Янек обернулся к трубам как раз в тот момент, когда крышка полностью отвинтилась и с грохотом упала на пол. Последовало мгновение тишины, словно для усиления эффекта, после чего ее нарушил поток зловонной жидкости, хлынувшей из трубы на Янека. Тот непроизвольно отступил назад, не отрывая взгляда от черного отверстия. Там был он, белый и скользкий на фоне темного чугуна. Палец. Сквозь разложившиеся мягкие ткани проглядывала кость, бледная и холодная, а то, что уцелело, распухло, превратившись во вздутые восково-желтые комки. Янек ждал. Чем бы это ни было, это еще не закончилось. Он был в этом уверен. Палец высунулся из отверстия, слишком узкого для того, чтобы в нем поместилось что-либо более широкое, чем последовавшая за ним полусгнившая рука. Она снова постучала, теперь уже по трубе снаружи – стук влажной кости по ржавому чугуну, – очевидно, привлекая внимание Янека. Тот едва не рассмеялся: ну разве мог он оторваться от созерцания ритмичных движений этой настойчивой руки мертвеца? Рука потянулась к нему, затем медленно, сосредоточенно изогнула тонкий указательный палец, подзывая его. Янек приблизился, шаг за шагом, испытывая отвращение, но также и любопытство к этому странному приглашению. Ему хотелось держаться на расстоянии; он отчетливо представил себе, как рука внезапно резко высовывается из трубы и хватает его за горло, погружая липкие, разложившиеся пальцы в гортань. Однако он продолжал приближаться до тех пор, пока не оказался рядом с трубой. Постояв немного, Янек собрался с духом и наклонился так, чтобы его глаза оказались на уровне отверстия, заглядывая во мрак трубы, виднеющийся по краям тощего запястья. Машинально взяв фонарик, он нажал кнопку, посылая мощный луч света прямо в отверстие. Рука тотчас же скрылась внутри. Янеку потребовалось какое-то время, чтобы полностью осознать то, что он там увидел. Его глаза упорно цеплялись за мельчайшие детали, стараясь всеми силами не сосредоточиваться на общей картинке. Множество белых костей и вздувшейся плоти, которых хватило бы на целое тело, но все было так смято и стиснуто, что сказать наверняка было нельзя. Труба имела в поперечнике всего восемь дюймов, и был виден лишь небольшой кусок, отходящий от тройника; Янек не находил никакого анатомического смысла в этом месиве. Он различил что-то, похожее на ступню. К ней прижималось то, что могло когда-то быть грудной клеткой. Все это было покрыто рваным и грязным серым рабочим комбинезоном, показавшимся Янеку знакомым. Посреди этого месива луч фонаря выхватил одинокий голубой глаз. Глаз моргнул, не затуманенный и мертвый, а горящий, живой и сосредоточенный. Он не отрывался от Янека, а рядом что-то такое, что могло быть зубами, переменило положение. Мертвец пытался улыбнуться? Все пришло в движение: кости, кожа и текстиль зашевелились, открывая в луче света всего мертвеца. Еще мгновение – и Янеку удалось сложить отдельные черты в лицо, увенчанное разбитой каской, когда-то давно бывшей белой. Это, а также комбинезон, создало у Янека жуткий образ того, что он перед собой видел, и лишь сознание, что у него глаза карие, позволило ему прогнать страшную мысль, будто он смотрел на свой собственный изуродованный труп. Месиво продолжало двигаться, и Янек разглядел сломанную страховку, обмотанную вокруг него, с перепутанными порванными лямками и разбитыми стальными карабинами, создающими образ чего-то среднего между скованным кандалами узником и гротескно упакованным подарком. Затем все это скользнуло назад, бесшумно скрывшись в трубе, словно затянутое насосом. Месиву потребовалось не больше пары секунд, чтобы покинуть луч света фонарика, оставив после себя лишь бледный кровавый осадок изнутри чугунной трубы. Янек снова остался один. Отойдя к противоположной стене, он тяжело прислонился к ней, чувствуя, как все его тело стиснул леденящий холод. Янек сполз по стене и уселся на полу рядом с сумкой с инструментом. Даже не потрудившись взглянуть, есть ли под потолком датчики пожарной сигнализации, он трясущимися руками поднес ко рту сигарету. Ему хотелось