Ещё одно? Как будто все, кроме меня, непрерывно продолжали поиски? Можно было упрекнуть себя за то, что оказалась в этом отношении ленивой. Генри улыбнулся, как будто прочёл мои мысли. – Я случайно обнаружил, что опять скользил по этим коридорам на воображаемых коньках. Я тоже улыбнулась, но лишь коротко, потому что миссис Ханикатт положила своё вязание, обернулась и задумчиво посмотрела на нас. – Раньше я тоже боялась смерти. А теперь я думаю, что бояться не надо. Просто уплываешь в другой мир… – Она ещё говорила, когда цвета вокруг изменились, поблёкли красочные узоры на мебели и коврах, в комнату полился холодный спокойный свет. Потолок словно поднялся и стал стеклянным, пространство расширилось, цветы, попугай и множество мелочей парили в воздухе и становились полупрозрачными. Я крепко ухватилась за Генри, когда стулья из-под нас мягко уплыли. Миссис Ханикатт пронесло мимо нас, она весело махнула нам рукой. Никакого сомнения: её комната медленно, но неумолимо превращалась в своего рода аквариум. Мебель исчезла, стены отодвинулись, я в лёгкой панике смотрела, как отодвигается и дверь в коридор. Захотела что-то сказать Генри, но изо рта выплыли только пузыри – вместо воздуха помещение было теперь заполнено водой. Стало действительно страшно. – Это и есть смерть, – услышала я дружелюбный голос миссис Ханикатт. В отличие от меня она могла говорить, но ни её, ни кресла не было видно. Вместо них мимо нас проплывали чудесно мерцавшие рыбы и таяли, как будто были нарисованы серебристой тушью прямо в воде. – Я боюсь не смерти, а вот этого мгновения. Когда надо распрощаться со своим телом, – продолжал голос миссис Ханикатт. – Мгновения, когда перестаёшь дышать. Казалось, это мгновение для меня наступило. Мне очень нужно было… снаряжение для ныряния… Или жабры… На помощь! Я посмотрела на Генри и увидела на его лице паническое выражение, но легче от этого не стало. Генри никогда не испытывал страха. Он показал на дверь, которая всё ещё удалялась вместе со стеной. Я не могла даже кивнуть, просто отпустила его руку и поплыла, как могла быстро, туда. Дышать было всё ещё нечем, я понимала, что это сон, а во сне можно дышать даже под водой без всякого снаряжения. Хотя у меня это не получалось. Причём это была не обычная вода, а текучий прохладный свет, не слишком холодный, не слишком тёплый, даже не влажный, если я правильно ощущала. «А потом надо просто расслабиться и перенестись в другой мир…» – Голос миссис Ханикатт доносился как будто издалека и был таким счастливым, что я мгновенно успокоилась. Я раскрыла рот и просто позволила воде заполнить лёгкие. Было не больно, вода не имела веса, и я поплыла, как рыба, серебрясь и становясь частью текучего света, который нёс меня, куда бы я ни пожелала, – туда, в другой мир, где не было зла. Лицо Генри всплыло рядом, он взял мою руку. Моя голова уткнулась во что-то твёрдое, а в следующий момент я больно стукнулась задницей и стала жадно глотать воздух. – Проклятие! – вырвалось у Генри. Мы находились по другую сторону двери в коридоре, не захватив ни капли воды из сна миссис Ханикатт. Меня охватило странное чувство сожаления, когда Генри подчёркнуто тихо закрыл дверь за нами. Там внутри было так хорошо. А тут наоборот… Генри протянул мне руку, чтобы поднять меня на ноги. – У тебя всё в порядке? – Его лицо было бледней обычного. – Было ощущение… будто ты растворилась. – Да, мне кажется, так и было. – Я всё ещё старалась глубоко дышать и удивлялась, что даже не кашляю. – Может, умирать не так уж плохо. Может, действительно уплываешь в другой мир, где всё мирно, где светло и хорошо. Генри обхватил меня за плечи. – Только не наводи на меня тоску, Лив. Ты меня пугаешь. – Он прижал меня к груди. – Ты мне так нужна, – пробормотал он, уткнувшись в мои волосы. У меня вдруг застрял ком в горле, поэтому я не ответила. Всё равно не могла сказать ничего особенного, кроме обычного: «Ты мне тоже». Я обхватила его шею и поцеловала. Это был тоже ответ, и не самый плохой. Генри тихо вздохнул, привлёк меня к себе. Ненадолго послышался голосок, напоминавший о предстоящих каникулах, но я усилием воли заставила его замолчать. Генри целовал меня слишком хорошо, чтобы заботиться о таких мыслях. Хотя каникулы в самом деле были чертовски близки и, кроме того… – Миссис Ханикатт сегодня действительно не умерла, как ты думаешь? – Нет, не бойся. Ей всё время снится умирание, – пробормотал Генри и позаботился о том, чтобы я перестала думать об этом. У него был такой способ гладить меня по затылку. Он мог бы этот способ запатентовать. Можно бы проследить за его намерениями, потому что он довольно улыбнулся, прервав поцелуй, чтобы бросить взгляд через моё плечо. Что, к сожалению, вернуло меня к реальности. – Хочешь показать мне что-то ещё? – спросила я, когда он опять повернулся ко мне. – Чего я хочу? Генри уставился на мой рот, и я уже почти была готова снова броситься ему на шею, но тут он, видно, подумал, что сейчас неподходящее место и время для этого. Вздохнув с сожалением, он убрал руку с моего затылка и повернул меня так, чтобы я встала к нему спиной. – Видишь эту дверь? Я кивнула и прислонилась к нему. В его объятиях