В этой теории, впрочем, оставались пробелы. Например, история со змеёй. Если роль демона для Анабель сыграл Артур, вряд ли он велел ей подложить ядовитую змею в свой шкафчик, правда? – Полная чушь! – Эмили прервала мои размышления. В первый момент я подумала, что она проникла в мои мысли, но ей просто не хватило терпения со Страшилой Фредди. – Прочти мне ещё раз всю задачу, – потребовала она возмущённо. – Медленно и отчётливо, жирное животное. Фредди вежливо наклонил свой клюв. Я не могла понять, почему Грейсону он не показался хоть немного зловредным. – Сложи год рождения принца Уильяма, пять тысяч тридцать девять, корень из нуля, запятая, шесть, два, пять, корень из трёх миллионов девятисот двенадцати тысяч четырёхсот восьмидесяти четырёх, корень из ста одиннадцати тысяч пятисот пятидесяти шести и помножь сумму на четыре. Если ты результат перевернёшь, получится то, что ты потерял. – День рождения принца Уильяма… – Эмили что-то нацарапала на бумаге. – Грейсон думает, что я не знаю, потому что не интересуюсь этой чушью королевского семейства, но у меня память, как… – Как у лошади? – поинтересовалась я. Эмили подняла голову, но не казалась испуганной. – Ты-ы опять! – простонала она нервно. Если кто-то здесь мог нервничать, так это я. – Тебе снится что-то красивое? – спросила я. – Если ты сейчас слиняешь, тогда может быть, – сказала Эмили. – И просто прими к сведению: у лошадей действительно прекрасная память. У моего «Покорителя Рая» интеллект наверняка выше, чем у тебя. – Она опять склонилась над своим блокнотом. – Спорим, ты не сможешь в уме извлечь квадратный корень из ста одиннадцати тысяч пятисот пятидесяти пяти. – А почему твоя лошадь не пользуется калькулятором? – Потому что здесь калькулятор не работает, – ответила Эмили, не взглянув на него. – А может, потому что она считает не лучше меня. Ведь этот лабиринт дверей существует в моей голове. Всё, что ты видишь и что здесь происходит, это образы и события моего подсознания. Вот как! Это была уже интересная теория. – То есть мы сейчас находимся в твоей голове? Эмили кивнула. – Точней сказать, в моём сне. – Она снова посмотрела на меня. – Ты проекция моего подсознания. – Что ж, ладно, – ответила я. – Тогда спроси своё подсознание, долго ли ты тут сидишь. Эмили равнодушно пожала плечами: – Что здесь значит время? – Входил ли кто-нибудь сюда или выходил оттуда? – Я показала на дверь Флоранс. – Вот в эту? Не-е… – покачала головой Эмили. Уже хорошо. – И дверь просто не открывалась? – настаивала я. – Насколько я знаю, нет, – сказала Эмили. – А теперь заткнись, мне надо решать. – Не знаю твоего подсознания, – я кашлянула, – но почему ты опять пытаешься проникнуть в сон Грейсона, если это всё только у тебя в голове? – Потому что я хочу знать, что моё подсознание расскажет о Грейсоне и обо мне… Ах, тебе этого не понять, это высокая психология. А теперь исчезни и дай мне спокойно решать. Восемь тысяч девятьсот девяносто девять плюс триста тридцать четыре плюс ноль, запятая, семь, пять, три, сто тридцать четыре плюс ноль, запятая, семь… на четыре… – Если ты хочешь что-то узнать про себя и Грейсона, можешь просто спросить меня, – сказала я. – Во-первых, вы не созданы друг для друга. Во-вторых, он рад, что избавился от тебя. В-третьих… – Заткнись! – велела Эмили. Я не дала себя сбить. – Нет, послушай, твоё подсознание могло бы тебе сообщить ещё кое-что. Например, что, в-третьих, тебе надо бы поработать над своим характером, потому что ты… – Я сказала, заткнись! – Похоже, она не очень много узнала от своего подсознания и попыталась опять сосредоточиться на задачках. Что ж, теперь кое-что потрудней. – Твой отвратительный младший брат Сэм – Леди Тайна, – сказала я. – Что?! – Эмили опустила карандаш и посмотрела на меня, вытаращив глаза. – Сэм?! Сэм – Леди Тайна? – А ты не знала? Эмили опять покачала головой: – Нет. Конечно нет. Впрочем… иногда… как будто догадывалась. Иначе ты бы мне сейчас этого не сказала. – Именно! Потому что мы сейчас в твоей голове, а подсознание давно поняло, что именно твой брат написал все эти подробности, не опасаясь тебя. Процитирую по памяти: «Рефлекс! Школьная газета, которую надо бы назвать „Рефлюс“, она такая же скучная и простодушная, как её главная редакторша». Эмили была явно поражена. Можно сказать, опрокинута. – Сэм – Леди Тайна… – повторила она тихо. – Мой маленький Сэм? Но он меня не… Лучше бы ты мне этого не говорила. – А я думаю, лучше бы тебе не копаться больше в своём