Ритка… Ритка тоже едет в чистую зону. Едет туда, где мёртвого выдают за живого. Кажется, сегодня. Или вчера? Совсем сбился со счёта дней. Я хотел позвонить ей, хотел предупредить, чтоб не ехала, но мой телефон превратился в бесполезный кусок пластика. Всё из-за этого долбанного чипа! Мне нужен был Струнов. Кажется, только ему я мог здесь доверять. Вообще, я почти не видел здесь других сотрудников. Будто на весь НИИ остались только я, Струнов и Еремей. И ещё громозекоподобная лаборантка. Но она не в счёт. Городские телефоны здесь больше не работали. Не знаю, с чем это связано, но раньше я имел возможность звонить кому угодно. А теперь аппарат на столе молчал. Мне же срочно требовалось позвонить Ритке. Убедиться, что она всё ещё жива. Чистая зона теперь виделась мне самым опасным местом. Мысли путались, я не знал, за что хвататься. Пафнутий жалобно взвыл, когда я попытался выйти из кабинета. — Эх, Пуф, плохой из меня хозяин, — я подошёл к нему и потрепал за холку. — Мало того, что не выгуливает, так ещё и кормить забывает. Я достал из сумки консервы. Пришло время отдать их Пафнутию. Не хотелось бежать в столовую, а потом ещё и обратно. Содержимое банки я вывалил в небольшой лоток, обнаруженный в шкафу. Пёс с удовольствием приступил к трапезе. — Как только вернусь, обязательно выведу тебя на улицу, — пообещал я и покинул кабинет. Струнова я не нашёл ни в кабинетах — большая часть из них оказалась заперта, ни в общей лаборатории, ни в хозблоке. Единственным знакомым лицом, какое мне встретилось сегодня, оказался стажёр Еремей. Он занял один из опустевших кабинетов да ещё и белый халат напялил — тоже мне, доктор. В итоге мне всё-таки пришлось обратиться за помощью к стажёру. — Слушай, Еремей, у тебя телефон есть? Тот посмотрел а меня так, будто я гопник, который встретился ему в тёмном переулке. Меня так и подмывало спросить: «А если найду?». — Ну, есть, — неуверенно ответил стажёр. — А с какой целью интересуемся? — Позвонить нужно. Дашь? — Учёным так плохо платят, что даже собственный телефон — роскошь? — усмехнулся Еремей. — Дашь позвонить или нет? Стажёр некоторое время переминался с ноги на ногу, ухмылялся чего-то, сверлил меня презрительным взглядом. Потом всё же протянул телефон. — Ну, звони. Что замкадышам чипы не положены? — догадался он, в чём дело. — Не хочу быть под колпаком, — ответил я и вышел с телефоном из кабинета. Стажёр проводил меня таким взглядом, будто собирался броситься в погоню. А я вернулся к себе, чтобы поговорить с Риткой без лишних ушей. Даже дверь запер на всякий случай. Набрал номер. Телефон долго нервировал меня длинными гудками. Я уже начал думать, что опоздал. В голову лезли всякие дурацкие мысли о том, что в этой чистой зоне людей на органы разбирают. А зачем ещё туда отправили труп Селиванова? Но в скором времени в телефоне послышалось знакомое: — Алло? Кто это? — Рит, это я, Юра! — А, это ты. Всё ещё не чипировался. А я говорила, на меня больше не рассчитывай. — Ритка, ты не должна ехать в эту чистую зону! Рит, это важно, поверь мне. Откажись! — Юр, ты всё-таки запил? Да что ж такое-то! — Я не пью! У меня ж торпеда! Просто поверь мне, в чистой зоне опасно. Там людей убивают! Тебя тоже убьют! — Поздно, Юрик. Я уже в чистой зоне. И, как видишь, жива-здорова. Не знаю, откуда ты этого бреда набрался, но тебе наврали. У меня всё хорошо. — Рита, беги оттуда! Беги! — Спасибо за беспокойство, Юра. Мне, в самом деле, приятно. Но здесь мне ничего не грозит. Успокойся, пожалуйста. Она говорила со мной как со взбесившемся психом. И это бесило ещё сильнее. — Ритка, туда труп Селиванова отправили! Только выпалив это, я понял, насколько бредово звучало утверждение. — Всё хорошо, Юрик. Ты звони, если волнуешься. А сейчас мне на процедуры нужно. И Ритка отключилась. Перезванивать не стал. Всё равно мне не найти слов, чтобы убедить её. Слова — это просто слова, особенно, если это мои слова. Их можно не брать в расчёт. Людям свойственно врать, ошибаться, слова ничего не стоят. Поэтому мне нужны более веские доказательства. Доказательства чего? Да я и сам понятия не имел. Но я обязательно найду. С чистой зоной не так всё чисто. И в этом я был уверен. В глазах Пафнутия я заметил упрёк. Дескать, обещал меня выгулять, а сам снова один уходишь. — Только телефон верну и сразу же гулять, — пообещал псу. Он бросил многозначительный взгляд на