— В каждом предприятии есть доля Грасс-Дэмора. Государство на законной основе продаёт вам свою долю. Никакого преступления в этом нет. А как я поступлю с долей иностранных хозяев — это моё дело. И судиться буду я, а не вы. Ваша задача — восстановить на работе незаконно уволенных работников и запустить производство. Государству вы можете заплатить всё сразу, можете частями. Оплата в терах или шиирах, как вам удобно. Вы перейдёте на льготный налоговый режим. С ним вас ознакомит советник Безбур. Если создадите новые рабочие места и увеличите рабочим жалование, я освобожу вас от налогов на два года. «А как же я? У меня уже есть в Грасс-Дэморе предприятие». — «И у меня есть». — «Как мы будем платить налоги?» — Если выполните моё последнее требование, от налогов будете освобождены, — сказал Адэр. Несколько минут было слышно, как уборщица натирает паркет в коридоре. «Можно посмотреть список?» — раздался голос. «Я тоже хочу посмотреть». — «Огласите весь список». — «А можно выкупить на двоих?» — У вас есть неделя, — напомнил Адэр. Найдя взглядом Безбура, дал ему знак подняться на сцену. *** Осень в Грасс-Дэморе не зря называли раздорожицей. Но осень уже закончилась, а раздорожице, казалось, не будет ни конца ни края. Небо не светлело ни на минуту. Выныривая из полудрёмы, Адэр не мог понять: утро сейчас или вечер. Смотрел на проплывающие за окном почерневшие от воды лачуги, на безбрежную степь, на бегущего сбоку автомобиля Парня. Подтягивал сползший с плеч меховой плед и вновь проваливался в полусон. Правительственный кортеж мчался по дороге, которую успели проложить до раздорожицы. Асфальт вдруг закончился, и несколько часов пришлось бороться с раскисшей глиной и вязким песком. Парень тем временем охотился или бегал вокруг валунов. Адэр настороженно наблюдал за ним из автомобиля: от выносливости пятимесячного зверя было не по себе. Стражи — грязные с головы до ног и промокшие до нитки — толкали машины и косились на Парня. А ему было всё нипочем — ни ливневый дождь, ни шквальный ветер, — будто непогода, измучившая путников, придавала зверю силы. Следующие два часа машины вновь ехали по идеальной дороге, после чего асфальт в который раз исчез, словно корова языком слизнула: дорожным бригадам, шедшим друг другу навстречу, так и не удалось встретиться. На обочине расчищенного от камней участка возвышалась гора щебня. Стражи вытащили из багажников лопаты, принялись бросать щебень под колеса. Парень забрался на кучу и замер, глядя вдаль. Вдруг на его холке волной вздыбилась шерсть. На лопату опёрся один страж, второй. Адэр посмотрел в запотевшее от дыхания лобовое стекло, но увидел только свет задних фар машины охраны. К автомобилю подбежал Лайс, приоткрыл дверцу: — Мой правитель, там люди. Если я придержу Парня, не укусит? — А кто его знает, — пробормотал Адэр и взял с переднего сиденья плащ. По грязи, под обложным дождём, лошади и волы тянули телеги. Из-под брезента выглядывали женщины и дети. К некоторым повозкам были привязаны коровы. Мужики в клеёнчатых накидках и промокших ватниках шагали по бокам обоза и щёлкали в воздухе кнутами, явно жалея вымотанных кляч и изнурённый скот. Огибая застрявшие в глине автомобили, обоз неторопливо свернул с расчищенной от камней полосы. Деревянные колеса увязли. Селяне упёрлись плечами в телеги, закричали, засвистели. Лошади заржали, волы заревели, коровы замычали. — Помогите им, — приказал Адэр стражам. Придерживая Парня за ошейник, окинул взглядом длинную вереницу повозок. — Откуда путь держите? — Из Бровки, господин, — откликнулся бородатый мужик. — Куда едете? — Куда придётся. — Что у вас произошло? — Провидица сказала, что село в море смоет, — отозвалась селянка из-под брезента. — Вот, спасаемся. Отпустив Парня, Адэр вернулся к автомобилю, разложил на заднем сиденье карту. Провёл