— Привет! — улыбнулся я ей. — У меня там собака в кабинете лужу сделала. Можешь полы протереть? Дама улыбнулась в ответ и спросила, в какой кабинет ей следует пройти. Я назвал номер, но мадемуазель тут же погрустнела и ответствовала: — Мне туда нельзя, — и снова принялась натирать коридор. — Как это нельзя? Это мой кабинет и я решаю, что тебе туда можно. — Дмитрий Владимирович запретил кому-либо в тот кабинет заходить, — пояснила лаборантка. — Это ещё что за чёрт такой? — Струнов. Он сам там убирает. А мы — только коридоры. — Так это пока меня не было. — Не могу, — настаивала на своём лаборантка. — Меня потом уволят. Не пойду. Ну, не силой же её тащить? Да я при всём желании этого сделать не смогу. Ещё огреет шваброй, такая может. В общем, я реально оценил силы и решил не вступать в конфронтацию. И направился напрямую к Селиванову. Я замер у двери и почувствовал, что страшно не хочу входить. Сам обычно никогда к нему не обращался — меня вызывали. И, как правило, не для того, чтоб премию выписать. Но я всё же переборол себя и постучал. Однако привычного «войдите» не последовало. Нет его, что ли? А куда б ему деться-то? И я снова постучал. И снова услышал тишину. Всё-таки нет его. На всякий случай дёрнул ручку, и дверь вдруг оказалась не заперта. Она слегка приоткрылось, и я заглянул внутрь. Селиванов сидел в своём кресле, запрокинув голову. Можно было бы подумать, что он крепко спит. Не хватало только характерного храпа. Но когда я подошёл ближе, заметил узкую тёмную полоску на его шее. Странгуляционная борозда. Я выскочил из кабинета, понимая, что надо срочно вызвать полицию и скорую. Селиванов мёртв. И я, чёрт бы его побрал, именно я обнаружил его труп! То-то у меня проблем мало. Но не сообщить я не мог. К тому же тут же наткнулся на Струнова. — Юрий Александрович, что с вами? — парнишка удивлённо распахнул глаза. — Со мной? Со мной ничего, — я потряс головой. — Там, — замахал руками в сторону кабинета начальника, — Селиванов мёртв! — Правда? — Правда, звони ментам, парень. Он дрожащими руками полез в карман. — Да-да, сейчас позвоню, — он вытащил телефон и стал набирать номер. Вот пусть теперь с этим и разбирается. А я сейчас вытру лужу, заберу собаку, кота и свалю из этого сраного НИИ. Ещё разбирательств с убийством мне не хватало. Я ведь ещё даже не чипирован. И договор со мной не заключён. Так что на роль первого подозреваемого подхожу лучше всех. И потом докажи, что ты не баран. Пафнутий успел сделать ещё одну лужу. А ещё погрыз мой диван. Но теперь мне было плевать на это. Я нашёл в шкафу ветошь и хлорку, и самостоятельно изничтожил собачье безобразие. Физическая работа помогла немного успокоить нервы. Я выбросил тряпки, тщательно вымыл руки и облегчённо выдохнул. Не факт, что они станут меня подозревать. В конце концов, должны ведь остаться какие-то следы. И то будут не мои следы. Может, удавку найдут или ещё чего. А, может, и свидетели есть. Я ведь видел кого-то похожего на Женьку, что убегал от меня. Может, он и есть убийца. Я мог бы сбежать прямо сейчас. Хоть через дверь, хоть через окно. Но меня останавливало только одно — Тишка. Струнов, может, и хороший парень, но я приехал за котом. И без кота никуда не уйду. Впервые за долгое время мне вдруг захотелось выпить. Просто я не знал иных способов снять стресс. А пока жил в Навле, у меня и стресса-то никакого не было. Но извлекать из себя торпеду я оказался не готов. Однако имелся у меня в запасе и иной способ отвлечься. Я ведь не просто так пошёл в науку. Мне, в самом деле, нравилось изучать, как оно всё там устроено. Археи — удивительные существа. Они появились на земле, когда планета была совсем молодой. Земля в ту пору совсем не походила на пригодное для жизни место. Атмосфера и гидросфера представляли из себя смешанную парогазовую массу, которая плотным облаком укутывала