– Что, например? – спросил в ответ он. – Ну, насчет своей связи с Олесей… Теперь на очереди Кристина. – А что Кристина? – По виду Привольнова было явно видно, что он нервничает. – Я, во-первых, советовала бы тебе бросить адвокатскую практику. – Почему? – искренне удивился Привольнов. – Потому что юрист не имеет права на такие прозрачные реакции, как у тебя. Но это как бы не главное… А главное, что ты когда-то, оказывается, был трудным подростком. В компании с Кристиной Воронковой. После этих слов Алексей как-то сразу обмяк, а его уши покраснели. – Ну, это было давно, – смущенно сказал он. – И не имеет никакого отношения к нашему делу. – А твоя связь с Кристиной имеет? – в лоб спросила я. – Только не пытайся меня уверить, что между вами ничего не было! Я видела фотографию, на которой вы изображены вместе, причем ваши жесты говорят не просто о невинной дружбе между мальчиком и девочкой! Кстати, тебе ли не знать, что за связь с несовершеннолетней грозит реальный срок? Сколько лет тогда было Кристине, а? Тринадцать? Нехорошее число, Лешенька! Привольнов испуганно хлопал глазами, ошеломленный потоком обрушившихся на него обвинений. А я продолжала наседать: – Вы и сейчас с Кристиной любовники? – Нет, вы что! – отшатнулся Алексей. – Тогда что? Что вас связывает? – Ничего. Ничего, кроме того, что она – жена моего начальника. – С которой ты вместе в юности потрошил добропорядочных коллекционеров, – с усмешкой закончила я. – Вы что, подозреваете меня? – вытаращился на меня Привольнов. – Пока что ты из списка подозреваемых не исключен, – сухо ответила я. – Хотя на первое место в нем перемещается не кто иной, как сам Милехин. – Да вы что? – пуще прежнего изумился Привольнов. – Ты знаешь, что Олеся спала с ним? – Что? Что вы сказали? – Я физически почувствовала, что Привольнов испугался. – Что слышал, – огрызнулась я. – У вас тут вообще очень интересная компания подобралась, я смотрю. Бывшие домушники и действующие извращенцы. Но ладно, я все равно со всем этим разберусь. Да, и еще… Почему ты скрыл от меня, что сам в свое время встречался с Олесей? Привольнов покраснел, опустил голову и сказал: – Да мы и не встречались в прямом смысле этого слова. Ну, было-то пару-тройку раз. Надо же было когда-то девчонке во взрослую жизнь входить. Но… То, что вы мне рассказали, – это чудовищно! – Разберемся, – сухо произнесла я и, обойдя стоявшего в растерянности Привольнова, пошла вверх по лестнице. – Подождите, Татьяна Александровна, – дернул он меня за рукав. – Откуда вы узнали? Это же невероятно! – Неважно, – отрезала я. – Могу лишь сказать, что пока имя убийцы Олеси я не знаю. Известно лишь, что это женщина. Но она – исполнитель. А кто ее нанял – мне предстоит выяснить. – Что за женщина? – с еще большим испугом спросил Привольнов. – Да не бойся ты так, – улыбнулась я. – Если ты ни при чем, чего бояться-то? Пойдем, у меня тоже не слишком много времени, а успеть поговорить с господином Милехиным надо о многом. И решительно направилась вверх. Алексею ничего не оставалось, как последовать за мной. Как только Привольнов нажал кнопку звонка, дверь распахнулась. На пороге стоял хозяин квартиры, Владимир Петрович Милехин. – Здравствуйте, – с достоинством произнес он. – Проходите. Привольнов представил меня и выжидательно посмотрел на патрона. Тот неопределенно кивнул ему в сторону кухни. Помявшись около порога, Алексей снял ботинки и направился в указанном шефом направлении. Милехин же повел меня в свой кабинет. В этот момент дверь кабинета распахнулась, и на пороге появилась изумительно красивая чувственная брюнетка лет двадцати пяти. Она улыбалась приветливо, но в то же время достаточно холодно. Я сразу же узнала Кристину, хотя видела ее всего однажды, в полутемном зале ресторана. Да и еще на фотографии в альбоме Алексея Привольнова. Это она была той густо накрашенной девочкой, тесно прижавшейся к своему спутнику… – Вовчик, у нас гости? – спросила красавица, не спуская с меня глаз. Милехин нахмурился. – Кристина, – строго сказал он, – у меня важный разговор. Конфиденциального характера. – С какой это поры ты стал таким скрытным? – ехидно