У отца и мистера Пинагри сделался такой вид, будто у них кружится голова. Я вытащила из кармана банку сардин и протянула ее на ладони. – Я пришла отдать это вам и помешать оклеветать отца перед господином Пинагри. Похоже, уже слишком поздно. При виде моего рыбьего сокровища мистер Трезелтон выпучил глаза и облизал губы. Будь он собачкой тетушки Веры, уже пускал бы слюни. Но я и сама пыталась выудить крупную рыбу: поймать на крючок акулу делового мира, приманив ее на восемь унций[13] сардин. Я отодвинула руку с жестянкой. – Но раз папу все равно уволят, я лучше оставлю джинна себе. Когда отец потеряет работу, нам пригодятся желания, чтобы свести концы с концами. – Сунув банку в карман, я повернулась к выходу. У отца был совсем жалкий вид, и мое сердце заныло. – Прости, папа. Мне так жаль, что я не сумела тебе помочь. Клянусь, это правда. Дверная ручка показалась невыносимо тяжелой. Я медленно ее нажала. – Постойте. Все повернулись к мистеру Альфреду П. Трезелтону. Лицо его блестело от пота, взгляд перескакивал с моего отца на господина Пинагри и обратно. Трезелтон разразился громким смехом. – Так, так, подождите, – сказал магнат. – Возможно, я слишком поторопился, доверившись своему источнику, Эдгар. Наверное, будет чересчур поспешно предполагать, что именно мистер Меррит, который, по вашим словам, всегда был предан банку, и есть виновник бесконечных краж. Мой информатор мог и ошибиться. Господь свидетель, такое случается. Дородный Эдгар Пинагри откинулся на спинку кресла и задумчиво воззрился на мистера Трезелтона. – Такое и впрямь случается. Я шагнула в открытую дверь. – Разумеется, я хотел лишь помочь, – слова из мистера Трезелтона лились потоком, – поскольку я ваш друг, то счел своим долгом передать эти сведения. Но, возможно, слишком поторопился. Мистер Пинагри барабанил кончиками пальцев друг о друга, а мистер Трезелтон не отрывал взгляда от меня, главным образом от моих карманов. Бедный папа лишь наблюдал за обоими джентльменами. – Постой, Мэйв, – позвал он, – вернись. Я задержалась на пороге. Одна нога внутри, другая – снаружи. Мистер Трезелтон, дрожа от возбуждения, подался вперед. Отец удивленно воззрился на него. – Вы и правда желаете заполучить эту банку сардин? – Ну, я… – Господин Трезелтон попытался выдавить дружелюбную улыбку. – Согласитесь, фантазии этой барышни пробуждают некоторое любопытство, не правда ли?.. – Ничего подобного, – возразил Пинагри. – Это полный вздор. – Я так и думала. Мне пора. Прошу извинить меня, джентльмены. – Нет. – Мистер Трезелтон покраснел. – Давайте все исправим. Что скажете, Пинагри? Примете Меррита обратно в свои ряды? Восстановите его в должности? Я затаила дыхание. – Хм… Даже не знаю, – сосредоточенно сказал мистер Пинагри. – Природа выдвинутых вами обвинений такова, что я, положа руку на сердце, не могу не принять их во внимание. По крайней мере, необходимо провести расследование. – Если подумать, – сообщил мистер Трезелтон, поколебавшись, словно начинающий канатоходец, который впервые взбирается на высоту, – я кое-что вспомнил. Да, именно так. Ужасно глупо с моей стороны! И вспомнил я вот что… Хм, все очень сложно. Одним словом, я припомнил доказательство, которое говорит, что мой источник ошибся. Даже, можно сказать, не заслуживает доверия. Придется от него избавиться. Больше никаких дел с такими, как он, клянусь. – Он откашлялся. – Таким образом, я уверенно заявляю, Эдгар: считайте эти заявления ложными. Мистер Меррит – человек чести. Я сделала еще один шаг к выходу. Мистер Пинагри смотрел то на одного джентльмена, то на другого. – Вы отчаянно желаете эту банку, – сказал он. – Но почему, Альфред, почему? Трезелтон снова откинулся на спинку кресла. Я вернулась в кабинет, но встала спиной к двери, держа банку сардин так, чтобы любой мог ее взять. Но для этого ему