– Да понимаю. Но с Артуром не справиться, если мы поддадимся панике. – Спроси меня о чём-то, что знает только Генри, – потребовал Генри. – Хорошо. – Я вздохнула. – Как звали собаку – не чау-чау, другую, с которой я гуляла в Южной Африке? – Сэр Баркс-Алот. – Генри невольно покачал головой. – Но это может знать и Артур, если он подслушивал нас вчера ночью. – Ладно, но если так, он мог подслушать почти всё… Тогда поцелуй меня! Я сразу узнаю, ты ли это. – Хм… – ухмыльнулся Генри, черты его лица расслабились. – Действительно хитрый способ. Я тоже сразу пойму, ты ли это. Но прежде чем мы приступили к проверке, вмешалась Эмили, которая явно почувствовала себя совсем забытой. – Пожалуйста, не начинайте здесь миловаться! Зачем это моему подсознанию? – Потом жалобно продолжила: – И что значила вся эта болтовня насчёт Артура и Флоранс? Я хочу сказать, при чём тут они? Как будто сейчас они где-то здесь. Не понимаю зачем. Есть какой-то смысл в том, что, например, дурацкий гриф пускает Артура в сон Грейсона, а передо мной вход закрывает? Не могли бы мне всё просто объяснить? Я лучше воспринимаю слова, чем образы. Что она говорит? У меня во рту вдруг пересохло. Генри подумал о том же. Он схватил Эмили за руку: – Подожди. Артур был во сне Грейсона? Не вспомнишь, когда это примерно было? Эмили пожала плечами и вырвала свою руку у Генри. – Не так давно. Незадолго до вашего появления. И он не дожидался, пока этот гриф впустит его, прошептал ему что-то в ухо. А мне просто криво усмехнулся. В этом было что-то символическое. Она продолжала говорить, но мы с Генри уже её не слышали. Мы испуганно смотрели друг на друга. – Что-то начинается, – прошептал Генри. Глава двадцать четвёртая Только не паниковать! Самое важное сейчас – сохранять спокойствие. – Нам надо туда! – крикнула я Генри. Генри казался испуганным не меньше меня. – Ты могла бы проснуться и разбудить Грейсона… Но, может, уже поздно и он… Закрыла ли ты свою дверь, как я говорил? – Да. – Я готова была расплакаться. – Что нам теперь делать? Генри подёргал дверь Грейсона. – Есть ли у тебя какая-нибудь личная вещь Грейсона? Я как раз сегодня не… – К году рождения принца Уильяма прибавь пять тысяч тридцать девять и корень из ноля, запятая, пять, шесть, два, пять… – начал бубнить Фредди. – У меня есть его старая футболка. Но я, чёрт побери, не умею считать в уме! – Ага! – сказала Эмили немного злорадно. – Если вы меня сейчас оставите в покое, я могу вам сказать. – Умножить сумму на четыре. Если результат перевернуть, узнаешь, что ты потеряла, – закончил Фредди. – Любовь! – воскликнула я. Фредди покачал головой. Генри посмотрел на меня вопросительно. – Это слово… – поспешила я ему объяснить. – Из букв, которые появляются в калькуляторе! – Э, Лив, в калькуляторе не буквы, а цифры. – Эмили высокомерно усмехнулась. – Буквы написаны в книгах… – Заткнись и больше не возникай! – оборвала я её и обрушила на Фредди без разбора ещё несколько слов. – Боль! Ложь! Юг! Вопль! Ох! – Ну и что из этого? – пробормотала Эмили, но под нашими злыми взглядами сбилась. Прижав к себе блокнот, она пошла по проходу и скрылась за углом. Было слышно, как она открывает там свою дверь. Не было времени, чтобы что-то пожелать ей. – Не увидимся больше. – Я лихорадочно подыскивала нужные слова, хотя Фредди при каждом новом покачивал головой. – Юг! Бинт! Сон! Ах, блин!.. Перевёрнутая девятка… Воск! Ёж!.. – Душа, – сказал Генри. Я ещё смотрела на него удивлённо, когда Фредди торжественно пропищал: – Вход вам разрешён. Я повернула ручку влево. На этот раз она поддалась. – С ума сойти, как ты быстро соображаешь! – Я восхищённо посмотрела на Генри. – Как же: «ты получишь то, что потеряла», – процитировал он ужасного Фредди. – Ты действительно гений. Пускай Эмили… – Тс-с… – Генри приложил палец к губам. Он начинал осторожно открывать дверь, но сейчас помедлил. – У нас есть какой-нибудь план? – прошептал он. Нет, плана у нас не было. Но теперь необязательно было идти. Я расправила плечи и сосредоточилась. Чтобы собраться с духом, стала перебирать приходившие