– О господи! – Грейсон опустил голову на стол. – Не говори, пожалуйста, что тебя там поджидает Артур. А вдруг и вправду? Я ведь не могла сказать, что там было на самом деле, до конца не понимала собственного испуга. Было просто… очень-очень темно. Может, достаточно было бы посветить. При всём том я чувствовала ужасную угрозу, а своим инстинктам нужно доверять. «Прислушиваться к внутреннему тигру», как выражался мистер Ву. – Не знаю, – честно ответила я, – был ли там Артур или сошедшая с ума Анабель. А может, и демон, из-за которого нам не пережить солнечного затмения. – Надо было говорить это шутливо, но я всё ещё не вполне владела своим голосом. У Грейсона вырвался стон. – Или это говорило во мне моё подсознание, – поспешила добавить я. – Было ужасно темно, неприятно, и… думаю, он меня преследует. – До сих пор? Как это проявляется? Может, снаружи всё так и осталось? – Генри собрался опять подняться. Я схватила его за руку: – Дверь должна быть закрыта, ясно? – Да ладно. – Генри насмешливо скривил рот, но тут же опомнился: до него, похоже, дошло, что для меня тут всё очень серьёзно. – Значит, нам надо вернуться в собственные сны? – спросил в отчаянии Грейсон. – Я всё время боялся, что вы оба проснётесь, а я останусь тут один, и тогда снова появится этот убийца с подушкой… Он замолчал. Наверное, сам понял, как жалобно это звучит. В другое время я бы знала, как ему возразить, но сегодня хорошо его понимала. Поведение Персефоны, Артур, угрожающий смертью, всё, что оставалось там, за дверью, – этого было достаточно для одной ночи. – А когда ты вернулся домой? – поинтересовалась я. – Мы с Генри ещё помогали Джасперу привести дом в порядок. И заодно пытались ему объяснить, что выходка Персефоны, история с Тео Эллисом и миссис Лоуренс – всё это дело рук Артура… Но он не хотел этому верить. – А как дела у Персефоны? – спросил Генри. – Ах, глупый вопрос. Забудь по него. – Артур у дома дожидался Грейсона, но вместо него встретил меня. Между нами произошёл интересный разговор… – Забывшись, я стала обрывать стоявшие передо мной цикламены. – Он сказал, что, если я умру, вы через полгода совершенно забудете, что я когда-то существовала. И что он с удовольствием это докажет. Генри и Грейсон молчали. Потом Грейсон поднял голову и сказал: – Забудь всё, что я про это говорил. Мне будет всё равно, если он остаток своей жизни пролежит в коме, пуская слюни. Мы должны его остановить. Как угодно. – Да, но для этого нам нужна Анабель. – Генри тоже стал обрывать цикламены и при этом как будто случайно коснулся моих пальцев. – А она всерьёз думает о своём демоне. По крайней мере, насчёт этого Артур не врал. – Мне Анабель тоже говорила, что он опять тут. И что наши имена написаны кровью. И что всё завершится солнечным затмением… и тому подобный бред. Отказ от таблеток был не самым лучшим решением. Возможно, сначала прольётся кровь Артура, – пробормотала я с надеждой. – Тогда, глядишь, я бы стала даже поклонницей Анабель. Или её демона, как посмотреть. Грейсон стукнул кулаком по столу так сильно, что подпрыгнули горшки с цветами и миссис Ханикатт непроизвольно вскинула голову. – Мы делаем всё время не то. Если Анабель единственная, кто способен помочь нам остановить Артура, тогда нам надо поговорить с ней. – Я уже пробовал, – сказал Генри и, покосившись на миссис Ханикатт, добавил тихо: – Даже не раз. Но, к сожалению, разумный разговор с Анабель невозможен. Она говорит, словно перед аудиторией, на латыни о крови и смерти, и вокруг неё летают чёрные перья. К тому же она то и дело становится невидимой. – Здесь тоже нельзя вести разумный разговор, – ответил Грейсон резко. Слишком резко для миссис Ханикатт. Она обернулась к нам. – Теперь я запуталась, – сказала старушка с упрёком. – А что вы делаете с моим Cyclamen persicum? Вы обрываете у него листья, да? – Она закрыла глаза. – Ты ведь сын Гарпера? Можешь почистить мне дождевой жёлоб? – Давно сделано, миссис Ханикатт. – Генри вновь перешёл на свою гипнотическую интонацию. – Всё хорошо. Вяжите себе дальше. Надо же сделать красивое покрывало. – Палантин! – снова поправила его миссис Ханикатт. – Вы бы лучше вязали, чем играли в карты. Мы обменялись обиженными взглядами: мы просто сидели за столом, это не значило, что мы играли в карты. Миссис Ханикатт было, наверно, всё равно. – Это не приведёт к добру, посмотрите на Альфреда, – продолжала она. – Моя сестра, добрая душа, всегда его защищала. Она ему даже связала пуловер. А как он её отблагодарил? Потратил деньги на игру. И плакал крокодильими слезами, когда увидел её в постели мёртвой. Она умерла от астмы. Я знаю, что виноват в этом он, но никто не хотел мне верить. Постукивание спиц заглушило её бормотание, и мы с облегчением