Но вот когда Александр закончил повествование, Олесь Бойко, со свойственным ему скепсисом покачал головой и заявил: - Давненько это было, в июле 43го. К тому же там действовал фашистский фельдфебель, сомневаюсь что эти два происшествия как-то связаны. Однако Старцев не обратил внимание на замечание Бойко и продолжал с интересом расспрашивать товарища: - Стало быть, это произошло после моего ранения? - Ну да, недели через две или три, точно не помню, - ответил Васильков. - Языка взять не вышло? - Тогда мы едва ноги унесли, да и дома досталось нам за то, что вернулись пустыми. Начштаба дивизии топал ногами и грозил мне трибуналом. Короче отоспались и через сутки опять пошли за линию фронта. Со второй попытки взяли, приволокли. -А выходит, у этого Точилина, тоже не было двух фаланг на правом указательном пальце, - подключился к обсуждению Егоров. Александр кивнул: - Точно не было. Он когда пришёл просится ко мне в роту, мы поздоровались за руку, вот я и обратил внимание на этот недостаток, дескать, как же ты стреляешь? Мол, с левой приноровился. - Уже проверил, он и вправду отлично владел оружием. Бойко прохаживался по кабинету и по-прежнему сомневался: - У обоих нет двух фаланг на пальцах и оба погибли от того, что им перерезали горло. Полагаете, то и другое, дело рук одного преступника? Не братья, не верю я в такие совпадения. Честное слово. Боюсь мы просто потеряем время. - Я тоже боюсь, Олесь, - Сказал Старцев, подхватил трость и спрыгнул с подоконника. – И тоже не очень то верю во взаимосвязь, но мы обязаны проверить факты. Получим отрицательный ответ, тогда и вычеркнем эту версию. - Тем более, что других у нас пока нет, - поддержал начальника Егоров. - А Точилин не рассказывал, как потерял половину указательного пальца? - вновь обратился к товарищу Иван. - Нет, он по большей части с Курочкиным общался. - Может Курочкин знает? - Не исключаю. А ведь у него та же самая история с пальцем. - Да, хорошо бы его найти. Откуда наш сержант родом? Не помнишь? - Родом он с Урала, но перед войной, по-моему, перебрался в Рязань, женился там что ли так. - Так кто же рядом. Возьми, Саш, кого-нибудь в помощь и займись его поисками. - А ты куда? - Васильков посмотрел вслед другу, хромавшему к двери. Пойду на поклон к начальству, буду просить пару дополнительных дней расследования, а иначе не уложимся и огребём по служебному несоответствию. Когда шальная пуля ранила здоровяка одессита, Петра Сидоренко, Васильков понял, что в одиночку Иван с ним не справиться нужна помощь, он тот час приказал двоим бойцам ползти назад. Они не успели, в кромешный тьме июльской ночи грохнул взрыв противопехотной мины. Все невольно пригнули головы, вжались в тёплую землю и сделали это не зря. Лучи немецких прожекторов заметались по бескрайнему полю, застучали пулемёты, отовсюду подтянулись огненные трассы. В темноте разведчики разбираться не стали кого нашпиговало осколками, а кого бог миловал. Стонали оба, обоих они потащили к своим окопам. По их головам и спинам неоднократно скользили ярко жёлтые лучи, рядом с противным свистом в землю впивались пули, вздыбливаясь фонтанчики грунта, но бойцы упрямо двигались к позициям советской пехоты. Добравшись до первой линии окопов, они передали Сидоренко и Старцева санинструкторам. Потом Василькова закрутили боевые будни, новые вылазки в тыл врага. Он много раз пытался хоть что-то узнать о судьбе друга, обращался к командиру полка и в медицинскую службу. Однако, в окрестностях Рыльска, к тому времени стало так жарко, что начальству было не до взводных. Медицина же, переправляла всех раненых в прифронтовой госпиталь, куда их увозили потом - никто из докторов не ведал. Меж тем, как выяснилось позже, Иван Старцев и Пётр Сидоренко, миновали прифронтовую медицинскую часть, сразу попали в ближайший эвакогоспиталь, находившийся в Мичуринске. В тамошнем хирургическом отделении они проходили лечение. Одесситу повезло, его могучий организм, без особых проблем, справился с проникающим ранением. Сидоренко прошёл полный курс лечения, реабилитации, отгулял отпуск по ранению, положенный ему, и снова отправился на фронт. С Иваном же, судьба обошлась иначе - осколки немецкой противопехотной мины сильно покалечили его ногу, раздробили кости, в клочья разорвали связки и мышцы. В какой-то момент врачи намеревались ампутировать ногу, едва ли не по колено, но один из хирургов настоял на операции, в результате ногу он спас, отрезал только часть ступни. На войну капитан Старцев больше не попал. К ноябрю 1941 года, на фронт убыли более половины московских милиционеров, пятнадцать стрелковых дивизий НКВД были сформированы из недавних