Она не могла написать маме. Даже если она не укажет обратный адрес, конверт всё равно пометят штемпелем здешнего почтового отделения. Мама покажет конверт полиции (возможно – от этой мысли у Молли внутри всё сжалось, – полиция до сих пор её ищет), и они будут знать, где начать поиск. Единственный способ не выдать себя – отправить письмо не отсюда, а откуда-нибудь ещё. Но в ближайшее время она никуда не поедет, сейчас никто никуда не ездит. Из-за снежных завалов даже письма приходят с большим опозданием. Филлис говорила, что поезда стали задерживаться на несколько дней, вот насколько всё плохо. Молли рассеянно скользнула взглядом по письму к Викки и вдруг улыбнулась. Ну конечно! Викки может отправить её письмо. Тогда на нём будет штемпель какой-то деревни в Норфолке. Молли не знала точного расстояния до Норфолка, но, наверное, он достаточно далеко от Марш-Энда, который находится в Эссексе. На географии мисс Кори показывала ребятам карту Англии, и Молли запомнила, что между Эссексом и Норфолком есть ещё целый Саффолк. Она опять взяла ручку и дописала постскриптум: P.S. Викки, можно тебя попросить отправить вложенное письмо моей маме и сестре? Я просто хочу, чтобы они знали, что у меня всё хорошо. Марка там уже есть, надо просто бросить конверт в почтовый ящик. Только, пожалуйста, я тебя очень прошу: не говори им мой адрес! Не говори никому. Спрячь это письмо где-нибудь в потайном ходе, если ты всё-таки его нашла. С любовью, Молли Она взяла ещё один лист из шкатулки, где тётя Люси хранила конверты и писчую бумагу, положила его перед собой и надолго задумалась. Сколько месяцев она не видела маму и Стеллу? Молли посчитала на пальцах – и ужаснулась. Почти пять месяцев! Неужели так долго?! Они, наверное, думают, что её уже нет в живых. Кусая губы от горечи и тоски, Молли принялась за письмо: Дорогие мама и Стелла, пожалуйста, не волнуйтесь. Я слышала, как вы говорили, что Берти и Тома надо усыпить, и решила сбежать вместе с Берти. Тома я тоже взяла с собой, но по дороге он выскочил из корзинки и убежал. Я надеюсь, он благополучно добрался до дома, и надеюсь, что он всё ещё с вами. У меня всё хорошо, я живу у одной очень доброй, хорошей женщины. У неё скоро родится малыш, но её муж погиб, она осталась совсем одна, и нужно, чтобы кто-нибудь ей помогал. Стелла, если ты уже вступила в Женский вспомогательный корпус, я надеюсь, тебе там нравится. Извините, что я заставила вас волноваться. С любовью, Молли Молли перечитала письмо и сама поняла, что получилось плохо. Мисс Кори назвала бы такое письмо негодящим. Оно вышло дёрганым, сумбурным и каким-то нелепым. Впрочем, именно так Молли себя и чувствовала. Но мама со Стеллой хотя бы будут знать, что она жива и здорова. Молли заклеила конверт, написала адрес и наклеила марку – они тоже лежали в шкатулке для письменных принадлежностей. В комнату медленно вошла тётя Люси, кутаясь сразу в несколько шалей. – Ничего, что я взяла две марки? – спросила Молли. – Я могу за них заплатить. У меня ещё осталось шесть пенсов. Всё остальное она потратила на конфеты: подарки на Рождество. – Пишешь маме? – спросила тётя Люси, тяжело опираясь о спинку стула. Виду неё был растерянный и какой-то больной. – Я… я подумала… Ты хочешь, чтобы она приехала и забрала тебя домой? – Нет! – Молли так яростно замотала головой, что волосы хлестнули её по щекам. – Конечно нет! Я же не знаю… может, она до сих пор хочет усыпить Берти. Но я не видела маму и сестру целых пять месяцев, тётя Люси. Я подумала, что надо им написать. Чтобы они знали, что я… – Молли умолкла на полуслове. Ей не хотелось говорить с тётей Люси о жизни и смерти. Тем более сейчас, когда та еле стоит, опираясь о стул. Молли взяла со стола конверт. – Я написала Викки. Мы с ней познакомились в поезде, и она отдала мне ярлычок с её адресом. Внутри – письмо маме. Если Викки опустит его в ящик там, у себя в Норфолке, то на нём будет норфолкский штемпель. И никто не узнает, где я, да? – Да. Очень умно придумано, Молли. – Тётя Люси тяжело опустилась на стул и вздохнула. – Знаешь, я только теперь поняла, как сильно буду без вас скучать, когда вы вернётесь домой. Конечно, я всегда знала, что когда-нибудь вы вернётесь домой, – быстро добавила она. – Ты правильно сделала, Молли, что написала маме. – Она