вздохнули. – Я думаю, нет смысла говорить с Анабель во сне, – сказал шёпотом Грейсон. – Это надо сделать там, где нет демонов и где она не может стать невидимой. В реальности. Где я не чувствую себя последним идиотом. Где в конце концов всегда побеждает разум. – У Анабель? – с сомнением спросила я. – С которой даже психиатр бессилен? Он с ней сам немного сошёл с ума. – Я это смогу! – Грейсон опять чуть не стукнул кулаком по столу, но в последний момент удержался. – Я знал Анабель ещё до того, как она тронулась… то есть до того, как она заболела. Она была необычайно разумна, мышление её было подчёркнуто логичным. И сейчас она ещё так может. Понимаете, что я имею в виду? – Он посмотрел на нас скептически. – Когда она всё объясняет вмешательством демона, у неё это тоже выходит вполне логично. То есть для неё логично. – Абсолютно логично, – подтвердила я. – Если бы только демоны существовали. – Именно, – сказал Грейсон, обрадованный, что его поняли. – То есть не нужно Анабель доказывать, что её демона не существует. Ну да, сказать просто! Если считать, что демонов на самом деле не существует. – Попытаться разок стоит, – сказал Генри, пожав плечами. – Здесь, в коридорах, мне в любом случае ничего не нужно. – Грейсон скрестил на груди руки. – Я тебе уже сто раз говорил… – начал Генри, и Грейсон за него продолжил: – Что надо просто поупражняться. Да, знаю. Боюсь только, что, пока я буду упражняться, Артур успеет с нами справиться. Послышался шум, и он встревоженно посмотрел на дверь. – Вы тоже слышали? – Это просто миссис Ханикатт поскребла себе голову спицей. – Генри засмеялся. – Тебе хорошо говорить. А я в любом случае туда не выйду. – Грейсон выпрямил спину. – Ах, чёрт побери, как можно спать и при этом так уставать? Мне это самой казалось странным. В реальности мы ведь все лежали в своих постелях и крепко спали, при этом могли выглядеть необычно, – я, например, сегодня повязала вокруг пояса цветастый галстук, на голове разные заколки, на запястьях два браслета и растрёпанная книжка под пижамой. Чего только не носит светская дама в своих ночных снах! (Лишь носки Сенатора Смерть я передала Генри – надеть их на себя было выше моих сил). – Ты в любой момент можешь проснуться, – сказал Грейсону Генри. – Надо лишь захотеть. – Фокус в том, чтобы представить себе во всех подробностях, как ты просыпаешься. Интенсивно, насколько можешь. – Мне самой понадобилось время, чтобы научиться этому. Проще всего было в собственном сне, в коридоре или в чужих снах это было гораздо трудней. А сложнее всего, когда ты напряжена. – Лучше всего закрыть глаза, а когда откроешь, оказаться в своей кровати. В своей комнате. Попытайся представить себе, что ты лежишь под одеялом, а через окно льётся лунный свет, или… – Не получается! – Грейсон закрыл глаза и тотчас открыл их снова. – Только страшно, что, когда я не буду смотреть, вы исчезнете. – Не исчезнем! – Генри ухмыльнулся. – Давай попробуй. Увидимся завтра в двенадцать на занятиях. – Вот ведь чёрт! – Грейсон потёр рукой лоб. – Совсем забыл, что мы в понедельник пишем тест по химии. – Да ладно! – Генри не покидало хорошее настроение. – Мы сконцентрируемся на ароматических углеводородах… У меня чувство, что на экзамене будет это. Грейсон смотрел на него недоверчиво: – Ты же не?.. – Нет, – сказал Генри. – Есть сны, которых даже я стараюсь избегать. В любом случае сны про мистера Форли. А теперь наконец просыпайся! Пока не проснулись мы. Грейсон опять опустил веки: – Что ещё мне надо сделать? – Ты лежишь в своей постели, у тебя под головой подушка… – подсказывала я. – Ах, пока я не забыла, что значит «нижнее бельё» и «логистика пикши». Генри вздохнул, а Грейсон сказал: – Что? – Держи глаза закрытыми. Ты лежишь в постели, под одеялом… представь это ясно. Когда мы с Джаспером говорили про Эмили и цепочку, ты сказал: «Логистика пикши»! Я пыталась понять, что это такое, но так и не смогла догадаться. – Понятия не имею, – пробормотал Грейсон. – Если речь идёт об Эмили, имелась в виду, наверно, сияющая дрянь, – подмигнул мне Генри. – Да, точно. Сияющая дрянь. Что-то на тему вечности. Я тут ни при чём, – сказал Грейсон сердито. – Паршивую цепочку я вернул. Это я знала. Напольные часы миссис Ханикатт начали бить. – Держать глаза закрытыми… глубокий вдох, выдох, Грейсон… – приказывала я, но сама коротко вдохнула, потому что неожиданно открылась не существовавшая прежде дверь в ковре, но подлым образом не на той стене, что в прошлый раз. И что ещё подлей: маленький губчатый Альфред на этот раз не прошёл через дверь медленно, а выпрыгнул, громко крича, со своей подушкой подмышкой, как чёртик из табакерки, как раз в момент, когда Грейсон в испуге открыл глаза. А потом… потом Грейсон исчез.