Я решила не торопить рассказчицу, хотя пока не совсем понимала, какое отношение имеет ее отец-алкаш к смерти Павлова. — Мать долго терпела, пыталась из него человека сделать. — Лада усмехнулась. — Но в конце концов выставила. Когда в доме вещи начали пропадать. Еще немного, и остались бы голые стены, да и те бы небось пропил. Лада отпила немного давно остывшего чая и продолжила: — Только зря я радовалась. Маман вскоре хахаля привела еще похлеще, чем папашка. Тот хоть под юбку не лез… Лада прикусила губу и глубоко вздохнула. Было видно, что она с трудом сдерживала слезы. — Я уже работала в детском саду, но зарплаты там сами знаете какие. Квартиру снять не могла, на аренду бы все деньги уходили. Так что ночевать часто оставалась у подруги или в детском саду, в подсобке. Это нарушение, конечно, заведующая сразу меня бы уволила, но что делать… А сама начала искать более денежную работу, обратилась в агентство. Мне там дали адрес и телефон Павловых, сказали, что срочно нужна няня для годовалой девочки. Правда, предупредили, что шансов у меня очень мало, люди очень влиятельные, а я почти без опыта. Но я ухватилась за этот шанс и поехала к ним в коттедж… Лада грустно улыбнулась. — Так я впервые увидела Настеньку. А на работу меня взял сам Андрей Анатольевич. Он и собеседование со мной проводил, а Настенька сидела в своем детском стульчике, улыбалась и тянула ко мне ручонки. Андрей Анатольевич, как только это увидел, сразу умилился и сказал, что все, мол, больше никого искать не будем, вы нам подходите. Я то есть. А потом вплыла она, ее величество Марина Викторовна. Лада передернула плечами. — У вас не сложились отношения с матерью Настеньки? — спросила я после недолгого молчания. Лада задумчиво посмотрела на меня. — Да не то чтобы не сложились… Она особо не интересовалась ни мной, ни собственной дочерью. В тот раз просто скользнула по мне взглядом, будто я мебель или пылесос. А когда муж сказал ей, что я буду Настиной няней, она только и ответила: «Делай, как знаешь». Вот и все. Она стала называть меня Ладочкой. «Ладочка, принесите кофе» или «Ладочка, подайте журнал». Но чаще всего: «Да уймите же, наконец, ребенка! Сколько это будет продолжаться?!» Но это мелочи, конечно. Бывает и хуже. — И вы остались в загородном доме Павловых? — уточнила я. — Да, — кивнула Мещерская. — У меня была своя комната, смежная с детской. Из комнаты открывалась дверь в собственную ванную. Просто королевские условия. Лада мечтательно закатила глаза, что меня несколько удивило. На мой взгляд, женщине и сейчас грех было жаловаться на жилищные условия. Хотя, конечно, после ночевок в подсобке переезд в коттедж вполне можно было считать счастливым билетом. — То есть новая работа вам нравилась? — спросила я у примолкшей Лады. — Да, очень, — не раздумывая, ответила Мещерская. — Платили хорошо, Настенька оказалась очень милой и послушной, только чересчур подвижной. Вообще она была общительной, разговорчивой, только при матери замыкалась. Да и та девочкой мало интересовалась, скорее, вообще ее не замечала. А вот своего отца, Андрея Анатольевича, Настенька очень любила. И он обожал с ней возиться, игрушки покупал, наряды… Лада ненадолго задумалась. — Странная вообще-то была семейка, — выдала она свой вердикт. — Лада, я понимаю, что вам это может быть неприятно, — осторожно подвела я разговор к интересующей меня теме. — Но все же, каковы были ваши отношения с Андреем Анатольевичем вне ваших служебных обязанностей? У вас с ним сразу завязался роман? К моему облегчению, мой вопрос не только не обидел, но даже не удивил Мещерскую. — Нет, далеко не сразу, — спокойно ответила она. — Он, конечно, очень хорошо ко мне относился, но все наши разговоры вертелись вокруг Настеньки. К тому же он безумно любил свою Марину, хотя любовницы у него, конечно, были. И я об этом знала, да и все остальные. И сама она, наверное, тоже. Только ее это не волновало. — Подождите, — я