подумать, осмыслить увиденное, однако рассудок его оставался абсолютно пустым. Серый комбинезон, белая каска. Облачение настолько обычное, безликое, что никто бы не обратил на него внимания, кроме Янека. Кроме тех, кто был одет так же в тот день, когда он едва не утонул. Это случилось много лет – десятилетий назад, еще до того, как Янек перебрался в Англию, до того, как он начал работать на себя, еще когда он подрабатывал в крупных строительных фирмах. Он устроился на новое место, молодой и дерзкий, блаженно не слушая замечания старших товарищей, более опытных коллег, предостерегающих, что компания – один из зарубежных филиалов «Инсегур групп» – славится очень сомнительными стандартами техники безопасности, что нужно крайне осторожно работать с ее оборудованием и снаряжением, которое очень часто из-за проблем с обслуживанием находится в плачевном состоянии. Впрочем, даже если бы Янек и послушался их, это вряд ли помогло. Они выполняли работы на водохранилище, не очень большом. Простое ремонтное обслуживание крошечного центра управления, расположенного посередине, в конце длинного стального моста, устремившегося от железобетонного берега через неподвижную темную воду. Многочисленные знаки предупреждали о том, что купаться здесь опасно, пугая подводными течениями, которые затянут глупца, осмелившегося ослушаться, в могилу на глубине. Не обращая на них внимания, молодой Янек застегнул на себе страховку и позволил своему рассеянному, скучающему напарнику опустить его к поврежденной трубе, чтобы занять удобное место для работы. Воспоминания о грозных словах, обещающих страшную гибель, вернулись только тогда, когда он услышал треск и увидел, как начинают лопаться старые, сгнившие стропы, на которых он висел. Янек даже не пытался описать словами то, какой холодной оказалась вода. Она не могла быть такой холодной, как это сохранилось у него в памяти, – это было просто невозможно. В последующие годы Янеку приходилось плавать в буквально замерзших реках, но даже они не казались такими ужасающе, бесконечно холодными, как воды водохранилища, в которое он свалился. Казалось, все чувства разом покинули его. Он уже тогда считал себя неплохим пловцом, а до берега было меньше пятидесяти метров, но ему словно отключили все мышцы. Янек слабо барахтался, страховка, призванная его защитить, теперь сковывала его движения, увлекая на дно. Бесконечно ледяная вода врывалась ему в горло и легкие, и он с отчетливой обреченностью понял, что умрет. Однако в молодости Янек, похоже, обладал везением, которое по большей части покинуло его в зрелые годы. Конкретных деталей своего спасения он так точно и не узнал, но, судя по всему, товарищам удалось вытащить его из водохранилища до того, как он захлебнулся или его прикончило переохлаждение. Янек остался жив, хотя следующие несколько недель, как он вспоминал, выдались крайне неприятными. Он не только не мог работать, что создало определенные финансовые проблемы для его семьи; его навестили одетые с иголочки мужчины начальственного вида, давшие понять, какой плохой затеей будут судебные тяжбы по поводу ненадлежащих мер безопасности. Хуже всего было то, что вопрос об увольнении из компании даже не вставал, так как это оставило бы его семью в очень тяжелых условиях. Только через год Янек смог, наконец, начать работать на себя. Еще один год ему пришлось носить серый комбинезон и грязно-белую каску, вспоминая смерть в пучине, едва не постигшую его. * * * – Все в порядке? Этот заданный негромким голосом вопрос разбил воспоминания Янека подобно выстрелу из дробовика. Поспешно поднявшись на ноги, он покачал головой и пробормотал что-то невнятное, разбрасывая вокруг окурки. – Эй, эй… все в порядке. Извините. Сейчас многие курят в помещении. Я никому не скажу. Говорившим был молодой парень в поношенной футболке, не по размеру большой. Черты его лица были мягкие, однако они свидетельствовали о том, что ему за его недолгую жизнь уже пришлось столкнуться со многими превратностями судьбы. Кожа несла следы продолжительного пребывания на открытом воздухе, а в