стол, заставленный пробирками с археями. Я так и не удосужился прибраться, и теперь Пафнутий всем видам намекал, побьёт мои пробирки к чертям собачьим. Или собаки бьют всё к чертям кошачьим? Я хотел вернуться очень быстро, даже кабинет не запер. Просто выскочил за дверь, залетел к стажёру, положил телефон на стол, рванул назад и… Дверь в кабинет Селиванова была приоткрыта. Я остановился. За дверью слышалось шуршание и поскрипывание. У Селиванова всегда кресло скрипело, стоило ему хоть немного шевельнуться. И теперь кто-то определённо занял сидел за его столом. Мелькнула даже мысль, вдруг он, и впрямь, живой? В общем, любопытство победило инстинкт самосохранения. И я вошёл в кабинет. За столом я увидел, конечно же, не Селиванова. Я увидел Женьку. — Какими судьбами? — я удивился и даже обрадовался. — Женёк, я так и знал, что ты здесь! Не дожидаясь приглашения, я опустился на стул. Мой друг отчего-то радости не выказал. Напротив, глядел на меня хмуро поверх очков для чтения, словно бы силился узнать. — Здравствуй, Юра, — равнодушно и как-то неестественно поприветствовал меня Женька. — Ты чего бегал-то от меня? — Ты что-то путаешь, Юр. Я только сегодня утром прибыл в Москву. — Да хорош заливать, — усмехнулся я. — Видел я тебя и в окно, и на лестнице. — Юра, я прибыл сегодня утром, — настойчиво повторил он. — Выехал, как только узнал о Селиванове и новом назначении. — Тебя, что ли, на его место обратно позвали? Ты ж говорил, что со скандалом ушёл. — Времена меняются. Его тон был всё таким же деланно-равнодушным, но движения выдавали. Он нервно перекладывал бумаги на столе, переворачивал, будто хотел что-то скрыть. Да только я всё равно не мог прочитать, что это за бумаги такие. — Ну, Женёк, ты даёшь, начальником моим теперь будешь, — я наигранно рассмеялся, пытаясь разрядить обстановку. — Вот именно, Юр. Не стоит тебе меня теперь Женьком называть. Даже когда мы одни. Если ты не забыл, у нас принято даже к старшим научным сотрудникам обращаться по имени отчеству. И, вообще, извини, но ты очень не вовремя зашёл. Мы с тобой обязательно пообщаемся, но позже. — Ну, бывай, Евгений Петрович, — презрительно процедил я и вышел из кабинета. Если бы сейчас мне кто-нибудь сказал, что у Женьки есть брат-близнец, и именно он занял его место, я бы поверил. Пусть дружба наша сошла на нет, но требовать от меня обращения по имени отчеству — это уже какой-то бред. Его будто бы подменили. Я хотел отыскать Струнова, расспросить его обо всём. Мне казалось, этот парень достаточно наблюдателен, чтобы заметить странности, здесь происходящие. Но тот словно сквозь землю провалился. Когда я работал в НИИ, здесь было полно народу. И практически каждый был мне знаком. Ну, чего греха таить, практически с каждым я имел удовольствие побухать. Тут даже девушки не брезговали медицинским спиртом. Когда-то в этих стенах царило пусть упадническое, но веселье. Мне нравилась моя работа, эта особая атмосфера исследовательского института. Эту территорию населяли не самые лучшие люди, но живые, увлечённые и немного сумасшедшие. Этакая богема от науки. Теперь же здесь поселилась холодная депрессия. Обстановка давящая и равнодушная. И отсутствие людей, которых, к слову, я в целом не очень-то люблю, действовало на меня удручающе. Струнов же напоминал мне о старых временах. Этот парень по-прежнему был живым и не походил на того зануду, в которого превратился Женёк, едва приземлив задницу в начальничье кресло. Поэтому я и хотел поговорить именно с ним. Но не судьба. Я снова зачем-то зашёл к стажёру. Не то, чтоб хотел его видеть, но мне требовался хоть кто-нибудь, чтобы не оставаться наедине со своими мыслями. И я сел напротив Еремея, который увлечённо раскладывал очередной пасьянс на компьютере. На меня стажёр ни малейшего внимания не обратил, словно это не я, сквозняк дверь открыл. — Ты ничего странного не замечаешь? Он ещё немного пощёлкал мышкой, потом издал звук, похожий на тот, который издают коты, прежде чем вступить в битву, и, наконец, обратил ко мне взор. — Странного? Настали последние дни человечества, о каких странностях ты говоришь? — Да уж не об этих. Ты видел, как увозили тело Селиванова? — Тело? Он помер, что ли? — Тебе тоже про сердечный приступ сказали? — не дожидаясь ответа, я продолжил. — Не было никакого сердечного приступа. Его задушили, я сам видел. Но зачем они нам врут? — Кто врёт?