сейчас о Яне говорю, а не о себе, ― напомнил я спокойно. ― Яна давно мечтает о цирке. – Правда? Что-то я запамятовала. – Это бывает, если по утрам запивать джин «Маргаритой». – Ты на что это намекаешь? – опять взвилась мама. – Ни на что. Просто констатирую факт. Я даже не повышал голоса, но мама злилась все сильнее. – Считаешь меня алкоголичкой? Осуждаешь? ― Сузив глаза, она обожгла меня негодующим взглядом. ― Этот номер не пройдет, Стас, не тебе меня стыдить. С этим иди лучше к отцу. Спроси у него, почему он бросил семью и кто в этом виноват. Мама будто отвесила мне пощечину. Мы оба прекрасно знали: отец ушел из-за меня. А теперь мама еще и пыталась спихнуть на меня ответственность за то, что семья продолжает разваливаться на части.