пальцем по лощёной бумаге и крикнул селянам: — Все назад! От Бровки до моря две мили. Никуда вас не смоет. Все назад! — Смоет! — раздался простуженный голос. — Раз провидица сказала, так и будет. Адэр двинулся вдоль телег, с трудом вытаскивая сапоги из глины: — Где она? Где ваша провидица? — Осталась в посёлке, — ответил кто-то. — Сказала, что догонит. Адэр приказал стражам заняться автомобилями. Селяне ушли от посёлка не так далеко, надо было срочно разоблачить треклятую провидицу и вернуть людей домой. Пока стражи выталкивали машины из ям, а мужики тянули кляч за поводья и кряхтели возле повозок, Парень обогнул обоз, забрался на скользкий валун и тихо завыл, как песню завёл. Волы и лошади рванули. Потеряв опору, мужики повалились в грязь. Бедные коровы побежали за телегами. Адэр сел в машину охраны: — Замёрзла? — Нет, — ответила Сирма, кутаясь в плед. — А я замёрз, — отозвался с переднего сиденья Гюст. — Выйди, помоги стражам — согреешься. — Я сапоги не брал. Адэр придвинулся к Сирме: — На свете существуют провидицы? Она кивнула: — Конечно. — Но это же сказка. — А вот и нет. В нашем селении жила одна. — Ты хотела сказать — в Зурбуне. — Я родилась в пригороде. В Зурбун я потом попала. А почему вы спрашиваете? Адэр покосился на Гюста, пригнулся к Сирме: — Её пророчества сбывались? — Откуда ж я знаю? Взрослые детям ничего не рассказывают. — Ты всё придумала. Да? — А вот и нет! Я сама к ней ходила. Адэр с силой сжал девичье колено: — Не заставляй вытягивать из тебя каждое слово. Глядя на его побелевшие пальцы, Сирма прошептала: — Я хотела, чтобы отец перестал издеваться над мамой и братом. Хотела, чтобы она поколдовала и он умер. А подружка проболталась, и мой отец убил провидицу. — Как убил? — Так говорили. Отца несколько дней продержали в охранительном участке, потом выпустили. А всё потому, что её тело не нашли. Потом он продал моего брата в притон и через неделю умер. Я всю жизнь жалеть буду, что не пошла к ней раньше. А ещё я надеюсь, что она успела сбежать и жива–живёхонька. Она ведь провидица, всё видит и всё знает. Адэр отпустил колено Сирмы и отвернулся к окну. Вскоре машины вновь покатили по асфальту. Справа равнину сменили покатые курганы. По склонам текла грязно-жёлтая вода, струилась через дорогу и устремлялась в пологую пустошь. Возможно, провидицу напугали бугры, омываемые дождями; её воображение разыгралось, и в итоге десятки семей покинули кров. Но ручьи не смогут смыть посёлок, и уж точно не протащат его несколько миль до моря. Когда слева от дороги потянулись убогие хижины, Адэр приказал свернуть на улицу и найти лачугу предсказательницы. Даже если хозяева прячутся от непогоды в домах, даже если никто не высовывает носа за дверь — селение живёт. Голые деревья и кустарники, уснувшие до весны огороды, курятники и конюшни с притихшей живностью — всё живёт, пока рядом есть люди. Селение Бровки было мёртвым. Хлопали калитки. На тёмных окнах стучали ставни. Ветер срывал с крыш солому цвета подгнивших яблок, ливень вдавливал её в раскисшую землю. Огромные лужи отражали стылое небо. На окраине села наконец-то нашлась лачуга предсказательницы. С первого взгляда её владения ничем не отличались от других. Но стоило посмотреть на деревья… Искривлённые, скрученные стволы стояли под углом к земле, корявые ветки росли только с одной стороны, будто их тянуло к дому магнитом. Стражи Ксоп и Лайс вошли в лачугу и сразу вернулись. Ксоп заглянул в салон автомобиля: — Гадалка дома. Глядя в замутнённое дождём окно, Адэр застегнул плащ. — Можно мне с вами? — прошептала Сирма. — Зачем? — А если это она? Если всё-таки сбежала? — Ну и что? — Хочу сказать ей спасибо. Возьмите меня с собой. Пожалуйста. Адэр кивнул и выбрался из машины. Позвал Парня, но тот не двинулся с места. Ксоп и Лайс вошли в дом первыми.