спросила красавица. Милехин ничего не стал отвечать и сдвинул до предела густые брови. На мой взгляд, это означало, во-первых, что отношения в семье далеки от идеальных, а во-вторых, что Кристине следовало повиноваться. Что она в принципе и сделала – немного поколебавшись, исчезла на кухне. «Интересно, что ей сейчас скажет Привольнов, – подумала я. – После того, что я ему наговорила». – Это моя супруга, – слегка смущенно сказал Милехин. – А я думала – еще одна ваша дочь, – не сдержавшись, съехидничала я, наплевав на безоценочный подход: слишком раздражало меня поверхностное отношение Милехина как к жизни вообще, так и к расследованию смерти дочери, им же инициированному в частности. Лицо Милехина окаменело. – Моя личная жизнь вас не касается, – сухо сказал бизнесмен. – Извините, – не стала настаивать я. – Вы абсолютно правы – меня это не касается. Но… Владимир Петрович, у меня появилось к вам несколько вопросов, ответы на которые мне бы хотелось получить сейчас. Я провела определенные следственные действия… – Какие вопросы? – перебил меня Милехин, демонстративно взглянув на часы. «Все понятно, господин бизнесмен, – с сарказмом подумала я. – Сейчас будем показывать, какие мы крутые. Занятые, мужественные, солидные, основательные… Фу-ты, ну-ты, и всякое такое… А вот фигушки тебе, индюк надутый! – неожиданно рассердилась я. – Сейчас я тебя так прижму, что тошно станет!» – Для начала два простых, – начала я совершенно невинным и спокойным тоном. – Какой размер обуви вы носите и какие сигареты курите? Милехин взглянул на меня удивленно, словно хотел спросить, зачем мне это надо. Однако не спросил и ответил: – Размер обуви ношу сорок пятый. Сигареты курю обычно «Парламент». Из тех, что попроще, – «Золотая Ява» или «Мальборо». – А «Приму» курите? – Никогда, – презрительно оттопырил нижнюю губу бизнесмен. – Разве что в студенческие годы от безденежья… – Спасибо. А теперь такой вопрос: как близко вы знакомы с соседом вашей матери Александром Замараевым? – Практически совсем незнаком, – ответил Милехин. – Когда родители получили ту квартиру, я прожил с ними всего три месяца. Сашка тогда еще не был соседом матери. Мне же вскоре досталась квартира от умершей бабушки. Я женился на Кларе и ушел от родителей к себе, поэтому Сашку за все годы соседства видел мельком раз пять-шесть. А что, он в чем-то замешан? Уловив напряжение в голосе Милехина, я поспешила его успокоить: – Нет-нет… Теперь скажите, пожалуйста, Владимир Петрович, сколько денег вы обычно давали Олесе на расходы? Хватало ли ей этих денег? Милехин взглянул на меня с возмущением: – Конечно, хватало! Когда Олеся жила дома, я на мелкие расходы давал ей обычно по десять тысяч рублей в месяц. Если дочь хотела купить себе что-либо из одежды, она говорила мне – и я либо давал ей деньги, либо шел вместе с ней куда надо и платил. Но с тех пор, как Олеся стала жить отдельно, я стал давать ей больше. Как вы понимаете, этого вполне достаточно, учитывая, что я покупал ей одежду и оплачивал учебу, телефон и Интернет. – Владимир Петрович, мне известно, что после развода с Севастьяновой вы платили деньги своей бывшей жене за то, чтобы она никогда не виделась с Олесей, и платили до совершеннолетия дочери. После Олесиного восемнадцатилетия вы когда-либо встречались с Кларой? – поинтересовалась я. – Нет, – процедил Милехин. – Век бы ее не видеть. – Значит, вам неизвестно, на какие средства жила Севастьянова последние четыре года, то есть от Олесиных восемнадцати лет до ее двадцати двух… – Нет, неизвестно, – ответил Милехин. – Меня это, признаюсь, совершенно не интересует. – А жаль, – сказала я. – Надо было бы поинтересоваться. Милехин сразу насторожился: – Есть что-то такое, о чем я не знаю? – Да, есть. Дело в том, что последние четыре года Севастьянова жила на деньги, которые вымогала у вашей дочери путем шантажа. Лицо Милехина побагровело. Казалось, его вот-вот хватит удар. – Я убью ее, – выдохнул он. – Чем она шантажировала мою дочь? – Здесь мы переходим к самому интересному, Владимир Петрович. Я вынула из сумочки флэшку. – У вас, я полагаю, есть дома компьютер?