я чувствовала себя такой же защищённой, как прежде в воде. Посмотрела, на что показывал мне Генри. Это была покрытая весёлым жёлтым лаком деревянная дверь, которая, очевидно, вела в магазин – об этом говорила овальная вывеска: «Маленькие сёстры Ям-Барн». – Она всегда была тут? Никогда раньше я её не замечала. Оказываясь тут, я всегда спешила. Мне понравились крохотные пёстрые дверные ручки, а ещё два цветочных горшка с подсолнухами слева и справа, тоже украшенных пёстрым вязанием. На стекле прихотливыми буквами было написано: «Вязание – ваша любовь». А ниже: «Приходите, здесь пряжа вашей мечты». – Магазин мог принадлежать миссис Ханикатт. – Ты это сказала. – Генри отпустил меня, сделал несколько шагов по коридору туда-сюда и вернулся ко мне. – Хотелось бы лишь убедиться, что Артур, заскучав в своей больничной кровати, бродит где-то здесь, – сказал он и показал опять на дверь магазина пряжи. – Видишь инициалы на коврике для ног? М.Х. - это Мюриель Ханикатт, сестра миссис Ханикатт. Во сне она не стала писать свою девичью фамилию. Я тронула обвязанную ручку. Да, всё совпадало. – Миссис Ханикатт рассказывала, что Мюриель всё украшала своим вязанием, даже велосипед. – Я помедлила. – Но если она умерла, что там за этой дверью? Ты думаешь… – Я с надеждой посмотрела на Генри. – Может, она умерла лишь в кошмарах миссис Ханикатт… Генри покачал головой. – Нет, Мюриель действительно умерла в 1977 году, я проверял. По-настоящему, – добавил он с коротким смешком, но тотчас опять стал серьёзным. – Она умерла во сне, возможно от астмы, но миссис Ханикатт до сих пор подозревает в убийстве её мужа Альфреда. Он скончался вскоре после Мюриель от цирроза печени. Я вспомнила, как появлялся Альфред с подушкой, вспомнила страх в глазах миссис Ханикатт и мрачно кивнула. От души пожелала бы этому человеку цирроз печени. – Как страшно, что она до сих пор видит его в своих кошмарах! – Я печально погладила деревянную лакированную дверь. – Сёстры, должно быть, очень любили друг друга, если их двери спустя столько лет находятся рядом. Чего стоит одно название, которое Мюриель дала своему магазину: «Маленькие сёстры Ям Барн». Слащаво, правда? – Я, разумеется, при этом подумала о Мие и, чтобы не разрыдаться от нахлынувших чувств, поскорей повернулась опять к Генри. – Но необычно, что мёртвые сохраняют свои двери. – Мой взгляд скользнул по коридору. – Сколько дверей тут принадлежит умершим? – Нисколько, – уверенно ответил Генри. – Когда кто-то умирает, его дверь исчезает вместе с ним. Я с сомнением посмотрела на него. – Откуда ты это так точно знаешь? – А ты помнишь Тома Холланда? – спросил Генри. – Парня, который в прошлом году погиб в автокатастрофе? – Да. Я только начала ходить в академию, когда Том Холланд уже несколько месяцев как был мёртв, и могла об этом только прочесть в блоге Леди Тайны. Том был другом Анабель до Артура, и некоторое время я подозревала, что автокатастрофа не была случайной, её прямо или косвенно подстроил демон. – У Холланда была примечательная старомодная дверь лифта с декоративными раздвижными решётками и полукруглой табличкой, где можно было увидеть, на каком этаже находится кабина. Мы дважды у него были, Артур и я. – Генри кашлянул. – Артур, наверно, больше. Просто так… из интереса. Сейчас я вполне могла представить, как Артур и Генри вместе ходили по коридорам. Но это было недолго. Артур тогда ещё не проявил себя откровенным негодяем, его садистские наклонности и мысли о мировом господстве обнаружились позже. – Так-так… – сказала я. – Из интереса. Понятно. Я тоже постоянно слоняюсь по снам твоих бывших подружек. Генри ухмыльнулся: – Кстати, не обнаружишь ли ты где-то здесь дверь своего Расмуса? О нет! На это я не поведусь. Не сегодня. – Ты был у Тома Холланда и видел его дверь, – напомнила я. Он вздохнул: – Это верно… Дверь Тома исчезла в ту же ночь, когда он умер. Мы никогда её больше не увидим. Как и дверь нашего бывшего дворника, после того как он в прошлом августе ушёл из этого мира. Когда люди умирают, их двери перестают существовать. – Логично, – сказала я. – Мёртвые не видят снов. Но почему же дверь Мюриель ещё здесь? Она умерла так много лет назад. – Я долго об этом размышлял. – Генри потёр нос. – И нашёл лишь одно объяснение, немного сумасшедшее. – Не волнуйся, я буду навещать тебя в клинике и держать за руки между электрошоками, – успокоила я его. У Генри дрогнули уголки рта. – Предположим, что миссис Ханикатт права и Мюриель не умерла естественной смертью, а была задушена во сне подушкой Альфреда, когда она как раз… Он выдержал паузу, как это обычно делал Грейсон, но на этот раз я догадалась, к чему он клонит. – Ты хочешь сказать, когда она видела сон, – закончила за него я. – Именно, – сказал Генри. – Поэтому её сон просто… – Он пожал плечами. – Не знаю, как это назвать. – Остановился. Как часы. Или старая пластинка. – Я задумчиво прикусила губу. – Может, так бывает всегда, когда человек умирает во сне. – Я тоже выдержала паузу. – Или если его во сне убивают. – Так или по-другому, – сказал Генри. – Известно одно: Мюриель мертва, но её дверь осталась. – Знать бы ещё, что за ней? – Я опять ощутила мурашки на коже.