пришлось бы ко мне подойти. Давайте же, Трезелтон, берите ее! Никто не шелохнулся. Все молчали. Взгляды мужчин сошлись на серебристой жестянке у меня в руке. В дверь постучали. Я отошла с пути, и в кабинет вошел Смитерс, а с ним – еще один человек. – К вам мистер Роуч, господин Трезелтон, сэр, – провозгласил Смитерс. – Простите за вторжение, но он сказал, дело не терпит отлагательств. И мистер Смитерс с поклоном удалился. Вошедший направился через весь кабинет прямиком к Трезелтону. – Не сейчас, Роуч, – пробормотал тот задушенным голосом, – время крайне неподходящее. Роуч помедлил. – В вашем послании говорилось найти вас здесь, если я не сумею… Мистер Трезелтон сделал ему знак замолчать, взглядом указав на меня. Мистер Роуч повернулся и увидел меня. Мое лицо. Жестянку в моей руке. Он удивленно разинул рот, на шее вздулась жила. Похоже, мистер Трезелтон принял какое-то решение. Он кивнул Роучу, тот подошел к двери и перекрыл выход, встав всего в нескольких футах и сложив руки на груди. Я остолбенела. Это был рыжеусый мужчина! Но без усов. Он сурово глянул на меня. Его пальцы были сплошь в синяках и ссадинах. Я обрадовалась. Молодчина, Алиса! Однако я была совершенно уверена: теперь, когда мистер Роуч не цепляется за подоконник, спасая свою жизнь, он может этими руками причинить вред. Папе и мне. Не вызвать ли Мермера, чтобы выбраться отсюда целыми и невредимыми? Трезелтон с блеском в глазах оглядел помещение. В присутствии стража – или кем был этот господин – магнат исполнился уверенности. – Итак, на чем мы остановились? – вопросил он, ни к кому в отдельности не обращаясь. – Вы как раз собирались поведать нам, Альфред, зачем вам так понадобились сардины этой девочки, – подсказал мистер Пинагри. – Признаюсь, мне не терпится выяснить. Трезелтон криво улыбнулся. – Боюсь, вам придется подождать, Эдгар, – заявил он. – Наша беседа меня порядком утомила. Когда я обзаведусь джинном, отпадет необходимость утруждаться объяснениями. – Трезелтон указал на меня. – А теперь ты, девчонка. Сама отдашь банку или мне придется велеть мистеру Роучу отнять ее у тебя? Отец вскочил на ноги. – Вы угрожаете моей дочери! Никогда прежде я не слышала, чтобы папа разговаривал в подобном тоне, и с удивлением на него вытаращилась. Наступил тот самый миг. Время пришло. Я сунула руки в карманы. Жестянка с Мермером трепетала под моими пальцами. Роуч двинулся ко мне, и я сделала глубокий вдох. – Послушайте, Трезелтон! – вскричал мистер Пинагри. – Это возмутительно. Немедленно объяснитесь, сэр! Я шагнула вперед, вновь протягивая банку сардин. Отец встал позади меня и, защищая, опустил обе руки мне на плечи. – Мистер Пинагри! Папа! Все в порядке, – сказала я. – Я буду вполне довольна, если отец не потеряет должность в банке. – Не потеряет, – отрезал мистер Пинагри. – Ты хорошая девочка, Мэйв, – тихо сказал отец. – Однако я начинаю задумываться, что в правлении банка необходимо произвести перемены, – продолжил господин Пинагри. Я кротко и покорно повернулась к мистеру Трезелтону. Снова протянула жестянку, держа ее вне его досягаемости. – Не заставляйте своего громилу забирать у меня банку, – сказала я ему. – Я сама отдам ее вам. Бери же, мерзавец, сейчас же бери ее! Он бросился ко мне и выхватил банку у меня из рук, не обращая внимания на протесты моего отца и господина Пинагри. Дрожащими пальцами вытащил ключ, вставил в замок и открыл крышку. Ничего не произошло. Трезелтон поднес банку к лицу, вгляделся в нее, принюхался, наклонил так и эдак. На серые брюки капнуло масло, пропитанное ароматом сардин. Из-под крышки выскользнула серебристая рыбка, шлепнулась на жилет Трезелтона, а потом соскочила на персидский ковер. Боже, благослови Алису и ее самовольный побег в магазин. В кабинете воцарилась тишина. Мистер Трезелтон стал будто водянисто-зеленого цвета.