– Не смей пугать сестру! Не впутывай ее в свои проблемы! ― прогремел он и потряс передо мной пальцем. – Ей семь лет, пап. ― Я пожал плечами. ― Ее пора вытаскивать из конфетного замка. И, да, спасибо за пояснение. Я все гадал, как назвать дерьмо, которое со мной произошло. Оказывается, это называется «мои проблемы». – Олег, Стасик, перестаньте! ― вмешалась мама с мольбой в голосе. ― Олег, пусть Стасик смотрит. Мы можем позаниматься на кухне. Правда, Ян? – Да! ― Сестренка встала на мою сторону. ― Пап, не ругай Стасика! Он особенный! Ты что, не понимаешь? Ему нужно двадцать баллов громкости, чтобы быть, как мы! Я подумал, что моя семилетняя сестра гораздо умнее взрослых. – Нет, Ира, ― холодно отрезал папа. ― Мы останемся здесь, а Стас уйдет. ― Он опять повысил голос: ― Прошло достаточно времени, Стас! Сколько еще ты собираешься вить из нас веревки? Все прибегают по первому твоему зову, мать обслуживает тебя, как принца! Может, хватит уже ныть и переводить все внимание на себя? И тогда я поднялся с дивана. Папа продолжал жечь меня взглядом. – Ну, хорошо, ― сказал я с притворным равнодушием и направился к двери. ― Я больше не ною. Просто я думал, что внутри семьи проблема одного ― это проблема всех, но, видимо, ошибался. Окей, пап. «Мои проблемы» буду держать при себе. – Стас, папа совсем не это имел в виду! ― воскликнула мама с отчаянием. Перед тем, как выйти из гостиной, я обернулся: – Простите, что я больше не вписываюсь в вашу идеальную семью. Идя по лестнице, я слышал, как мама и Яна зовут меня, а папа кричит что-то резкое. Громко хлопнув дверью своей комнаты, я рухнул на кровать. Стал лупить себя кулаком по уху, пытаясь заглушить ненавистный шум. В глазах закипали злые слезы. В тот момент я ненавидел свою семью. Прежде я никогда не задумывался, что из двух детей родители любят кого-то больше. Часто больше любят младшего ребенка. Может, в моей семье тоже так было, но меня раньше это ничуть не обижало. Я гордился ролью старшего брата, понимал и всю ответственность, и жертвы, на которые приходится идти. Я с удовольствием возился с Янкой и помогал родителям. Но сейчас что-то изменилось. Почему Яне достается все, а мне ничего? Она уже большая, поблажка на детский возраст больше не работает. С другой стороны… а чего я ждал? Яна была для родителей лучиком света ― ласковая, всегда позитивная. Она щедро дарила семье любовь, отдавая всю себя, а я только все отнимал. Я был черной дырой: высасывал энергию и отравлял домашним жизнь. Эти мысли сводили с ума. В конце концов, вскочив, я быстро оделся и вышел из дома. Сначала я бесцельно блуждал по улицам ― и продолжал злиться. А потом, сам того не заметив, дошел до закрытого коттеджного поселка. При входе стояла каморка охранника, где работал Томин дедушка, Егорыч. В детстве мы с Томой обожали проводить здесь время. Уезжая, Тома скрыла от родных, кто задушил кролика, и ее бабушка с дедушкой по-прежнему относились ко мне с теплом. Ох, знали бы они правду… Я потоптался перед дверью, боясь войти. Чтобы решиться, потребовалось время. – Здравствуйте… ― я запнулся. Но Томин дедушка смотрел на меня по-доброму. – Привет, Стас. Что-то хотел? – Да… Я… Эмм… ― Я не мог найти слова. Потупил взгляд. Хотелось сбежать, и я уже дернулся к выходу, но тут Егорыч многозначительно сказал: – Наверное, переждать бурю. Такая гроза надвигается. Дедушка Томы посмотрел в маленькое окошко: на улице светило солнце. Перевел на меня взгляд и подмигнул. Похоже, он