немного растерялась. — Как же так? Вы говорите, что Павлов безумно любил свою жену и при этом изменял ей на каждом шагу? Мещерская усмехнулась. — А вы представьте себя на месте мужчины, который каждую ночь ложится в постель с бревном, да еще вырубленным из глыбы льда. Любому мужчине захочется, чтобы его приласкали, обогрели. А от этой куклы такого разве дождешься… Я не стала уточнять, откуда Мещерской были известны интимные подробности отношений супругов Павловых. Может, сам Андрей Анатольевич в пылу откровений поделился ими со своей молодой любовницей. Мужчины иногда любят пожаловаться на свою нелегкую жизнь наивным слушательницам. Как бы там ни было, а подобное объяснение походов Павлова «налево» показалось мне вполне правдоподобным. Я ведь уже имела честь познакомиться с Мариной Викторовной и вполне разделяла суждение Мещерской об этой даме. — Наш с ним роман, как вы выразились, случился гораздо позже, — продолжала Лада. — Незадолго до той самой аварии. Марина Викторовна тогда была очень нервной, раздражительной. Она ведь была беременна. Вот Андрей Анатольевич и решил, что неплохо бы ей съездить отдохнуть. Мещерская презрительно усмехнулась. — Вот только от чего ей было отдыхать? Ну ладно. В общем, отправил ее Андрей Анатольевич в Италию, к фруктам и теплому морю. Сначала все шло как обычно, Настенька уже пошла в первый класс, с ней и всегда хлопот было немного, а теперь у меня днем появилось больше свободного времени… Лада прикусила губу и помолчала. — В тот день я помогла Насте собраться в школу и покормила ее завтраком. Отвозил ее обычно сам Андрей Анатольевич по пути в свой офис, но в этот раз он решил поработать дома. Он и раньше так делал, и Настю отвозили родители соседской девочки, которая училась в той же школе. Я довела Настеньку до их машины, вернулась в коттедж, начала прибираться в Настиной комнате. И тут меня позвал Андрей Анатольевич. Лада неожиданно улыбнулась, словно эти воспоминания были ей особенно приятны. — Он тогда сказал, что устал от этих цифр, от бесконечных телефонных переговоров, и предложил вместе выпить кофе. Я, конечно, не отказалась. Он стал что-то рассказывать, уже не помню что. Помню только, что мы оба над чем-то смеялись. А потом он вдруг взял меня за руку… Я сначала даже внимания не обратила. Он вдруг стал мне самым близким человеком, которому можно обо всем рассказать, ну просто как отец родной. Вот только чувства я к нему испытывала совсем не дочерние… Андрей, как оказалось, тоже видел во мне вовсе не дочь. Он вдруг стал меня целовать, а я даже и не подумала отстраниться, наоборот… Ну и там все и случилось, прямо в его кабинете. И мы оба восприняли это как само собой разумеющееся, потом у нас это повторилось еще несколько раз. Можете меня осуждать, но я совсем не жалею. Он был такой обаятельный, нежный, чуткий. Настоящий мужчина. Я ничего подобного больше ни с кем не испытывала. Не знаю, чем бы все это закончилось, но… Лада тяжело перевела дыхание и начала машинально играть чайной ложечкой. — Его жена обо всем узнала? — осторожно спросила я. — Нет, — Лада покачала головой. — То есть потом она, конечно, узнала. Как узнавала обо всем. Но не в тот раз. Андрей Анатольевич сказал, что ему надо ехать в Москву, чтобы встретить жену в аэропорту. Она взбрыкнула, как я поняла, не захотела возвращаться в Тарасов поездом. Из Тарасова ведь нет прямых рейсов в Италию. Андрей Анатольевич сорвался на своей машине в Москву, чтобы привезти Марину домой. Я еще тогда подумала, а помчался бы он ради меня на собственном авто в другой город. Меня тогда даже какая-то ревность охватила… Как потом выяснилось — да, помчался бы. Но об этом я позже расскажу. — Когда Мещерская произнесла эту фразу, у нее на губах появилась самодовольная улыбка. Скорее, даже победная. — И что же произошло? — Они возвращались в Тарасов, Андрей, конечно, был за рулем… — Лада резко отвернулась, видимо, чтобы я не