оперативников, следователей, участковых, пожарных, которые тогда входили в состав этого наркомата. Мужчин, ушедших на фронт, часто заменяли женщины, однако это не всегда себя оправдывало, ведь сотрудникам правоохранительных органов в тылу приходилось выполнять двойную работу. Они боролись с фашистскими диверсантами и искореняли бандитизм, поднявший голову, поэтому в скором времени, на работу в милицию начали направлять офицеров, старшин и сержантов, комиссованных из армии. Так Иван Старцев и оказался в МУРе. А повстречались друзья в столице совершенно случайно, в июле сорок пятого. Дивизия, в составе которой Александр Васильков прошёл через половину Европы, и оказался на восточной окраине павшего Берлина была расформирована там же, в маленьком местечке Фредерсдорф. Личный состав погрузился в эшелоны и отправился в Советский Союз. Александр вернулся в родную Москву, недельку отпустил себе на отдых, после чего наведался в геологическое управление, откуда в сорок первом призывался в армию и был отправлен на фронт. Но здесь его ждало разочарование - большая часть сотрудников управления, по-прежнему, находилась в Семипалатинске, куда их эвакуировали в начале войны. Ему пришлось искать другую работу. Через некоторое время Васильков был принят учеником на один из оборонных заводов, душа Александра не лежала к тому что ему приходилось делать в слесарном цеху. Нет, к рабочим людям он всегда относился с глубоким уважением, его отец из них вышел. Дело было в другом. Васильков имел специальность геолога, до войны пару лет проработал в поле, на фронте, довольно быстро, переквалифицировался в военного разведчика. И то, и другое, подразумевало некую свободу действий и перемещений, своего рода творчество - получил задание, а дальше сам себе хозяин, выполняешь его так, как посчитаешь нужным. В цеху же, у слесарного верстака, он задыхался от однообразия, недостатка воздуха и той же свободы. Строгие часы работы, чертежи, миллиметры, нормативы, ни шагу влево, ни шагу вправо. И вот, как-то раз, выполнив за смену норму по изготовлению нехитрых деталей, уставший Александр, по дороге домой, завернул в павильон пиво-воды, взял пару кружек, нашёл местечко у стойки. Вокруг полно мужиков разного возраста, дым коромыслом, гомон, мат перемат. Он выпил кружку, загрустил, вспомнил родную разведку. И вдруг, в этом несмолкающем шуме, кто-то окликнул по имени. Поначалу Васильков не поверил своим глазам, словно бог его услышал и даровал встречу с лучшим фронтовым дружком. Опираясь на трость, к нему спешил Ванька Старцев, они крепко обнялись позабыли о пиве, вышли на улицу, где было по тише и посвежее, отыскали пустую лавку, присели, разговорились. В ходе долгого общения выяснилось, что Старцев уже третий год работает в уголовном розыске. - Ну, ты на заводе значит трудишься? - спросил он товарища. - Пока тружусь учеником, в сентябре сдаю на разряд. - Ну и как? Нравится? - Да где там, - Александр махнул рукой. - Вроде современный завод, нужная для страны продукция, однако тоска там смертная. Я скоро с ума сойду от однообразия. Очень уж разница моя нынешняя работа с нашей службой в разведке. Не хватает мне её, Ваня, вспоминаю чуть не каждую минуту. Иван пристально посмотрел на друга, достал папироску, шумно дунул в бумажный мундштук и спросил: - Если бы я похлопотал за тебя перед начальством, ты пошёл бы к нам в уголовный розыск? Поначалу Васильков обомлел, он много слышал о московском уголовном розыске, но никогда не думал, что ему предложат попробовать свои силы в этой уважаемой организации. Потому и спросил: - Ты серьёзно? - Спросил он. - Саня, если бы сейчас на твоём месте сидел кто-то другой, то я бы сто раз подумал, но тебя то я знаю как облупленного, и поручится могу как за себя самого. Поэтому и предлагаю. - Возьмут ли? - Так меня же взяли. Он согласился почти не раздумывая. Иван отправился к комиссару Урусову, рассказал о своем боевом товарище. После окончания Великой Отечественной войны с кадрами в МУРе стало полегче и всё же хороших спецов не хватало. Урусов запросил у военного комиссара личное дело майора Василькова, почитал его, изучил, затем он пригласил бывшего разведчика для личной беседы и тут же, прямо в кабинете, предложил ему написать заявление о приёме на службу в уголовный розыск. Так и началась совместная работа Ивана и Александра в МУРе. Васильков и Ким подключили к поискам военный комиссариат Московской области и смогли, довольно быстро, определить место жительства Курочкина. Демобилизовавшись, бывший сержант, вернулся к семье в Рязань, где и встал на воинский учёт. Оперативники живо затребовали у завгара служебную Эмку с водителем, плюхнулись