планету. Солнечные лучи едва достигали поверхности, всюду царил мрак, раскалённый мрак. Температура в ту пору доходила до девяноста градусов по Цельсию. Ещё не появились горы или глубокие впадины, а океан был мелким и солёно-кислым. Никакого кислорода, только метан, углекислый газ, аммиак и сероводород. Только представьте, какая невыносимая вонь там стояла. Хотя человек едва ли сумел бы её почувствовать, условия были непригодны для жизни. Вот таким и был тот самый первичны бульон, в котором зародилась жизнь. Гниющий раскалённый смрад. И вот в этом аду появляются первые ещё не совсем организмы, но уже и не мёртвая химия. Археи, именно они являются нашими общими предками. И они существуют до сих пор. Археи — не просто самые первые представители жизни, они не просто сумели выжить, они изменили облик планеты. И они живы до сих пор. Когда-то их считали экстремофилами, но, как оказалось, они не просто склонны к выживанию в экстремальных условиях, им просто плевать, где выживать. Они есть везде, не только в жерлах вулканов, но и в почве, в солёной воде, в болотах и даже в толстом кишечнике человека. Они приспосабливаются и меняют мир. Я подошёл к сейфу, в котором хранил некоторые штаммы архей. Глазами их, конечно, не увидишь, но я точно знал, в какой пробирке какая форма жизни обитает. Я никому их не показывал и не рассказывал, над чем работал. Археи всё ещё жили в пробирках, заполненных агаром. Я знал, что они всё ещё живы. Если приглядеться, на косой поверхности агара можно разглядеть тонкую желтоватую плёночку. Это и есть мои археи. Pyrococcus furiosus — эта архея способна выжить в кипящей воде. Более того, это как раз подходящая для неё среда. Но интересна она не гипертермофильностью. Этот пирококк ферментирует сахар до ацетата с выделением углекислого газа и водорода. Но самое интересное, что из ацетата он может продуцировать этанол. О, ради этого я долго изучал их. У меня имелись разные пирококки, с которыми я ставил опыты. И при удалении определённых генов мне удалось добиться некоторых результатов. Да, вырабатывать спирт они могли, но слишком малое количество. Ни о каком превращении воды в вино речи и не шло. Хотя я слышал, что на западе архей уже собирались использовать в промышленных масштабах для производства этанолового топлива. Я же пока и рюмки водки не мог выработать. А потом у меня появился ещё один штамм. Эти археи отличались от известных пирококков тем, что вовсе пирококками не были. И прекрасно себя чувствовали при комнатной температуре. Да и вообще при любой. Хоть замораживай их, хоть кипяти, ничего им не делалось. Эти археи оказались несколько схожими пирококками, которые могли вырабатывать этиловый спирт, но отличались куда более быстрым размножением и, я бы даже сказал, агрессивным поведением. Но для жизни им требовалась вода, пресная или солёная — без разницы. Эти существа запросто могли сотворить рюмку водки. Но теперь… Теперь всё это мне без надобности. Разве что ради научного интереса их изучать. Мне даже пришла в голову мысль, что эти археи могли стать виновниками алкокалипсиса. Вот только их было слишком мало, чтобы устроить такое масштабное изменение на планете. Их и обнаружили-то с трудом где-то во льдах Антарктики. А образцы в НИИ привёз Женька. И даже если бы кто-то додумался спустить архей в канализацию, за год вся вода в мире не превратилась бы в водку. И всё же мне казалось, теперь эти археи крайне важны. Ведь если что-то может превращать воду в спирт, должно быть нечто, превращающее спирт в воду. И это не возгонка под прямым холодильником. Это что-то живое… Но я пока не мог даже сформулировать, чего ищу. В конце концов, существуют же ацинетобактеры, которые могут питаться спиртом. Жаль только, что воду они не вырабатывают. Ещё я вдруг задумался, а что может убить архею? Если они выживают в таких