подсознании, – ответила я. Не хотелось останавливаться, хотя мне и было жалко Эмили. Она должна была исчезнуть из этого коридора. – А то я бы стала выкладывать тебе всё больше неприятных истин. Каждый день. Истин, от которых твоё подсознание хотело тебя уберечь, но уже не получается, потому что ты беспощадно копаешься в собственных безднах и выносишь на свет вещи, которым лучше бы затеряться в темноте. – Ха, это были всего лишь скверные метафоры. Надеюсь, внутренний редактор Эмили их пропустит. – Как ты думаешь, для чего эти двери? Только для того, чтобы защищать тебя от знаний, которые могут повредить твоему психическому здоровью. – Я становилась немного патетичной. – Тебе не надо бы переступать порог в этот коридор… э-э… в этот лабиринт твоего мозга. Глубоко в душе ты сама это знаешь. Эмили выглядела неуверенной. – Но правда никогда никому не вредила, – пробормотала она. – Если бы! – Я попыталась произнести эти слова выразительно, между тем как по коридору пронёсся порыв ветра, откинув волосы со лба Эмили. Теперь она слушала с особым вниманием. – Вся правда, которую ты здесь узнаешь, не только сделает тебя несчастной и одинокой, но и постепенно снесёт твою крышу, – объясняла я настойчиво и, чуть наклонившись, доверительно прошептала: – Признайся, ты уже близка к этому, потому что это выше твоего понимания… Ты начинаешь сомневаться в своём здравом рассудке, и это лишь начало. – Я выдержала небольшую паузу. – Закончится всё психушкой, – сказала я гробовым голосом. К моему удивлению, Эмили не стала мне возражать. – Я, в самом деле, иногда боюсь сойти с ума. Ведь я знаю, что всё это мне лишь снится, но при этом чувствую по-настоящему… Думаю, это можно объяснить логически, не важно, много ли я на эту тему читала и размышляла, возникают лишь новые загадки. Не знаю, понимаешь ли ты, что я имею в виду. О да, это я хорошо понимала. Она даже не представляла, насколько хорошо. – Мозг – сложный орган, – сказала я. – И если ты свой хочешь уберечь от коллапса, если ты хочешь учиться, закончить школу и создать семью, не опасаясь сумасшедшего дома, вернись через свою дверь и не появляйся здесь больше. – Сумасшедший дом ничего не добавит, – рассеянно поправила меня Эмили. Я пожала плечами: – Извини, я лишь часть твоего подсознания. – Знаю, знаю… – сказала Эмили. – И боюсь, ты права. – Она встала. – Я не должна больше сюда приходить. Да и не хочу ничего особенного. Мой мозг здесь показывает мне лишь тех людей и животных, которых я готова терпеть в реальной жизни. Наверно, если не говорить о Грейсоне. Я ненавижу леопардов, я ненавижу тебя, я ненавижу летучих мышей. Я не выношу твою сверхумную сестру, и Артур Гамильтон для меня величайший хвастун на свете. А сразу за ним Генри Гарпер. Он чудовищно ленив, но всегда получает лучшие отметки, потому что учителя считают его гением, остальное объясняют несчастливым детством. – Она смотрела мимо меня, брезгливо скривив лицо. – Меня может вырвать, когда я вижу его небрежную походку, его деланую ухмылку, руки в карманах. Я повернулась на каблуках. – Мне тоже всегда приятно тебя видеть, Эмили, – сказал Генри. Он действительно держал руки в карманах, так небрежно, что сердце у меня забилось сильней. Впрочем, ухмылка его была не деланой, разве что немного вымученной. – Ты не собираешься следить за дверью Флоранс? – обратился он ко мне. – Собиралась, пока мы тут с Эмили вели небольшой разговор, – ответила я, совсем забыв, сказала ли Эмили что-то ещё, требовавшее ответа. Что-то о летучих мышах. – Я как раз хотела уйти. – Эмили засунула карандаш за ухо. – Причём насовсем, – добавила я. Генри нахмурился, вместо того чтобы похвалить меня за то, что я прогнала Эмили из нашего коридора. Я быстро добавила: – У Флоранс всё спокойно, не волнуйся. Она и так сегодня ночью не сомкнёт глаз. Артур задумал, мне кажется, что-то получше, чем… – Стоп! – Генри приложил палец к губам. – Прежде чем рассказать мне о вещах, не предназначенных для постороннего слуха, убедись, что я действительно тот, за кого себя выдаю. – Тот, за которого ты… Ах, вот что ты имеешь в виду. Что Артур устроит ещё какой-нибудь трюк с превращениями. – Об этом я действительно не подумала. – Но тогда здесь, может, и не Эмили… Ах, нет, это она. Сам Артур не мог бы лучше изобразить. – Я усмехнулась, между тем как Эмили мрачно смотрела на нас: похоже, подсознание заставляло её сильно нервничать. – Я не шучу, Лив, – сказал Генри необычно серьёзно. – Я думал, ты понимаешь опасность ситуации.