глазах застыло жесткое выражение. Однако сейчас его сочувствие казалось искренним, и Янек не уловил ни тени снисходительности, с которой так часто сталкивался на более дорогой половине Баньян-Корта. – Я… да. – Янек постарался совладать с собой. – Все в порядке. Просто… упал. Прихожу в себя. – Да, понимаю. – Парень посмотрел на него так, словно их объединяла какая-то тайна. – Так действует на людей это место. У Янека по спине пробежали мурашки. Этот человек видел то, что видел он? И поверит ему? Можно ли на это надеяться? Какое-то мгновение парень смотрел на него с непроницаемым лицом, затем протянул руку. – Дамиан, – сказал он. – Янек. – Он осторожно пожал руку. – Ну, Яник. – Дамиан усмехнулся, и мужчина в годах ощетинился от того, как он произнес его имя. – Что вы думаете по поводу нашего скромного дома? Я так понимаю, вам здесь не нравится? Янек покачал головой. – Я хочу сказать, формально и мне тоже. – Парень указал на свою одежду. – Здешние снобы меня не признают. Я с другой половины, понимаете? Он указал в конец коридора, где находилась одна из хорошо спрятанных дверей, соединяющих две половины Баньян-Корта. Янек задумался над ответом, однако Дамиан не стал ждать. – Все дело в том, – продолжал он, – что нас хотят убедить в этом, понимаете? Убедить в том, что это два обособленных мира, мы и они, моя сторона и твоя сторона. Раз мы живем в разных местах, мы разные люди. Но это ложь. Вы только взгляните на расстояния, они не сходятся. Нас стараются держать врозь, но из этого ничего не выйдет, если мы будем заодно. Полагаю, это разумно. Если все будут только смотреть друг на друга, никому и в голову не придет поднять взгляд вверх. Вы понимаете? Янек определенно не понимал своего нового знакомого, однако от его негромкого, настойчивого голоса у него закружилась голова. – Извините, – смущенно улыбнулся Дамиан. – Похоже, я привык к монологам. – Я здесь только из-за труб, – сказал Янек, собирая инструмент. Подобрав с пола заглушку, он машинально шагнул к трубе, чтобы завинтить ее на место. Его взгляд упал на отверстие, и рука застыла в воздухе: в памяти тотчас же воскрес образ того, что было внутри. – Трубы – это не пустяки, Яник. Они – это внутренности здания, именно благодаря им оно живет. – Да. – Янек обернулся, удивленный встрече с тем, кто думал так же, как он сам. Он указал на открытую трубу. – Это организм, но больной, разлагающийся. Там внутри есть что-то, собирающее всю заразу. – Подобно злокачественной опухоли. – Возможно, или вроде тромба. Но, по-моему, основополагающая причина не в этом. Я не знаю, отчего оно болеет. – Гм. – Дамиан задумался. – Это здание – каннибал, оно построено на своих собственных развалинах. На мой взгляд, подобное порождает болезнь. Что вы видели? Его тон был таким серьезным, таким искренним, что Янек почувствовал, как ложь, которую он уже собирался произнести, застыла на устах. – Скелет, – сказал водопроводчик, удивляясь тому, с какой готовностью доверился этому странному парню. И тут же залился краской, осознав, как глупо это прозвучало, произнесенное вслух. – Я видел скелет. В трубах. Дамиан кивнул, не замечая нелепость этого заявления или не обращая на нее внимания. – Вы знаете, чей это скелет? Янек покачал головой. – Думаю, какого-то рабочего. Он был в комбинезоне, в каске. Как я. Последовало молчание. Парень задумался над его словами. Определенно, он что-то знал об этом здании, поэтому Янек решил надавить. – Что здесь происходит? – В Баньян-Корте? – спросил Дамиан. – Занимался этим. Но не трубами. Как-то даже не подумал о них. – Кто-нибудь погиб при возведении этого здания? Может быть, водопроводчик, которого заставили выполнять опасную работу? – Не думаю. – Пауза. – Но здешний народ – все они разбогатели, измываясь над другими людьми, по-другому этого никогда не бывало. Не удивлюсь, если кто-нибудь из них обошел стороной несколько правил и требований. И запятнал руки кровью. В первую очередь это относится к тому, кто наверху. – Дамиан поднял взгляд на потолок, затем снова посмотрел на Янека. – Я так думаю, вам лучше