К палатке подлетала «вертушка». Сбежать уже не получится — ее пристрелят. Значит, нужно оставаться на месте. Фима быстро скинула с себя мусульманскую одежду, сунула ее в рюкзак одного из моджахедов. Стянула с той, кому свернула голову, медицинский халат, напялила на себя. Они были одной комплекции, да и лицом не сильно отличались. Обе с рязанской физиономией. Правда, халат был продырявлен на боку и там же заляпан кровью. Пришлось Фиме немного себя покромсать. Ткнула ножичком себя в пузо. Его сунула под матрас пустующей койки. Туда же кучу браслетов, стянутых с запястья. После этого упала в общую груду тел. Когда в палатку зашли советские солдаты, Фима подняла голову и просипела: «Помогите!» К ней тут же бросился один из мужчин, поднял на руки, уложил на койку. Ту самую, под матрасом которой лежали ее браслеты и трофейный нож. — Что тут случилось? — спросил он. — Они напали. Мы защищались. — Кто — они? — Духи. — Так советские солдаты называют моджахедов. — Понятно. Но кто их вел? Какая тварь посмела напасть на лазарет? — Я не знаю, — беспомощно проговорила Фима и заплакала. — Они налетели, как демоны. Вон тот ранил меня! — И указала на одного из бойцов. Возле него валялся автомат Калашникова. Из подобного в нее выпустили пулю. — Потом другой ножом ткнул, когда я пыталась… Она замолчала, боясь сболтнуть лишнего. Сделала вид, что зашлась в реве. И тут послышался стон: — Любаааа… Любочка. Заговорил солдатик с соседней койки. Пришел в себя перед смертью. Фима запомнила его. Парень обгорел в танке. На нем живого места не было, весь обмотанный бинтами, слепой, с двумя ампутированными конечностями, он ждал своего часа. И вот он настал… — Ты конфетку мне обещала, помнишь? Лимонную. Так хочется. В кармане халата как раз лежала такая. Фима достала ее, развернула и сунула в рот парню. Она дотягивалась до соседней койки. — Любочка, спасибо, — выдохнул он. Карамелька не успела раствориться, как танкист издал последний вздох. — Сколько у нас живых? — спросил командир экипажа. — Пятеро. Фима мысленно подсчитала и удивилась. Должно было остаться четверо, включая ее. — Три тяжелых, одна медсестра. Еще кто? — Врач, что отправил сигнал. Он сильно потрепан, но жив. Без сознания сейчас. — Всех эвакуируем. — Двоих нельзя, — вскричала Фима. — И доктора лучше пока не трогать. Я осмотрю, окажу помощь. У него две пули в теле застряли, нужно вытащить, зашить. — Ты сама едва на ногах стоишь… — Ерунда, — отмахнулась она. — Я точно выживу. А остальные нет. У этого, — она ткнула наугад, — позвоночник сломан, его нельзя перемещать. Того, что у входа, — отключать от аппарата ИВЛ. — И что ты предлагаешь? — Больше на палатку не нападут, так? Они понимают, что это верная смерть. Значит, можно остаться. — Но мы не можем. — Он имел в виду свой экипаж. — И не надо. У вас есть дела поважнее. Прошу об одном: пришлите медицинскую машину. У нас оборудование реанимационное вышло из строя, а тут все на грани… — Ладно, сделаем. Ты позаботишься о раненых? — Конечно. И оставьте мне автомат. На всякий случай. Военные так и сделали. Они разместили раненых на кроватях, убрали трупы, дали Фиме оружие. Машину с реанимационным оборудованием запросили. Обещали пригнать завтра. Когда они удалились, первое, что сделала Фима, это убила доктора. Он мог ее выдать. Она нашла документы Любочки, медсестры. Раздумывала над тем, а не украсть ли ее личность. Поняла, что рискованно. Вернут в часть, к которой она прикреплена, и все вскроется. Решила просто забрать ее корочки (остальные уничтожить) и личные вещи. Как знала, что пригодятся. Даже фотографии родных. Особенно они. Плохого качества, пожелтевшие, на них они были очень похожи. И какое-то время Фима жила под именем Любови Пуховой. До утра у нее было время, и она решила отдохнуть, чтобы восстановиться. Поспала немного, сделала новую перевязку. Трое полутрупов ей не мешали. Она кончила бы их, но до поры решила оставить в живых на случай, если машина помощи нагрянет раньше времени. Да, она рисковала, но отправляться в путь без сил — это еще больший риск. С рассветом Фатима была готова уйти. Она собрала сумку, отмеченную красным крестом, в ней лекарства, еда, вода. Немного золотишка, куда же без него. За плечами автомат. Фима оделась в камуфляж, голову обвязала платком. Перед тем как покинуть палатку, выпустила небольшую очередь в оставшихся пациентов. Думала поджечь ее, но остановила себя. Большой огонь будет виден издалека. Когда приедет машина за выжившими, найдет четыре трупа вместо пяти. Скорее всего, все подумают, что медсестру