понял, что буря была вовсе не на улице, а у меня дома и на душе. – Садись, Стас. Сейчас чай налью. Есть пряники. Дедушка завозился в кухонном уголке. Налил чай в кружку, расписанную тюльпанами. Зашуршал пакетами, выложил на тарелку пряники. – Коровка должна была остаться. Куда делась? Непонятно. Михалыч, что ли, забегал и слямзил? А, вот она! ― Егорыч высыпал конфеты в тарелку к пряникам. Я уткнулся в телек. Там шло шоу «Брачное агентство Николая Баскова». Дедушка Томы проследил за моим взглядом. – А, не обращай внимания, я такое не смотрю. Включил, потому что сейчас «Глухарь» будет. Смотришь «Глухаря»? – Не-а. – А зря. Вещь! Хулливуд так не могет! Сейчас глянем с тобой. Вот так под чай с пряниками и «Глухаря» затихла моя буря. – Ну как тебе? ― спросил Егорыч после того, как серия кончилась, и я подумал, что пора уходить. – Интересно. А можно… Мне завтра прийти? У меня дома НТВ не работает, ― соврал я. – Конечно, приходи. Знаешь, Стас, я думаю, у каждого человека должно быть такое место, где и бури нет, и все каналы работают. ― Дедушка снова подмигнул. С тех пор в такие дни, когда на душе было особенно паршиво, я приходил к Томиному дедушке. И даже полюбил «Глухаря». У каждого человека должно быть место, где его не станут винить, даже если он совершил что-то ужасное. Таким местом для меня стала каморка Томиного дедушки. Второй моей отдушиной оставались верные койоты. 2 С друзьями я хотя бы иногда чувствовал себя, как прежде, до «того дня». Моя постоянная компания осталась прежней, исчезла только Мицкевич. Егор учился в моем классе, Костя, Виталик, Дэнчик и Толик ― в параллельном, Леший и Комар ― в другой школе. Все вместе мы катались на велосипедах, жгли костры, слонялись по городу, играли в карты на чердаке Дэнчика или в приставку у меня дома. Находились развлечения и поглобальнее. Когда на Толика накатывало вдохновение и он создавал очередной пиротехнический шедевр, мы отправлялись в пустую промзону или в заброшенный летний лагерь ― и что-нибудь взрывали. Один раз, когда Толик соорудил особенно мощную бомбу, мы подожгли ее в цеху промзоны и убежали. Рвануло так, что выбило все окна. Еще целый месяц, захлебываясь от восторга, мы обсуждали тот взрыв. Правда, конец лета перед восьмым классом выдался тухлым. Мы устали от привычных развлечений, не хватало чего-то масштабного, что мы могли бы потом вспоминать. И тогда Егор предложил построить плот. Идею все поддержали. Вот только как строить? Из чего? Как он поплывет? Где его спустить? Но Егор уже все продумал. Он сказал, что отличным материалом будет пенопласт. И вот, однажды вечером на чердаке у Дэнчика, пока все резались в дурака, Егор сидел с задумчивым видом, производил на бумаге расчеты по грузоподъемности и нудным учительским тоном вещал: – Так, плотность воды у нас тысячу килограмм на кубический метр. А плотность пенопласта ― пятнадцать килограмм. По закону Архимеда один кубометр пенопласта вытеснит кубометр воды. А так как кубометр воды весит одну тонну, а метр пенопласта ― пятнадцать килограмм, значит, кубометр пенопласта сможет держать на плаву массу тысяча килограмм минус пятнадцать килограмм, итого получаем девятьсот восемьдесят пять килограмм. В следующие пару дней мы облазали ближайшие свалки в поисках длинных пластов пенопласта. В итоге нашли, но меньше, чем требовалось. И тогда Леший предложил поискать недостающие стройматериалы у него дома: его старший брат Миша недавно купил себе большой монитор, от упаковки