проследить за этим скелетом, если вы хотите поставить зданию правильный диагноз. – У него зажглись глаза, и Янеку стало не по себе. – Только спросите самого себя, действительно ли вы хотите знать, поскольку я не знаю, что хочет показать вам это здание. Янек кивнул. – А потом непременно разыщите меня. У меня есть… не знаю… Я работаю над одной теорией. Слова парня не выходили у Янека из головы, непрерывно кружась, пока он пытался сосредоточиться на работе. Сначала Янек попробовал держаться подальше от Баньян-Корта. Несколько дней он просидел дома, борясь с любопытством, тянувшим его обратно. Но всякий раз, когда Янек собирался отослать управляющему зданием электронное сообщение о завершении работ, его рука зависала над клавишей «отправить», и в конце концов он удалял черновик. В самые мрачные моменты Янеку начинало казаться, что увиденное в трубе было отголоском его собственного будущего, в котором он мертвый оказывался погребен в хитросплетении труб Баньян-Корта. Он лежал ночью без сна рядом с тихо посапывающей Леной, гадая, не собственную ли смерть преследует по чугунному лабиринту. Лена попыталась поговорить с ним об этом. Янек понимал, что стал молчаливым, замкнутым, жена видела у него в глазах усталость. Но что он мог ей сказать? Как можно было объяснить то, во что он ввязался? Янек постарался убедить Лену, что его вымотала тяжелая работа, и поцеловал детей, желая им спокойной ночи. Но хотел Янек возвращаться в Баньян-Корт или нет, он никуда не мог деться от своей работы. Поступали новые жалобы на «плохую воду», которую нужно было слить. Как ни хотелось Янеку забыть об увиденном и уйти прочь, на один заработок Лены они прожить не могли. Не было и речи о том, чтобы отказаться от работы. Поэтому Янек снова и снова входил в сверкающие стеклянные двери Баньян-Корта. И после того как кровь сливалась из ванных богачей, возвращался стук, мягко предлагающий ему двигаться дальше. Что он в конце концов и сделал. Янек стал проводить все больше времени в коридорах и служебных помещениях массивного здания, прислушиваясь к стуку, обостренными чувствами улавливая слабый медный привкус старой крови. Еще трижды он видел «тромб», месиво, протискивающееся по старым трубам. Янек как мог следовал за ним, откликаясь на стук, зазывающий его все дальше, и снова и снова отбивал штукатурку, открывая древний чугун. Временами кровавый сгусток оставался в системе канализации, в другие моменты каким-то образом втискивался в водопроводные трубы, такие тонкие, что невозможно было представить себе, как в них помещалось что-либо, обладающее костями. Янек пришел к заключению, что кости и мягкие ткани не были настоящими; это было нечто другое, призрачное, но выглядело оно материальным и пахло по-настоящему. Запорные краны не оказывали никакого действия, месиво перемещалось по внутренностям здания, как ему заблагорассудится, а Янек упорно его преследовал. Он неизменно терял месиво, перемещаясь между передней и задней половинами Баньян-Корта, словно граница представляла собой барьер, пересечь который оно не могло. Если Янек слышал стук рядом с оздоровительным центром, он терял его задолго до того, как добирался до старого ржавого лифта, и наоборот. В нем нарастало отчаяние, в котором начинал тонуть страх. Разве он делает не то, чего от него хотят? Гоняется за сгустком по всему проклятому дому? Так почему же месиво постоянно исчезает? Если только оно не стремится привести его именно туда. Куда-то между половинами. У сантехника перехватило дыхание. Джейсон ничего не говорил о том, чтобы Янек вернул ему ключи; больше того, в последние два дня его не было за стойкой. Поэтому Янек стал присматриваться внимательнее к дверям, соединяющим две стороны, к коротким коридорам, пролегающим между ними, не заметить которые было проще простого – как будто их спрятали умышленно. Эти массивные двери не желали оставаться открытыми. У Янека не выходили из головы слова Дамиана о том, что с расстояниями что-то неладно. Он начал проводить измерения, проверяя одно предположение. Полной уверенности не могло