Себастиан и тролль Маленькая история о том, что внутри Себастиан живет в стеклянном шаре. И это проблема – по мнению тех, кто находится снаружи. Стеклянный шар – вещь не самая удобная, скажем, в классе или, например, на дне рождения. Поначалу проблемой считали шар, но после того, как Себастиан прожил внутри его довольно долго, все решили, что проблема скорее он сам. И стали жаловаться, что он не смотрит людям в глаза, что у него «отсутствующий» вид, словно присутствовать можно только снаружи. – Пошел бы на свежий воздух, погонял мячик – разве тебе не хочется повеселиться? – спрашивали они, когда Себастиан был маленький и их голоса еще проникали сквозь стекло. Тогда он не умел объяснить, что не считает, будто веселиться – это так уж весело. Что он не радуется радости. Он не мог припомнить, чтобы кто-то из них сказал что-то настолько забавное, чтобы он засмеялся. Может, он вообще ни разу не смеялся, – в таком случае они правы, те, что качали головой и говорили родителям Себастиана: «С ним что-то не так». Тогда он сидел у самого стекла, читая их слова по губам. Да, они правы. Считается, что человек должен веселиться, когда весело, а если нет, значит, в нем что-то поломалось – то, чему положено работать. Что работает у других, которые без странностей. Год за годом вокруг шара ходили разные взрослые; одни осторожно постукивали по стеклу, другие сердито барабанили, когда он не отвечал. Некоторые спрашивали, как он «себя чувствует». Ему хотелось ответить, что он чувствует, что ничего не чувствует, и при этом ему больно. Некоторые говорили, что Себастиан «страдает депрессией», но говорили это так, словно страдали ею сами. Себастиан ничего не говорил, а теперь уже давно перестал слышать, что говорят снаружи. Когда в шаре еще оставались маленькие отверстия, в них бросили таблетки, чтобы они сделали стекло чуть тоньше. Видимо, это была ошибка. Похоже, взрослые знают о стекле гораздо меньше, чем им кажется. Таблетки застряли, закупорив последние отверстия. И Себастиан остался внутри. По ночам он не может спать. Иногда его родители тоже. Он видит, как их слезы медленно стекают по поверхности стекла, словно капли дождя. Себастиан знает: родители мечтают, чтобы с ним случилось что-нибудь ужасное. Потому что тогда он наконец почувствует боль. И что-то поймет, а может, выздоровеет. Но темнота внутри – она другая, не такая, как если забыли включить лампу или выпить таблетку. Она тяжелая и сдавливает грудную клетку так, что невозможно дышать. А шар не то сам сделался больше, не то Себастиан уменьшился. Возможно, от страха, – тела от него сжимаются. Иногда под вечер он засыпает – не от усталости, от изнеможения. Прерывисто дыша, проваливается в кошмарный сон, но всего на несколько минут. Однажды он проснулся среди ночи… Внутри его шара сидел тролль. Себастиан понял, что это тролль, поскольку сперва спросил: – Ты кто? И тролль ответил: – Тролль. И все стало ясно. Но Себастиан снова спросил, так же сердито: – Что еще за тролль? Тролль был занят, он что-то сосредоточенно писал на маленьких листочках бумаги красивой синей ручкой. Листочков становилось все больше и больше, они образовали несколько белых холмиков разной высоты, и тогда тролль наконец взглянул на Себастиана. – Тролль как тролль, – ответил он, что тут еще скажешь? Что тут такого? Разве только то, что ты тролль, – все-таки тролли нам попадаются не каждый день, ни в стеклянном шаре, ни в других местах. – Что ты там пишешь? – спросил Себастиан. – Твое имя. – А зачем? – Чтобы ты не забыл, кто ты и что ты. На это Себастиан не нашел что ответить. Поэтому сказал: – Красивая ручка. – Самая красивая из всех мне известных, она всегда при мне, потому что я хочу, чтобы они знали: я их люблю, – сказал тролль. – Кого это? – Буквы. Себастиан коснулся пальцами стекла. – Как ты сюда вошел? – удивился он. – Я не входил, я сюда вышел, – ответил тролль и сонно потянулся. – Откуда? – Из тебя. Через трещину. – Я что, треснул? Тролль закатил глаза, недовольно обвел лапой стеклянные стены и сердито пнул порог. Себастиан и не знал, что тут внутри есть пороги. – Это сооружение, Себастиан, долго не продержится. Стекло стало слишком толстым, а все, что тут внутри, причиняет боль. Скоро тут больше не останется воздуха, и что-то разрушится. Либо шар, либо ты. Пальцы Себастиана скользнули по животу. Шее. Лицу. Все тело покрывали мелкие трещины! Совершенно безболезненные. Видимо, он вообще забыл, каким образом ощущается боль в обычных местах и в обычных случаях. В ладони – от горячей кастрюли. В большом пальце на ноге – от угла комода. Теперь у него болело только в необычных местах и необычным образом. Не оставляя шрамов. Не отображаясь на рентгеновском снимке. – Как ты во мне умещался? – спросил тролля Себастиан. – Это нетрудно! Я спал у тебя в сердце – сто тысяч лет. А тролли, когда спят, занимают очень мало места. Вроде воздушных шариков. Они тоже уменьшаются, когда спят. – И когда лопаются, – заметил Себастиан. Тролль серьезно кивнул, словно нашел замечание очень и очень верным. Затем поинтересовался: – А завтрак будет? Себастиан покачал головой. Последнее время он почти перестал есть, и там снаружи теперь очень тревожились. Словно проблема была в еде. А не в самой проблеме. Потому что тревожиться о еде легче, а снаружи предпочитают такую тревогу, с которой легче управиться. Тролль явно огорчился: – За сто тысяч лет успеешь проголодаться. Позавтракать было бы здорово! – Мне очень жаль, – сказал Себастиан. Тролль опять кивнул, и его глаза наполнились грустью Себастиана. – Мне тоже жаль, Себастиан. Мне так тебя жаль! Я знаю, до чего тебе грустно. Себастиан протянул руку. Тролль был мягкий, с густой шерсткой. – Я тебя не выдумал. Такого хорошего мне ни за что не выдумать. Тролль низко поклонился: – Спасибо! – Чего тебе от меня надо? – спросил Себастиан. – А чего надо тебе самому? – спросил тролль. – Хочу, чтобы мне больше не было больно, – шепнул Себастиан. – А от чего тебе больно? – Ты сам знаешь от чего, раз ты был внутри меня. От всего этого. Я хочу, чтобы все это перестало делать мне больно, – попросил Себастиан. Тролль не стал его обманывать, отчего Себастиан почувствовал к нему уважение. – Я не могу научить тебя, Себастиан, что надо сделать, чтобы перестало быть больно. – А чему можешь? – Могу научить бороться. – С кем?