положила руку себе на живот. Тётя Люси так сильно мёрзла, что даже дома ходила в перчатках. – Она, наверное, с ума сходит от беспокойства. – Да, наверное, – смущённо пробормотала Молли. – Но вы же знаете, почему мне пришлось убежать. – Да-да… – Домой я не вернусь. – Молли упрямо cдвинула брови. – То есть, конечно, когда-нибудь точно вернусь. Но пока не закончится эта война, мне нельзя везти Берти домой. Тётя Люси вздохнула: – Мне кажется, ты тут пробудешь ещё очень долго, Молли. – Она посмотрела на снег за окном и зябко поёжилась. Ответа от Викки не было так долго, что Молли уже отчаялась его получить и, возвращаясь домой из школы, больше не спрашивала у тёти Люси, нет ли ей писем. К концу февраля снег ещё не сошёл до конца, но завалившие деревню огромные сугробы растаяли, и ручеёк, протекающий вдоль улицы, где стоял дом тёти Люси, превратился в бурную речку, полную кусков сероватого льда. В марте на берегах ручейка расцвели примулы, а потом и фиалки. Снега на полях почти не осталось, и фермеры начали выпускать овец на пастбища. В феврале с фронта пришли хорошие новости: немецкий танкер «Альтмарк», на котором везли несколько сотен британских военнопленных, был атакован британскими эсминцами в территориальных водах Норвегии, и пленных освободили. На протяжении нескольких недель все ребята в Марш-Энде играли только в освобождение военнопленных, то и дело оглашая деревню радостными криками «Здесь флот!». Молли с Джоном наперегонки мчались по улице – Джон тащил Роуз на закорках, спасая её от немцев, и по дороге чуть не уронил в ледяное море (в ручей), – и Молли вдруг резко остановилась, увидев, что тётя Люси стоит у калитки, привалившись к кирпичной стене. Стоит как-то странно, завалившись набок. С абсолютно белым лицом. – Что случилось?! – Молли бросилась к ней. – Это маленький? Он уже… Тётя Люси кивнула и на секунду закрыла глаза. Молли показалось, что она борется с чем-то у себя внутри, превозмогая жуткую боль. Наверное, ребёнок, готовый родиться, изо всех сил рвался наружу? Затем тётя Люси вздрогнула и вздохнула: – Да, уже. Я пыталась позвонить акушерке, но телефон не работает. Сначала я растерялась, а потом вспомнила, что вы уже скоро вернётесь из школы. Срочно зовите миссис Моррис. Скажите ей, что ребёнок уже на подходе. Джон поставил Роуз на землю, развернулся и побежал обратно в деревню. Молли осторожно обхватила тётю Люси за талию и с помощью Роуз, которая подталкивала её сзади, повела в дом. В прихожей Молли остановилась, с сомнением глядя на крутую лестницу. – Вы сможете подняться? Тётя Люси застонала, но всё же шагнула к лестнице и взялась за перила. Утром, когда Молли и Роуз спускались к завтраку, они даже и не заметили, как очутились внизу, но теперь лестница как будто сделалась в сто раз длиннее и Молли казалось, что они поднимаются целую вечность. Когда Джон привёл акушерку, им до верха оставалось ещё четыре ступеньки. Все трое сидели на лестнице, привалившись к стене и пытаясь отдышаться. Бледное лицо тёти Люси блестело от пота. Акушерка, миссис Моррис, деловито кивнула и принялась распоряжаться прямо с порога. Молли, Джону и Роуз было велено идти на кухню, заварить чай и не путаться под ногами. – Мы и не путались, – сердито пробормотала Молли, с грохотом водружая чайник на газовую плиту. – Если бы не мы, кто бы привёл миссис Моррис? А что с телефоном? Опять рухнул столб? Джон пожал плечами: – Не знаю. Я не смотрел, просто бежал. Когда заварится чай, нам надо будет его отнести наверх? – А ты сам как думаешь? Здесь, внизу, от него пользы мало. – Тогда лучше ты отнеси. – Джон густо покраснел. – А то вдруг там… ну, ты понимаешь. Молли усмехнулась, глядя на Джона. У него было такое смешное лицо… – Ты можешь зажмуриться, приоткрыть дверь и передать чай через щёлку, – предложила она. Они сделали несколько чашек чая для акушерки, а потом ещё несколько – для доктора Симпсона, который пришёл часа через три после миссис Моррис. К тому времени Джон почти перестал краснеть и смущаться при каждом упоминании о загадочных вещах, творящихся наверху. Он помог Молли приготовить рисовый пудинг. Это было единственное блюдо, которое Молли могла приготовить сама из тех продуктов, которые были в доме. Они с Джоном решили, что тёте Люси надо будет как следует подкрепиться, когда