И, пожалуй, он был прав. — И всё-таки? Наверное, у меня разыгралась паранойя, но я вдруг подумал, а не пришелец ли сам Денис? Ведь как⁈ Как он нас нашёл⁈ — Мега отследила твой чип, — объяснил он. — Двигайтесь за мной, тут недалеко до выхода. — Ты его знаешь? — спросил Санёк. — Ему можно доверять? — А у тебя есть выбор? Он ничего не ответил. А идти, в самом деле, оказалось недалеко. Мы выбрались из трубы на берегу реки. Когда-то сюда сливались сточные воды. Прошли мы около пяти километров по трубам, получается. И выбрались уже рядом с другой деревней — Еловкой, в которой никакой чистой зоной и не пахло. Эта деревня просто была мёртвой. Увидев меня на свету, Денис сложился пополам от смеха. — А говорил, что не хочешь беременной женщиной быть, — отсмеявшись, выдал он. — Жизнь заставит, ещё не так извернёшься. Эх, знал бы Денис, что у меня в брюхе ещё и ребёнок имеется, вообще бы помер от смеха. Но при Саньке этот сюрприз я вытаскивать не стал. Глава 20 Речка Вырка почти пересохла и превратилась в тонкий ручеёк. Поэтому мы даже ног не замочили, когда выбрались на свободу. Тонкая полоса воды виднелась далеко внизу. Когда-то эта труба уходила под воду, теперь же торчала прямо из глинистой почвы. Мы поднялись по склону и тут нас ждал ещё один сюрприз — старенький УАЗик. Правда, я чуть дёру не дал, но Денис меня остановил. — А вы думали, я сюда пешком причапал? — усмехнулся парень. Водитель открыл окно и вылупился на меня, как будто это был инопланетянином. Причём вместе с тарелкой. — Я этого трансвестита не повезу! — взвизгнул он фальцетом. — Я не трансвестит! — заорал я. — А у тебя голос как у кастрата. Водила побагровел, вцепился в руль так, что я думал, он его оторвать хочет. Но промолчал. Видать, рожа моя сделалась такой зверской, что этот задохлик побоялся вступить в конфронтацию. И правильно сделал. Я был настолько уставшим и злым, что мог бы голыми руками его придушить. Я, Санёк и Ритка расположились на заднем сиденье, Денис сел спереди — дорогу показывать. Добраться до Москвы, оказывается, можно было только окольными путями, чтобы не нарваться на патруль. Благо, что Денис эти дороги знал. Водитель же молчал, и мне нравилось думать, что он представляет, как я буду его бить. Хотя, честно говоря, я не собирался этого делать. Но… пусть хоть слово скажет! Когда мы оказались в Москве, Санёк попросил высадить его поближе к центру. Я напомнил про кота, но тот, кажется, всё равно не понял, причём тут это. К Бибирево я подъезжал с мыслью, что всё, наконец-то, закончилось. Я прощался с Москвой. Не знаю, куда именно, но я уеду. И Ритку увезу, и Пафнутия с Тихоном. И гори оно всё огнём. Когда мы приехали, подъём по лестнице стал сложным испытанием. Ступни разбухли, и каждый шаг я будто делал по раскалённым углям. Денис натаскал воды, и в первую очередь все мы смыли с себя грязь канализации. Из ванны я вышел со свёртком, в котором лежал маленький пришелец. Он пережил наше путешествие, но, судя по всему, был голоден. — Это что такое? — вскрикнула Ритка. Кажется, ей этот малыш не понравился. А я-то думал, у неё материнский инстинкт проснётся. Но, заметив ужас в её глазах, я не стал говорить, что это её ребёнок. Похоже, воспитание пришельца не вызывало у неё восторга. Я положил свёрток на матрас, и крошечный инопланетянин пополз. Я и не ожидал, что такой маленький человечек окажется таким шустрым. Пафнутий ткнулся в него носом, и малыш тут же протянул к нему ручку. Мне это показалось милым, пока морду Пафнутия не облепила белёсая паутинка. — Нет, малыш, собачку есть нельзя, — произнёс я и убрал с Пафнутия тонкие ниточки. Удивительно, но маленький инопланетянин меня послушался. Жгутики втянулись обратно в ручку. Правда, в следующее мгновения выстрелили мне в руку. — Нет, меня тоже нельзя кушать. И он снова послушался. — Что ты собираешься с ним делать? — спросил Денис. — Отнесёшь в лабораторию? — Пока не знаю, но… вряд ли. Я, правда, не знал, что буду с ним делать. Но точно не отдам на опыты. Будь такая возможность, отдал бы его Саньку. Но мне нравилось это существо. И, кажется, оно не было опасным. И понимало меня. В целом этот малыш напоминал человеческого ребёнка. За исключением того, что у него не имелось никаких половых органов. Так же не было пупка. А ещё его руки и ноги как бы продолжались в теле, суставы перекрещивались в области живота, чем-то это строение напоминало насекомого. Но при этом двигался он вполне как человек. То есть если