быть без знания точных размеров квартир – еще одно раздражение, которое пришлось задавить, – и все-таки вскоре Янек укрепился в мысли, что между двумя половинами здания существовало пустое пространство. Промежуток футов в десять между передней и задней частями, в котором труб не было. Где они исчезали. Скрытая пустота в самом сердце Баньян-Корта. Проникнуть туда было невозможно. Янек искал, проверял двери и технические люки, но ничего не было. Нет, он с этим не смирится. После всего, после того как его неделями таскали по этому кровавому кошмару, его не остановит какая-то стена. Янеку пришлось спуститься пешком с восьмого этажа, чтобы забрать из своего фургона кувалду и ломик. Возможно, не самый распространенный инструмент в арсенале сантехника, но именно то, что требовалось в данной ситуации. Янек потратил полчаса на поиски нужного места в проходе между двумя сторонами. Он собрался с духом. Пришло время провести хирургическую операцию. Янек крякнул, погрузив кувалду в стену. Вся злость покинула его, когда ему в лицо брызнул фонтан штукатурки. Высвободив кувалду, он нанес еще один удар. И еще. Пролом с неровными краями расширялся, маня Янека внутрь. Перед ним простиралась темнота, непроницаемый мрак ядра в центре здания. Вниз до самого фундамента и далеко вверх до пентхауса – зияющая рана между двумя половинами, сшитая неровными стежками труб. Освещения в каменном колодце, открытом кувалдой Янека, не было, и хотя луч его фонаря выхватывал прямо впереди голую кирпичную кладку, если он направлял его вверх или вниз, луч быстро терялся в темноте, словно проглоченный. Из стен, обозначающих концы соответствующих половин Баньян-Корта, торчали толстые чугунные трубы, неправильной формы, перекручиваясь и расползаясь в стороны, теряясь из вида, подобные причудливым стежкам, с трудом удерживающим вместе два края. Они движутся? Нет, несомненно, это лишь дрожание луча фонаря. Но, просунувшись в проделанный пролом, Янек увидел, что трубы слегка пульсируют, словно железо пытается подражать кровеносным сосудам живого организма. И все они вели вниз, в дыру. Янек выпрямился, стараясь понять, что перед собой видит, и тут послышалось знакомое «тук-тук-туки-тук». Вздрогнув, Янек вдруг понял, что на самом деле тромб не один. С самого начала он гонялся не за одним-единственным месивом. Останками одного несчастного рабочего. Каждая труба была наполнена звуком влажных, сдавленных тел, ползущих по ним. И дело было не только в трубах. Воздух заполняли звуки десятков, сотен забытых мертвецов, которые двигали стены, перекрытия, провода… Они распространялись по внутренностям здания подобно отраве, движением и звуками привлекая к себе внимание Янека, умоляя его заметить их бессмысленный и неоплаканный уход из жизни. Кто-нибудь из этих людей умер здесь? Имело ли это значение? Но именно сюда они притащили свои истерзанные, разложившиеся останки оттуда, где их искалечила незакрепленная машина, раздавила сорвавшаяся бетонная плита, обрекло на падение с высоты сломавшееся ограждение. Где их отправила в ледяную воду лопнувшая гнилая страховка. Именно здесь они произносили свою обвинительную речь, взывая к тем, кто мог их услышать. Так было построено это здание. Эти души, эти призраки не были случайными сгустками и невидимыми опухолями – они составляли сущность Баньян-Корта. Здание не заболело, оно было возведено уже больным. Но почему? И что хотели от Янека эти души, которыми оно было заражено? Наконец фонарик Янека высветил железные скобы, проходящие рядом с проделанным им отверстием и скрывающиеся из вида высоко вверху и далеко внизу. Он понял, что его просят забраться на них, и, присмотревшись внимательнее, догадался, в чем дело. Болты, крепящие эту примитивную лестницу к стене, проржавели насквозь. Они ни за что не выдержат его вес дольше нескольких секунд. Он провалится вниз, в темноту, где его уже ждут, где его встретят. Призраки хотят, чтобы он присоединился к ним, поскольку им отчаянно хочется чем-то поделиться с ним. Янек долго стоял, прислушиваясь, пока наконец не принял решение.