на память изречения из богатого запаса мистера Ву. – «Край серебрится у самого тёмного облака», – продекламировала я. Очень подходило. По возможности беззвучно мы проскользнули за порог и предусмотрительно заперли за собой дверь. Я сразу поняла, что мы оказались в школьной библиотеке, среди полок с книгами по естествознанию. Это было типично для Грейсона: он часто видел во сне школу, причём очень реалистично. Мы заметили его поодаль за рабочим столом, он обложился книгами и листал одну из них. Ближе к нам миссис Купер, библиотекарша маленького роста, расставляла на полках книги с тележки. Царила мирная успокаивающая тишина, которую я так любила в библиотеках, мне даже почудился запах книг. Единственным свидетельством, что это сон, был попугай, сидевший перед Грейсоном в клетке и ужасно похожий на попугая миссис Ханикатт. Кроме них в библиотеке были считаные посетители, в том числе Мия. Она сидела за соседним столиком и, похоже, заглядывала в книгу Грейсона. На голове у неё была серебряная корона. Мы обменялись с Генри быстрыми взглядами. – Думаешь, это Артур? – тихо спросил Генри. Я кивнула. Артур любил принимать вид людей, которым мы доверяли, и в короне было что-то символическое. – Ш-ш-ш! Шёпот тоже мешает, – заметила миссис Купер совершенно так же, как она это делала в реальности. – Если хотите поговорить, пройдите в другое место. Здесь занимаются. – Она поставила на полку «Молекулярные основы генетики» и прошла мимо нас к двери, через которую мы появились. Улыбка подрагивала на её лице. – Вам бы и правда надо уйти, – сказала она, лёгким движением руки воздвигая перед собой книжную полку. – Обратите внимание: первое правило действующей ППАГ гласит: дверь сновидений не должна попадать в поле зрения видящего сон. – Улыбка стала заметней. – Впрочем, уже всё равно – я давно всё решила. Вы опоздали! И вдруг перед нами оказалась уже не маленькая темноволосая миссис Купер, а Артур, высокий, светловолосый, на свой отвратительный лад прекрасный. Я почувствовала, что мужество меня покидает. Артур. Всё-таки здесь был Артур. – А что такое ППАГ? – спросил Генри. В его голосе слышалось разочарование. – Программа поведения во сне по методу Артура Гамильтона, – с готовностью ответил Артур. – Во всяком случае, я пока не придумал названия лучше. Он увидел, что я смотрю на Грейсона и Мию и усмехнулся. – Не волнуйтесь, они нас не слышат, я для безопасности создал между нами энергетическое поле. Можете хоть кричать, если пожелаете. Мы этого делать не стали, и он продолжал: – Как я уже сказал, самая увлекательная часть этого сновидения уже позади. Ещё до меня тут был мистер Фурли, чтобы сказать Грейсону, что экзамен по химии он провалил. Не забавно ли, что во сне он всё проваливает? Может, это значит, что и в реальной жизни у него в конце концов ничего не получится, как вы думаете? Я, во всяком случае, ввёл в его программу кое-что, в результате чего он… Ах, лучше не посвящать вас: это может потрясти. – Он смотрел на меня склонив голову. – Во всяком случае, тебя, Лив, ненадолго, но очень болезненно. Глаза Генри блеснули. Он сжал кулаки, и на миг мне показалось, что воздух между нами замерцал. Но потом он спросил устало и разочарованно (так чувствовала себя и я): – Почему, Артур? Почему? – Почему? – повторил Артур. Хорошее настроение исчезло с его лица, как будто он снял маску. Его сменило выражение откровенного бешенства. – Ты же не всерьёз спрашиваешь, правда? После стольких недель, когда я не видел от вас ничего, кроме ненависти и презрения, – недель, когда я буквально умолял вас вспомнить нашу былую дружбу! Когда я вас щадил из чистой сентиментальности… Слишком много мне понадобилось времени, чтобы понять: вы этого просто не заслуживаете. Но когда я едва не умер, когда я лежал в больнице, накачанный змеиным ядом и противоядиями, у меня словно шоры упали с глаз. – Он смотрел на нас с ненавистью. – Но к змее мы не имеем отношения, – сказала я. – Знаю, – ответил он. – Но я мог умереть, но ни Генри, ни Грейсона это не тронуло. Они даже не поинтересовались, где я нахожусь.