заметила изменившегося выражения ее лица. — Тогда и случилась эта страшная авария. Но Андрей почти не пострадал, а вот Марина… Ей, конечно, досталось. Врачи потом говорили, повезло, что осталась жива. А вот беременность сохранить не удалось, какое там… — Андрей Анатольевич сообщил вам об этом? Лада молча посмотрела на меня. В ее глазах промелькнула странное выражение, значения которого я не поняла. — Я сначала вообще ничего не знала об этом, ну, об аварии. Я влюбилась в Андрея, ждала его, ревновала страшно. Но главное… — Лада вновь замолчала, опустив глаза, потом продолжила: — Я узнала, что беременна. Сначала была задержка, я не обратила внимания. Потом сделала тест, и все подтвердилось. Я была в ужасе, я ведь не дурочка и знала, что Андрей на мне не женится. И куда я с ребенком? Обратно домой, к матери и отчиму-насильнику? Работы нормальной тоже нет, и кто меня возьмет на работу? — Но вы все же решились родить ребенка, — констатировала я. Лада задумчиво смотрела прямо перед собой. Казалось, она была во власти воспоминаний десятилетней давности, причем не самых приятных. — Андрей провел несколько дней в больнице, потом он вернулся в коттедж. Он был не в себе, все время метался по дому, даже плакал, представляете?! Он во всем винил себя, твердил, что из-за него Марина потеряла ребенка, что она его никогда не простит. Потом его охватывал страх, что Марина тоже умрет. Он по десять раз на дню звонил в клинику, где она лежала. Ездил к ней каждый день. Я все это время была с Настенькой, которая ничего не знала. Андрей почему-то просил не говорить ей, что мама в больнице, и вообще не рассказывать об аварии. Хотите еще чая? — неожиданно спросила Лада. — Нет, спасибо. И что же было дальше? — Я наконец улучила момент, когда смогла поговорить с Андреем. Его жене стало лучше, она пошла на поправку, и Андрей немного успокоился. Я пришла к нему и попросила денег на аборт. Срок был небольшой, я хотела сделать аборт в хорошей клинике, чтобы не остаться бесплодной, но Андрей… — И что же Андрей Анатольевич? — Он вдруг ведь затрясся, потом бухнулся передо мной на колени, забормотал, что это его с Мариной ребенок должен родиться у меня. Сказал, что не позволит мне сделать аборт и убить его ребенка во второй раз. Я молчала, не зная, что и думать. Потом он немного успокоился и сказал, что будет помогать мне и нашему ребенку, что мы ни в чем не будем нуждаться. Он так умолял меня сохранить ребенка, что я пообещала. Я ведь и сама не хотела делать аборт, но тогда я думала, что у меня нет другого выхода. — И какой же выход предложил вам Андрей Анатольевич? — спросила я, хотя уже начала догадываться, что за этим последовало. — Он сказал, что купит жилье мне и ребенку, — ответила Лада. — И что будет помогать деньгами, чтобы я ни о чем не беспокоилась, только берегла бы себя и будущего ребенка. И действительно, пока его жена лежала в больнице, он все устроил, купил мне… нам с Ярославом эту квартиру, потом мы с ним приехали из Тарасова в Самару на машине. Это был последний раз, когда он сел за руль. Сказал еще какую-то странную фразу, мол, если будем живы, так тому и быть. И с тех пор больше сам за руль не садился. Зарекся. Лада усмехнулась. — Так я и оказалась здесь. Андрей Анатольевич оплачивал услуги врачей, когда я встала на учет по беременности. Потом поместил меня в лучший в городе роддом, договорился с врачами. Встречал меня с Ярославом из роддома. Это я выбрала такое имя для сына — Ярослав, оно почему-то всегда мне очень нравилось, и Андрей не возражал. Он отвез нас из роддома домой, в эту квартиру, где все уже было готово для ребенка, водителя специально для этого нанял на один день. Ну а потом у нас с ним состоялся разговор… Лада умолкла и, сложив руки на коленях, некоторое время изучала свой безупречный маникюр. По выражению ее лица я поняла, что разговор был не из приятных. — Что за разговор? — Я и вправду была заинтригована. Что