в неё и помчались в южном направлении. Во второй половине дня, Александр с Константином, отыскали на восточной окраине Рязани нужную улицу и деревянный. Домишко, на углу которого, висела ржавая металлическая табличка с номером двадцать два. Васильков постучал, во дворе залаяла собака, хлопнула дверь, послышались неуверенные шаркающие шаги. Почерневшую от времени, калитку открыл сам Курочкин и от удивления аж матюгнулся. Он не сказано обрадовался неожиданному визиту армейского командира, обнял его и слегка прослезился. День был будний, но на дворе топилась банька, от сержанта пахло водкой. - А я вот баньку раскочегарил, отмыться вознамерился, уголёк сегодня пришлось разгружать, да и отдохнуть заодно требуется. Устаю на этой проклятой станции, спасу нет. - признался он, выковыривая обрубком указательного пальца из пачки дешёвую папиросу. Курочкин и вправду выглядел неважнецкий – худой, измождённый, с потемневшей от загара кожей, постоянно подкашливающий в кулак, да ещё и разводы на шее и руках от угольной пыли. - Где же ты работаешь, что так устаёшь? - спросил Васильков. - Грузчиком, на станции Дягилева, ну в основном вагоны разгружаем с немецкой контрибуцией, станки, оборудование, сырьё. Иногда уголек подвозят, вот я прихожу домой еле живой. - он пригласил всех троих гостей в дом, представил супруге и двум дочкам, подросткам. Так за разговорами они и уселись за стол. - У нас тут, намедни на станции НКВДшники отчудили, - весело рассказывал Курочкин. - Пленные немцы работали на ликёроводочном, что по улице Павлова, а конвой так наугощался в разливочном цеху, что попадал и оружие потерял. - Ты что? - подивился майор. - Неужто такое возможно? - Возможно, Александр Иванович. Это же не наша разведка, где дисциплина и сознательность. Так самое смешное знаете в чём? Ни один немец не сбежал, скажу больше - от работ, в положенную норму времени, фрицы собрали оружие, подхватили под руки своих конвойных, прошли через весь город и аккуратно доставили их в лагерь. О как! - Курочкин замолчал и достал из шкафчика бутылку водки. Его супруга, Анастасия, улыбчивая женщина, с румяными щеками, хлопотала вокруг гостей, выставляла на стол нехитрую закуску - варёный картофель, свежие огурцы, зелёный и репчатый лук, хлеб. С прошлого вечера, в квашне, выстаивалось тесто, из которого хозяйка намеревалась испечь хлеб, а посреди избы отбрасывала красные всполохи русская печь. Глядя на всё это Васильков вдруг покраснел и проклял свою недогадливость - «Чего же я, дурак набитый, продуктами не разжился, прежде чем ехать к боевому товарищу. Надо же было хотя бы консервов раздобыть в коммерческой бакалее». Выпив по глотку и скромно закусив, сыщики попросились перекурить. На крыльце Курочкин с радостью составил им компанию. Здесь то Александр и рассказал ему, для чего они приехали из столицы. Он связал смерть Точилина, в провальной операции разведгруппы под Рыльском, грабежи в Москве и свежее убийство подполковника Климентьева в Гончарном переулке. Не забыл и об отрезанных пальцах. Выслушав своего фронтового командира, потрясённый Курочкин,тут же предложил ему любую помощь в раскрытии злодейских преступлений: - Это меня, как ни крути, тоже напрямую касается. - возмущённо проговорил он и показал обрубок указательного пальца. Васильков приобнял его за плечи и сказал: - Нам нужна информация о Точилине. Припомни всё, что он тебе рассказывал о своей работе в Подольском угрозыске. Если в твоих воспоминаниях окажется что-то важное для следствия, то это станет неоценимой помощью с твоей стороны. Они за тушили окурки и вернулись к столу. Курочкин глотнул водки, закусил свежим огурцом, помолчал, глядя в окно, и начал вспоминать. Рассказ его вышел долгим, Васильков и не заметил, как минутная стрелка дважды обернулась по циферблату. Прощались они, когда небо утратило светлые краски, а вдоль пыльных Рзанских улиц зажигались редкие фонари. - Нет дружище, ночевать не останемся, - сказал Васильков и обнял однополчанина. - Вот разберёмся с обнаглевшими бандитами и обязательно наведаемся к вам в гости, вместе с Иваном. - Обещаешь, Александр Иванович? - Курочкин вытер слезу. - Обещаю сержант. Кстати, я то теперь знаю где ты живёшь, а ты давай ка, запиши мой адрес, на всякий случай. Бывший ротный достал блокнот с карандашом и двумя строчками обозначил свои московские координаты. - Случится оказия обязательно заезжайте, всем семейством. Я вас со своей супругой, Валентиной, познакомлю. Через минуту сыщики тряслись по неровным дорогам, держа курс на Северный пригород. Проехав Коломну, водитель Эмки, пожилой старшина, немного сбавил скорость, обернулся и негромко сказал: