— Олег Романович, — мне стоило немалых усилий сохранить вежливый тон, — я бы хотела встретиться с вами лично. — Хорошо, жду вас через час в своем кабинете, — сухо отозвался Волков, видимо, сообразив, что так просто ему от меня не отвязаться. Я мысленно поблагодарила Кирьянова за то, что он открывает мне многие двери и тем самым способствует продвижению расследования. Между прочим, общественно полезного. И с чего бы этот недалекий, хотя и довольно скользкий Волков вздумал на меня дуться? Ведь по большому счету я ему даже не конкурент, скорее уж, рабочая лошадка. Да, я получу за свои хлопоты гонорар, но все лавры за очередное быстро раскрытое преступление достанутся официальному следствию, на эту награду я не претендую… В назначенное время я уже сидела напротив следователя Волкова, и тот старательно буравил меня неприязненным взглядом. — Олег Романович, — заговорила я, добросовестно стараясь изображать дружелюбие, — я хотела бы уточнить, есть ли в материалах следствия данные о медицинском обследовании Павлова Андрея Анатольевича? В прошлый раз я ничего подобного не обнаружила, но, возможно, эти сведения появились позже. Вы не могли бы еще раз показать мне документы? В глазах Волкова на долю секунды появилось недоумение, однако он тотчас же принял непроницаемый вид, язвительно поджав губы. — Уважаемая Татьяна Александровна, — заговорил следователь с преувеличенной любезностью, — насколько я уяснил из нашей с вами беседы по телефону, это именно вы собирались сообщить мне какие-то важные сведения по делу об убийстве. И что же я сейчас слышу? Вместо того чтобы предоставить важную для следствия информацию, вы, наоборот, требуете, чтобы я вновь ознакомил вас с материалами дела. Простите, но это уже ни в какие ворота… Следователь картинно развел руками, словно приглашая меня оценить всю абсурдность ситуации. — Олег Романович, — терпеливо начала я, — у меня действительно появились новые сведения, и касаются они именно обследования Павлова по поводу серьезного заболевания. Вот почему я и спросила у вас, располагает ли официальное следствие этими данными. Если да, то я не стала бы отнимать у вас время. — Серьезного заболевания? — Волков недоверчиво посмотрел на меня. — Ничего подобного в материалах следствия нет, да и свидетели по делу не упоминали о его болезни. Ну жена-то должна была знать, что ее муж опасно болен. А кстати, чем именно? — У Андрея Павлова был диагностирован неоперабельный рак желудка, — сообщила я слегка растерявшемуся следователю. — Даже так… — Тот задумчиво посмотрел на меня, затем внезапно оживился: — Что ж, это лишний раз подтверждает, что никому из родственников Павлова не было смысла сводить с ним счеты. Вот почему он решил составить завещание… Значит, его жена точно ни при чем. — А разве вы ее подозревали? — с деланым удивлением поинтересовалась я. Следователь быстро взглянул на меня. — Подозревать приходится всех и каждого, кому хоть сколько-нибудь выгодна смерть потерпевшего, — осторожно произнес он. — Вот только не пойму, чем вас не устраивает основная версия следствия: главный подозреваемый пойман с поличным на месте преступления… — Не преувеличивайте, — резко перебила я Волкова. — У вас нет никаких прямых доказательств, что в Павлова стрелял именно Виталий Суриков. — Ну а кто же еще, уважаемая Татьяна Александровна! — возразил Волков с наигранным благодушием. — И то, что вы сейчас сообщили, только подтверждает его вину. Уж Сурикову-то Павлов наверняка не докладывал о своем заболевании, и тот, не зная, что его враг и без того дышит на ладан, взял да и застрелил его как преграду на пути к большим деньгам. Все просто и ясно, чего же вам еще? Вот те раз! Выходит, своими попытками вытащить возлюбленного Насти из передряги я еще вернее загоняю его в ловушку. Мне стоило немалых усилий внешне спокойно отреагировать на тираду Волкова. Взять хотя бы то, что Павлов, узнав о серьезном недуге, вполне мог бы побороться за свою жизнь. Известно немало случаев, когда пациенту с подобным диагнозом удавалось победить болезнь и прожить еще многие годы. Так что Волкову не следовало быть столь категоричным в своей оценке ситуации. — Разве Виталий Суриков уже сознался в совершенном преступлении? — спросила я, напустив на себя максимально наивный вид, граничащий с олигофренией. Мне ли не знать, что стоит Виталию сделать подобное заявление, как дело моментально будет передано в суд. — Нет, пока не сделал. — Следователь досадливо поморщился. — Хотя, казалось бы, давно должен был понять, что для него это лучший выход. — Чем же? — продолжала я разыгрывать наивность. — Как это чем?! — возмущенно спросил Волков, поражаясь моей непонятливости. — Во-первых, чистосердечное признание… «Знаем-знаем», — мысленно усмехнулась я. — Ну и кроме того, — продолжал развивать преимущества чистосердечного признания Волков, — грамотный адвокат запросто может помочь ему грамотно выстроить поведение, там, самооборона или даже несчастный случай. Предположим, погибший с Суриковым действительно дрались, вырывая друг у друга оружие, и тут внезапно прозвучал роковой выстрел, уложивший Павлова наповал. Да вы и сами прекрасно понимаете, что непредумышленное убийство — это все же не убийство по корыстным мотивам с отягчающими обстоятельствами. Из всего вышесказанного я уяснила, что подследственного наверняка уже не первый день склоняют к подобной сделке. Волков замолчал и выжидательно посмотрел на меня, однако подпевать ему я не собиралась. — Олег Романович, у меня к вам просьба, — заговорила я деловым тоном человека, который ценит свое и чужое время. — Я весь внимание, — язвительно отозвался Волков, явно разочарованный тем, что я не пришла в восторг от его гениальной идеи о чистосердечном раскаянии. — Мне удалось установить, что за несколько дней до своей гибели Андрей Анатольевич проходил обследование в Первой тарасовской больнице. Результаты обследования были отправлены ему по почте заказным письмом. Мне бы хотелось узнать, получил ли Павлов это письмо и каковы были результаты обследования. У меня есть сведения, что незадолго до этого Павлов обследовался в частной клинике, где ему и диагностировали онкологическое заболевание. Что-то ведь заставило его обратиться в другую клинику? — Я ведь уже сказал вам, — раздраженно начал Волков, — что никаких результатов обследования у меня нет! Никакого письма, никаких бумаг, которые подтверждали бы, что он вообще где-то там лечился. При обыске ничего подобного обнаружено не было, чего вы еще от меня хотите? — Я хочу, чтобы вы сделали официальный запрос в Первую тарасовскую больницу, — ответила я на четко сформулированный вопрос следователя. — Мне они отказались предоставить результаты обследования, сославшись на врачебную тайну, но официальному следствию руководство больницы отказать не сможет. И далее. Поскольку Павлов должен был получить заказное письмо лично, мне важно знать, действительно ли оно было ему вручено сотрудником почты или оно до сих пор так и лежит в почтовом отделении. По мере того как я излагала свою просьбу, выражение злости и изумления на лице Волкова уступило место насмешливой улыбке. — То есть я вот прямо сейчас должен все бросить и дергать людей, чтобы они в разгар работы исполняли капризы очаровательной Татьяны Александровны? — ехидно поинтересовался он. — Похоже, вы что-то перепутали, госпожа частный детектив. У сотрудников полиции есть дела поважнее, чем выполнять ваши прихоти. — Хорошо. — Очаровательно улыбнувшись, я поднялась из кресла и направилась к двери. Оказавшись у самого порога, я обернулась и почти на одном дыхании проговорила: — В таком случае мне придется обратиться с этой просьбой непосредственно к полковнику Кирьянову. Ну и, конечно же, я буду вынуждена поставить его в известность о том, что официальное следствие не считает нужным проверить сведения, имеющие непосредственное отношение к делу об убийстве. Пока я произносила свою коротенькую речь, Волков не сводил с меня пристального взгляда, в котором пылала откровенная ненависть. Я уже было повернулась к двери, но тут же услышала вполне ожидаемое: — Хорошо. Я направлю запрос в клинику и почтовое отделение. Это все? — Пожалуй, да, — отозвалась я милым голоском. — Единственная просьба — сообщите мне, пожалуйста, результат. Я имею в виду и клинические обследования, и было ли письмо доставлено Павлову. В ответ Волков резко выдохнул. Вероятно, это означало согласие. Я заметила, что следователь сжал и без того тонкие губы, с которых вот-вот готовы были сорваться отнюдь не комплименты. Вежливо попрощавшись, я вышла из кабинета и издала короткий смешок, услышав грохот за дверью. Вероятно, Волков со всей силы треснул кулаком ни в чем не повинную столешницу. Надо же, а с виду казался таким уравновешенным. Разобравшись, насколько это возможно на данной стадии, с муниципальной больницей, я влезла в ноутбук, чтобы разобраться более детально с нюансами, относящимися к частной клинике «Асклепий». Хотя меня в данный момент интересовала не столько сама клиника, сколько ее бывший сотрудник врач Антон Симонов. Я принялась разыскивать Симонова в социальных сетях и довольно быстро наткнулась на его страничку, надо сказать весьма информативную. Во всяком случае, фотографий здесь было предостаточно. Судя по фото, Симонову было чуть больше тридцати, темноволосый улыбчивый молодой человек самой обычной внешности. Начав изучать фотографии, среди которых оказалось довольно много коллективных снимков, я внезапно поймала себя на мысли, что на многих из них вижу довольно знакомое лицо. Вот только никак не могла припомнить, где именно я видела этого человека, причем совсем недавно. Снимки не отличались особой четкостью, видимо, Симонова это обстоятельство ничуть не беспокоило. Судя по всему, ему был важен сам факт появления фотографии на его страничке. Соревнование он, что ли, устроил… Я принялась рассматривать следующую фотографию, где явно довольный жизнью Симонов был запечатлен с двумя приятелями в каком-то баре. Причем сам Антон Симонов и один из его развеселых спутников беззаботно улыбались, подняв высокие бокалы. Третий с немного ироничной усмешкой наблюдал за ними обоими. Я вглядывалась в знакомые черты этого третьего и отказывалась верить собственным глазам. Да ведь это же… Выключив ноутбук, я некоторое время молча осмысливала сделанное открытие. Видимо, врач частной клиники Антон Симонов сыграл в судьбе Павлова куда более серьезную роль, чем мне представлялось вначале. Но это было не самое крупное потрясение, которое доставило мне созерцание, казалось бы, самой обычной фотографии в соцсетях. Внезапно я осознала, где именно уже видела эти знакомые черты, причем совсем недавно… Пока я ехала по ночному городу и позже, когда уже вырулила на федеральную трассу, по которой мчалась в Самару, меня не покидало ощущение, которое принято называть «дежавю». Совсем недавно я точно так же рассчитывала оптимальное время выезда из Тарасова. Не обращая внимания на однообразный пейзаж, я сосредоточила свое внимание на дороге, а заодно и на собственных мыслях. В моем распоряжении были разрозненные куски какой-то туманной мозаики и ни единой внятной версии. Напротив, стоило мне раскопать новые факты, как дело об убийстве Андрея Павлова показалось мне еще более запутанным. Я уже чуть было не досадовала на себя, угораздило же меня лазить по соцсетям! На этот раз я добралась до дома Лады Мещерской значительно быстрее, я ведь уже знала оптимальный путь и не нуждалась в услугах навигатора. Да и выехала я почти на час раньше, рассчитывая застать Ладу врасплох с самого утра. Когда я припарковалась у знакомого подъезда, было около четверти девятого утра. Час не такой уж и ранний, и я без колебаний принялась звонить в квартиру Мещерской. Шаги за дверью раздались лишь через пару минут. Мещерская резко распахнула дверь, не удосужившись поинтересоваться, кто это там трезвонит со столь завидной наглостью и упорством. Видимо, бесстрашная молодая женщина намеревалась произнести резкую отповедь непрошеному гостю, однако вместо этого Лада застыла на пороге с растерянным видом. Она явно не ожидала вновь встретиться со мной так скоро. — Вы?! — недоуменно спросила она.