которого остался пенопласт. – Ну у него тут и свинарник! Даже у меня не так! ― когда мы вошли в комнату Миши, сказал Комар и рукой подвинул с дивана смятые салфетки, чтобы освободить место и сесть. – Фу, придурок, не бери! ― взвизгнул Леший, увидев, как Комар сдвигает салфетки. – А чего такое? ― не понял Комар. Более догадливые хихикнули, я в том числе. Леший объяснил, в чем дело. – Идите сюда, зырьте, чего покажу! Леший подошел к компьютеру Миши, натянул на руку рукав и взялся за мышку. Полазил по папкам и остановился на папке с названием «Экономика предприятия». Все склонились над экраном. Леший открыл папку. Экономика предприятия оказалась очень увлекательным предметом с массой пикантных материалов. Леший стал вертеть колесико вниз, но порноролики все не кончались. Казалось, их бессчетное количество. – Тут на сто гигов! ― сказал Леший, и все присвистнули. ― Он круглые сутки гуся душит вообще без передыху. – Ну он монстр! А девчонки у него нет? ― спросил Виталик. – Не-а. – Странно, ему же уже двадцатник, ― удивился Костя. – А ты что думаешь, вот будет тебе двадцать, и все девки сразу дадут, да? ― съязвил Леший. – Ну да, вроде так это работает, ― простодушно ответил Костя. – Ну вот на Михе чего-то не работает. – А может, ему с рукой больше нравится! ― пошутил Комар, и все засмеялись. – Ночью заснуть невозможно, ― пожаловался Леший. ― Достал этот музыкант со своей волшебной флейтой по ночам играть… Мы снова захохотали. Леший свернул все окна, чтобы брат не спалил, что кто-то лазал по его компьютеру. Затем мы приступили к поискам пенопласта. Коробку от монитора обнаружили на балконе, выход на который находился в Михиной комнате. В коробке ― пенопласт. То, что нужно. Водный поход запланировали на целый день, стартовали рано ― в шесть утра. Доски для плота мы взяли у Дениса, собирали конструкцию уже у реки. Пенопласт склеили скотчем, чтобы получилась цельная прямоугольная подложка, затем обили досками. Вместо весел использовали черенки от лопат, к которым прибили кухонные разделочные доски. Когда плот отошел от берега, мы завизжали от восторга. Мы набрали еды: чипсов, колбасы, хлеба, вареных яиц. Взяли даже половину курицы, которую запекла мама Костика, и пирожки бабушки Толика. Так что на плоту устроили настоящий пир. Греблей мы себя не сильно изнуряли, плот лениво плыл по течению. Крупная неприятность ждала не за горами. В одном месте река сузилась. Течение ускорялось, и плот понесло вперед ― прямо на пешеходный мост с такими частыми опорами, что между ними никак было не втиснуться. Дэнчик первым увидел проблему и заорал: – Айсберг прямо по курсу! Мы схватились за весла и погребли ― бестолково, в разные стороны, с таким бешеным энтузиазмом, что плот врезался прямо в столб. При столкновении команда потеряла двоих: Виталика и курицу, оба шмякнулись за борт. Вскоре Виталик вынырнул и показался над водой, держа над головой спасенного товарища. Хвостовую часть плота разломало на мелкие куски. Нам пришлось потесниться: треть нашего транспорта ушла под воду. Оставшееся время сплав проходил без происшествий. Мы плыли целый день, а под вечер пришвартовались и затащили плот на берег, там его и оставили. Пройдя через поле, вышли к дороге, где дождались автобуса и вернулись домой. Все остались довольны. Получилось удачное завершение лета. В тот день мне было так легко, будто я уплыл от всех проблем. Если бы это было возможно, я бы остался жить в этом дне. Застрял бы во временной петле.