похитили. Женщина-враг самый ценный трофей. Лучше оружия или золота. Ее можно пользовать, а когда надоест, продать. Кому как не Серафиме об этом знать. Возвращаться в отряд Фатима не собиралась. Нет его больше, только горстка дикарей. Но ей необходимо было попасть в деревню, где они базировались. Там ее заначка на черный день. С войны Фима с пустыми руками возвращаться не собиралась. И неважно, в какую страну. В Афгане она не останется точно. С Хушкалем она жила бы и в этой жаре, пыли, разрухе. Но без него тут нет смысла оставаться. Придется пересекать границу. Фатима еще не решила, вернется она в СССР или двинет в Иран. Переместиться туда будет сложнее. И значительно дороже. Поэтому Фатиме нужно много золота. Она добралась до деревни без происшествий. Но путь занял двенадцать часов. Передвигалась она крайне медленно из-за ранения, да и полуденный зной пришлось пережидать в тени небольшого грота. Фатима научилась ориентироваться в этом, казалось бы, безликом крае. Это тебе не леса средней полосы, где мох, муравейники, буйные кроны деревьев, у которых ветви гуще с южной стороны. Фатима спустилась в поселение, когда уже стемнело. Хотела остаться незамеченной и только взять свое. Да еще водой запастись, свою она всю выпила. Но ее увидели. — О, Шайтан! Это ты? — услышала она возглас, когда подкрадывалась к дому, где они жили с Хазбулой. — Ты бессмертная, что ли? — Жива волей Аллаха, — ответила Фима. К ней обращался тот, кто пнул ее, когда она просила помочь ей. Это он бросил ее подыхать! — А защитника твоего тут нет. Так что зря ты вернулась. — Что с Хазбулой? — испугалась Фима. Подумала, что его убили. — Ушел. Сказал, навоевался. Хватит с него. — Куда? Он пожал плечами. — Мы курим кальян и пьем водку, присоединяйся. — При Мухтаре никто не употреблял алкоголя. А как он умер, бойцы распоясались. — Хорошо, я попозже приду. — Нет, сейчас. — Дай мне умыться и переодеться. — Ты мне и такой нравишься, — оскалился мужик. Фима не понимала, почему ее не боятся. Она убила больше людей, чем все они вместе взятые, и все равно они не воспринимают ее всерьез. Неужели только потому, что она женщина? И ответ был один: да, только поэтому. Даже в СССР есть много мужиков, что считают: курица не птица, баба — не человек. А она среди мусульманских экстремистов. У этого безмозглого упыря больше шансов стать командиром. Точнее, только у него они есть. Ее ни за что не выбрали бы. А Фатима могла стать достойной заменой Мухтару. Но ее не уважают и, опять же, что удивительно, не боятся. — Я помоюсь и переоденусь, — спокойно, но настойчиво проговорила Фима. — Потом приду и принесу вам всем подарочек. — Тот, что между ног? — захохотал боец. — Не только. Я принесла с собой медикаменты, смешав которые могу создать чистое наслаждение. Оно лучше вина и гашиша. — Ладно, иди. Но я буду ждать тут. Боюсь, ты сбежишь. Она так и хотела сделать. Но раз другого выхода нет… Придется их всех убить. Фатима зашла в дом. Отрыла жестяной ящик с сокровищами, что собирала долгое время. Если б она могла сохранить все, это был бы сундук. Но у нее не всегда получалось забрать с собой награбленное. Хазбула же ушел ни с чем. Взял с собой лишь винтовку. Она достала пузырьки с украденными лекарствами. Сделала «коктейль», набрала его в несколько шприцев. Они кололи его туберкулезникам, чтобы те спокойно ушли. В малой дозе он был безобидным. Снотворное с легким эффектом эйфории. Сплошной кайф. Некоторые врачи делали себе инъекции, когда сильно уставали. Но если переборщить, смерть от передоза обеспечена. И совсем не эйфоричная: со спазмами горла, пеной, остановкой сердца. Фима собрала рюкзак, с которым намеревалась уходить. В него положила еще и книгу со стихами Ахмед-хана Дури. Ей ее подарил Хазбула. Они вместе ее читали. Жаль, что он исчез из ее жизни. Хороший человек, пусть и нелюбимый. — Эй, поторапливайся! — донесся раздраженный крик из-за двери. — Уже иду. — А может, сначала со мной перепихнешься? — Эй, я тоже хочу, — послышался другой голос. — Шайтан вернулась? Вот неубиваемая сука. Почти весь отряд полег, а она все еще оскверняет своими ногами землю. — Вырвем их? — Можно. Но не сейчас. Как же ей хотелось расстрелять их всех! Но автоматные очереди разбудят обитателей деревни, и кто-то из них прикончит и ее. Всадить нож в спину может и женщина, и ребенок. Ее ненавидят все, от мала до велика. Фатима вышла из дома. При ней имелось оружие. Естественно! Пистолет и кинжал. Тот самый, что хотели сделать ставкой в споре, убьет она себя или нет. Оба бойца уже мертвы. А Фима все еще здравствует.