экстремальных условиях, как Антарктида и жерло вулкана, им не страшен этанол и другие антисептики, то как мы вообще можем от них избавиться? Что если, океан, в самом деле, превратили в воду эти археи? То каким физическим или химическим способом их можно преодолеть? Поднять температуру до тысячи градусов? Растворить в концентрированной серной кислоте? Но такая процедура в масштабах планеты уничтожит не только архей. Я подошёл к раковине и наполнил пробирку водкой. Повезло, что хоть здесь водопровод не отключили. Заодно надо будет воды нагнать, а то не знаю уж, откуда здесь воду привозят, но в бутылях она имеет свойство заканчиваться. Потому на всякий случай наполни и ведро. Приготовил препарат. Микроскоп у меня тут не ахти какой, обычный световой. В него не разглядишь подробностей, но увеличитель всё же довольно мощный. В общем, увидеть архей можно, но сложно. Да и не всех. И всё же я заглянул в окуляр, пытаясь чёткость изображения. Но не успел. В дверь постучали, и от неожиданности я едва не опрокинул пробирку с водкой из-под крана. — Не заперто, войдите, — громко произнёс я. Дверь распахнулась и на пороге возникли двое в форме, а между ними м. н. с Струнов. Что интересно, форма-то на этих двоих была не ментовская. Я даже не смог определить, к каким органам она относится. Больше на судебных приставов похожи да ещё и в бронежилетах. — Чем обязан? — я постарался не выдать нервного мандража. Струнов остался стоять в дверях, будто на стрёме, а эти двое вошли в кабинет. Не представились, обступили меня с обеих сторон. И я уже понял, что ничем хорошим для меня этот день не кончится. — Струнов, — сдавленным голосом позвал я. — О Пафнутии позаботься. — Вы — Юрий Александрович Светлицкий, — заговорил один из незнакомцев. И это было утверждение, а не вопрос. — Чем обязан? — повторил несколько напряжённо. Я ждал, когда на меня, наконец, наденут наручники. И нет ничего хуже подобного ожидания. — Мне нужно задать вам несколько вопросов. Это вы обнаружили Селиванова в кабинете. При каких обстоятельствах? — Мне нужен был уборщик. Пафнутий, это моя собака, — я кивнул в сторону дивана, на котором удобно расположился пёс, — сделал лужу возле моего стола. Уборщика я не нашёл, а стажёр и лаборантка отказались исполнять свои обязанности. И тогда я пошёл к Селиванову, чтобы решить вопрос. Но тот оказался мёртв. Я его не трогал и сразу же побежал за помощью. — Вы подумали, что он мёртв? — удивлённо спросил второй «мент — не мент». — А он жив, что ли? — нервно усмехнулся я. — У вашего начальника случился сердечный приступ. Ему здорово повезло, что вы вовремя его обнаружили. Но он жив и уже направляется в чистую зону для дальнейшего лечения. — А… а… — я хватал ртом воздух, будто сам погибал от асфиксии, схватился за собственное горло, будучи не в силах выговорить. — Что? — Странгуляционная борозда, — наконец, выдохнул я. — Я же видел, его задушили… Я осёкся. Зря это сказал. — Вам показалось, — уверенно заявил человек в форме. — И всё же поставьте себе чип как можно быстрее, Юрий Александрович. И они вместе со Струновым покинули мой кабинет. А я теперь вообще перестал понимать, что происходит. Глава 11 Я боялся напрасно. Ареста не последовало. Меня вообще никто не трогал ни в этот день, ни на следующий. Мне дали возможность переварить информации, но та перевариваться отказывалась напрочь. Зачем выдавать столь явное убийство за сердечный приступ? Зачем выдавать мёртвого за живого? Какой смысл врать про чистую зону? Своим глазам я всё ещё верю. Не может быть, чтобы я перепутал труп с живым человеком. Не может быть, чтобы столь явные следы удушья, как странгуляционная борозда, мне примерещились. Но тогда я просто побоялся спорить. Тогда я думал, что меня обвинят в убийстве. Ещё и этот чип, будь он неладен! Не хочу я себе вживлять под кожу эту дрянь! Просто не хочу.