родится ребёнок. А бабушка Джона и Роуз всегда говорила, что рисовый пудинг очень питательный. Сверху доносись самые разные звуки: тяжёлый топот и крики, от которых Роуз вздрагивала и испуганно съёживалась. Но ребят никто не звал, а подняться сами они побоялись. Хотя Роуз несколько раз подходила к подножию лестницы и подолгу стояла, напряжённо прислушиваясь. – Для малыша всё готово, да? – спросил Джон и поморщился, когда сверху донёсся очередной приглушённый стон. – В смысле нам ничего делать не нужно? Молли покачала головой: – Всё приданое для него уже есть. Её мама с сестрой вяжут всякие детские вещи и шлют ей по почте. Ты сам видел, сколько наприходило посылок. И колыбелька готова, стоит в комнате тёти Люси. Джон нахмурился: – А если они соберутся сюда приехать? Её мама с сестрой? Молли надолго задумалась: – Может, и соберутся. Но её мама болеет, у неё сильный артрит. Она почти не выходит из дома. А у сестры тёти Люси трое детей, ей тоже не до поездок. Так что, думаю, всё обойдётся. В смысле они не приедут. Джон продолжал хмуриться: – Ну а если приедут? И Филлис или кто-то ещё из деревни начнёт их расспрашивать о нашей маме, кузине Энид из Лондона? Тогда нам конец. Молли вздохнула: – Да, я тоже об этом думала. Ну, мы могли бы сказать, что они всё перепутали и наша мама – двоюродная сестра дяди Питера, а не тёти Люси. Тётя Люси всё равно получается нашей тётей, раз она жена дяди, правильно? Да, она говорила «моя кузина» – но могла так называть и кузину мужа, просто чтобы не вдаваться в долгие пояснения. И она мне сказала, что родителей Питера уже давно нет в живых, а значит, никто ничего не узнает. Молли вроде бы говорила вполне убедительно, но всё равно тёплая уютная кухня вдруг показалась уже не такой безопасной и защищённой, какой представлялась ещё пару секунд назад. У нас есть регистрационные карточки, уговаривала себя Молли. Нас все знают как Грантов и для всех мы и есть Гранты, пусть даже это обман. В последнее время она всё чаще и чаще задумывалась о том, что будет, когда закончится война – когда Молли Грант превратится обратно в Молли Мейсон и вернётся домой. Она даже не знала, хочется ли ей вернуться. Стелла наверняка не вернётся домой. В иллюстрированном журнале, который однажды принесла Филлис, Молли читала статью о девушках, служащих в Женском вспомогательном территориальном корпусе. Судя по фотографиям, женская военная форма была некрасивой – юбки слишком длинные, кители совершенно бесформенные, мешковатые, – но в журнале напечатали снимок девушки на мотоцикле, в брюках и сапогах. И ещё один снимок, на котором две девушки в комбинезонах стояли, прислонившись к зенитной пушке, с таким видом, словно это их личное оружие. Теперь Стелла тоже одна из этих девушек в военной форме. Она поступила на службу, и её наверняка уже призвали. Что бы ни происходило вокруг – даже если младшая сестрёнка пропала, и никто не знает, где её искать, и даже неизвестно, жива она или нет, – Стелла не отказалась от своего решения. Она воспользовалась возможностью вырваться из-под маминого надзора и, по сути, сбежала из дома, как сбежала и сама Молли. Если Стелла сейчас разъезжает по Лондону на мотоцикле, вряд ли она захочет вернуться домой, когда закончится война. Значит, Молли придётся жить вдвоём с мамой и не видеть вообще ничего, кроме школы и магазина. Нельзя даже будет пойти на часок в парк с подружками без того, чтобы не получить нагоняй, что она вечно где-то гуляет. Дома всё будет не так, как в Марш-Энде, где они с Джоном и Роуз могут часами бродить по окрестным полям и где Молли с Эйлин ходят на дальний луг собирать примулы. Иногда они берут с собой бутерброды и гуляют до самого вечера. И никто их не ругает. Никто не стыдит. Никто им не прививает чувство вины. В коридоре скрипнули половицы. Молли пулей вылетела из кухни. Доктор Симпсон шагал к входной двери, на ходу надевая пальто. Увидев Молли, он улыбнулся: – Дайте им немного передохнуть, а потом можете подниматься. – Ребёнок уже родился? – спросила Молли, с нетерпением глядя на лестницу. – Как себя чувствует тётя Люси? У неё девочка или мальчик? – Ваша тётя чувствует себя прекрасно. Ребёнок тоже здоров и весел. Она сама скажет, девочка у неё или мальчик. Спокойной ночи. – Он кивнул Молли, открыл дверь и вышел.