его одеть, разница вообще не будет заметна. Ну, за исключением цвета кожи. А ещё он почему-то совсем не кричал. И я не знал, есть ли у него голосовые связки. — Он есть хочет, — произнёс я. — Надо попробовать предложить ему нашу еду. — Кошачьи консервы? — спросил Денис. — Они едят трупы, — произнесла Рита. — Ты будешь убивать людей, чтобы прокормить его? — Я не думаю, что нужны именно трупы. Нужно узнать, что это за биологический вид, какие вещества ему нужны. Всегда можно найти замену. Денис всё-таки принёс кошачий корм, наложил в мисочку и поставил перед маленьким пришельцем. Малыш вдруг заулыбался и протянул ручку к миске. Выстрелила паутинка, оплела мясные кусочки, и те вдруг стали съеживаться. Точно такую же паутинку малыш выплюнул изо рта. Процесс пошёл быстрее. — Он их иссушает, — удивлённо уставилась Ритка на процесс поглощения пищи инопланетянином. Мицелий. Кусочки кошачьего корма теперь выглядели так, будто их поразила плесень. В скором времени от них остался лишь сухой порошок. Паутинки мицелия опали за ненадобностью и тоже засохли. Кажется, наш малыш гриб. — Я же говорил, ему не нужны трупы. Аропсик потребляет вещества из любой пищи. — Аропсик? Откуда ты знаешь, как он называется? — спросила Ритка. — Я и не знаю, просто решил, что ему нужно имя. — Но почему Аропсик? — Да вспомнил просто, в детстве мне подарили сборник фантастики. И там рассказ был про инопланетного ребёнка, которого мать назвала Аропсом. Аропс — это спора наоборот. У грибов есть споры. А я подозреваю, что перед нами гриб. Грибы не имели эволюционного продолжения, это отдельная ветвь. И, мне кажется, перед нами находится как раз вершина эволюции грибов. — А пьёт он, получается, водку? — рассмеялся Денис. — Ну, если пришельцы вот такое выращивают, то и терраформирование запустили ради них. Я потрогал Аропсика. Он оставался холодным, чуть ниже комнатной температуры. А температура замерзания водки — двадцать восемь градусов ниже нуля. И если у него в организме вместо воды водка, то и температура тела должна быть около десяти градусов по Цельсию. Хорошо ему зимой, а вот летом придётся тяжело. Наверное, придётся ехать на север, куда-нибудь в Исландию. Там ему будет в самый раз. Хотя если климат изменится, кто его знает? А ещё, кажется, ему совсем не нужен был кислород. То есть я не видел, чтобы он делал вдохи и выдохи. То есть дыхание могло быть кожным или ещё каким-то, а нос — так похожий на человеческий — выполнял какую-то иную функцию. Сделать бы ему рентген хотя бы. Я положил руку ему на грудь и почувствовал, что сердце у него всё-таки есть, бьётся что-то внутри, пульсирует. И куда медленнее, чем у человека. Оно и понятно, температура тела ниже, не нужно так быстро гонять кровь. Денис притащил стакан с водкой. И тут Аропсик произнёс первый звук. Он запищал. И мне показалось, очень радостно запищал. На этот раз он не стал выпускать мицелий, а просто опустил голову в стакан. Благо, что размеры ему позволяли. Так он лежал пару минут, и я уж подумал, что он захлебнулся, но Аропсик вытащил довольную голову и полез к Денису обниматься. Парень пытался отползти, но малыш крепко в него вцепился, а ещё начал насвистывать какую-то мелодию. — Напился водки и давай песни горланить, — рассмеялся я. — А вдруг он хочет мною закусить? — Денис всё-таки сумел отцепить от себя Аропсика. Мне показалось, что он немного увеличился в размерах. Неужели он так быстро растёт? В дверь постучали. Я схватил Аропсика и спрятал того в ванной. Показывать всем подряд нового питомца я пока не собирался. И больше всего не собирался показывать его Струнову. Не хватало еще, чтоб его препарировали. Нет, я уже твёрдо решил, что Аропсика никому не отдам. Кошачий корм ест, водку пьёт, не орёт и места много не занимает. Что ещё нужно от ребёнка? — Сиди тихо, — напутствовал я, усадив малыша в пустую ванну. И тот мне кивнул! Он, вправду, меня понимал! Когда я вышел из ванны, понял, что совершенно правильно спрятал малыша. В квартиру вошёл Струнов. На руках он держал кота. — Тишка! — я так обрадовался, что тут же схватил котик, прижал к себе и больше ни о чём не хотел говорить. Мне, в самом деле, стало всё равно, что будет дальше. Я просто уеду. Заберу Тишку, Пафнутия и Аропсика. Ну, и Ритку, если та, конечно, не начнёт сопротивляться. А так, ну, в самом деле, какая разница при какой власти жить? Но Струнов просто так не собирался уходить. — Юрий Александрович, вы ни о чём не хотите меня спросить?