же такого настолько чудовищного мог сказать своей любовнице Павлов, если ей до сих пор тяжело об этом вспоминать. Ведь прошло почти десять лет. — Андрей долго смотрел на Ярослава, который заснул в своей кроватке, а потом увел меня из детской в гостиную. Я хотела обнять его, но он отстранился и сел в кресло напротив меня. И я услышала такое… Лада стиснула руки, видимо, ей нелегко было вспоминать этот разговор и в то же время хотелось выговориться. — Сначала Андрей заговорил о том, как он виноват перед своей женой, что это из-за него погиб их общий ребенок. А после этого и вовсе заявил, что одного ребенка он погубил, зато другого спас. И может быть, теперь ему многое простится, хотя, конечно, не все. Лада вскинула на меня глаза, взгляд был очень серьезный, даже какой-то обреченный. — Вы можете поверить, что мужчина способен такое сказать? Я бы и сама не поверила, если бы мне кто-нибудь рассказал, но именно так все и было. Я тогда просто окаменела, не знала, что ему ответить. А Андрей продолжал говорить. Сказал, что будет нас с Ярославом обеспечивать, что мы ни в чем не будем нуждаться. Вот только мы с ним больше никогда не увидимся, он вернется в Тарасов и каждый месяц будет перечислять мне деньги. — Постойте-ка, — удивилась я, — вы хотите сказать, что с тех пор ни разу не виделись с Андреем Анатольевичем? Лада покачала головой: — Нет, ни разу. Он сделал все так, как и сказал. Оставил нас с Ярославом в этой квартире, дал денег на первое время и вернулся в Тарасов. И каждый месяц мы действительно получали деньги. Этой суммы было вполне достаточно, чтобы нормально жить и растить ребенка. — Но хоть как-то вы общались? Может быть, по телефону? — Да, — подтвердила Лада. — Несколько раз он мне звонил, спрашивал, какие у меня планы на будущее. Я сказала, что хотела бы работать в детском саду, и он моментально все устроил. Мне позвонили из частного детского сада и предложили вакансию воспитателя младшей группы. Я и теперь работаю в этом садике и очень довольна. А Андрей Анатольевич оплатил мое заочное обучение, и я получила высшее педагогическое образование. Так что у меня теперь есть и профессия, и образование, и все благодаря ему. Все у нас с Ярославом есть, вот только… Лада вновь ненадолго задумалась, и меня насторожило выражение ее глаз, грустное и одновременно какое-то злое. — Официально он Ярослава так и не признал, так что по документам я мать-одиночка, — сообщила Лада. — И он так ни разу и не приехал, чтобы посмотреть, как растет его сын? — Мне действительно было трудно в это поверить. Лада покачала головой: — Нет, ни разу. Сказал, что боится привязаться к мальчику. И еще просил меня никому не говорить, что Ярослав его сын. Сказал, что он очень любит свою жену Марину и всегда будет ее любить. Позже выяснилось, что после той аварии Марина больше не сможет забеременеть. Ей самой, я думаю, на это было плевать, я ведь видела, как она обращалась с Настенькой. А вот сам Андрей Анатольевич носился со своим чувством вины как с писаной торбой. А в тот раз, когда привез меня из родильного дома, и вовсе заявил, что Марина и Настенька всегда будут его единственной семьей, чтобы я это усвоила и больше ни на что не претендовала. Я тогда вспылила, все-таки родила недавно и все такое… В общем, я начала кричать, что пусть убирается к своей драгоценной Марине, раз он нас с сыном за людей не считает. А он так злобно посмотрел на меня и крикнул: «Заткнись!» Мне даже страшно стало. Тут Андрей увидел, как я вся сжалась от страха, и еще добавил, чтобы я никогда не смела шантажировать его ребенком, иначе он отберет все, что мне дал. И что никакие тесты ДНК мне не помогут, так же, как и обращение в суд. Против него я бессильна, так он сказал. Да я и сама это понимала. Я даже извинилась, он тоже извинился, что накричал на меня. В общем, расстались мы хорошо, но больше с тех пор не виделись. Он ни разу не приезжал в Самару, а я в Тарасов.