При вскрытии в крови Курта были обнаружены наркотики. Их уровень был настолько высок, что даже Курт, печально известный своей пагубной привычкой, скорее всего, не прожил бы намного дольше, чем потребовалось для того, чтобы выстрелить из пистолета. Он совершил ловкий трюк, который был весьма примечателен, хотя и имел сходство с действиями его дяди Берла (выстрелы в голову и живот) и его прадеда Джеймса Ирвинга (нож в живот, а затем вскрытие раны): Курту удалось убить себя дважды, используя два одинаково смертельных метода. Кортни настояла на том, чтобы полиция отдала ей испачканное кровью вельветовое пальто Курта, которое она носила. Когда полицейские наконец покинули территорию и в качестве свидетеля выступал только охранник, она прошла по последнему маршруту Курта. Вошла в оранжерею, которую еще предстояло очистить, и погрузила руки в его кровь. Стоя на коленях на полу, она молилась, выла и причитала, подняв к небу окровавленные руки, и кричала: «Почему?» Кортни нашла небольшой обломок черепа Курта с волосами. Она вымыла этот ужасный сувенир с шампунем. А потом начала заглушать свою боль наркотиками. В тот вечер она надела несколько слоев одежды Курта, потому что она все еще пахла им. Приехала Венди, и мать с невесткой спали в одной постели, прижавшись друг к другу. В субботу, 9 апреля, Джефф Мейсон был нанят, чтобы отвезти Кортни в похоронное бюро для осмотра тела Курта, прежде чем его кремируют. Она уже попросила сделать гипсовые слепки с его рук. Грола тоже пригласили, но он отказался, а Крист пришел раньше Кортни. Он провел несколько минут наедине со своим старым другом и разрыдался. Когда он ушел, Кортни и Мейсона завели в смотровую. Курт лежал на столе, одетый в свою лучшую одежду, но его глаза были зашиты. Это был первый раз за десять дней, когда Кортни была со своим мужем, и последний раз, когда их физические тела были вместе. Она погладила его по лицу, поговорила с ним и отстригла прядь волос. Затем Кортни стянула с него штаны и отрезала маленький локон его лобковых волос – его любимых лобковых волос, волос, которых он так долго ждал, будучи подростком, и так или иначе они должны были сохраниться. Наконец она забралась на него верхом, положила голову ему на грудь и завыла: «Почему? Почему? Почему?» В тот день, чтобы утешить Кортни, начали приходить друзья, и многие приносили наркотики, которые она глотала без разбора. В период наркомании в сочетании со своим горем она была настоящей катастрофой. Репортеры звонили каждые пять минут, и, хотя Кортни была не в лучшей форме, она иногда отвечала на звонки, но задавала вопросы, а не отвечала на них: «Почему Курт сделал это? Где он провел эту последнюю неделю?» Как и многие убитые горем любовники, она сосредоточилась на мельчайших деталях, чтобы избежать чувства потери. Она провела два часа на телефоне с Джином Стаутом из Post-Intelligencer, размышляя над этим и заявляя: «Я крепкий орешек и могу вынести все, что угодно. Но не это». Смерть Курта попала на первую полосу New York Times, и десятки телевизионных и газетных репортеров обрушились на Сиэтл, пытаясь осветить историю, о которой мало кто из источников мог говорить с прессой. Большинство писало об огромном значении Курта для целого поколения. Что еще можно было сказать? Нужно было организовать похороны. Сьюзен Силвер из Soundgarden взялась за это дело и запланировала частную службу в церкви, а также одновременно публичную поминальную службу при свечах в самом центре Сиэтла. В тот уик-энд медленная процессия друзей прибыла в дом на Лейк-Вашингтон. Все казались потрясенными, пытаясь разобраться в необъяснимом. К их горю добавился еще и физический дискомфорт: когда в пятницу приехал Джефф Мейсон, он обнаружил, что масляный бак полностью высох. Чтобы отопить огромный дом, он начал посылать лимузины за розжигом в Safeway. «Я ломал стулья, потому что камин был единственным способом обогреть этот дом», – вспоминал он. Кортни сидела наверху в их спальне, завернутая в одежду Курта, записывая сообщение, которое будет транслироваться на публичных поминках. В воскресенье днем в Flag Pavilion в Сиэтл-Центре состоялась поминальная служба при свечах, в которой приняли участие 7000 человек, неся свечи, цветы, самодельные плакаты, а некоторые сжигали фланелевые рубашки. Консультант по самоубийствам призывал подростков обратиться за помощью, в то время как местные диджеи делились воспоминаниями. Было воспроизведено короткое сообщение от Криста: Мы помним Курта таким, каким он был: заботливым, щедрым и милым. Давайте сохраним эту музыку с нами. Она будет с нами навечно. У Курта была этика по отношению к своим поклонникам, основанная на панк-роковом образе мышления: нет особенных рок-групп; нет великих музыкантов. Если у тебя есть гитара и большая душа, просто бренчи на ней и имей в виду: ты – суперзвезда. Подключая тона и ритмы, которые уникальны и универсальны для человека. Музыка. Черт возьми, используй свою гитару как барабан, просто поймай ритм и позволь ему исходить из твоего сердца. Именно на этом уровне Курт говорил с нами – в наших сердцах. И именно там он и его музыка будут всегда, навеки. Затем поставили пленку Кортни. Она записала ее прошлой ночью в их постели: Я не знаю, что сказать. Я чувствую то же, что и вы все. Если вы, ребята, думаете, что можно сидеть в этой комнате, где он играл на гитаре и пел, и не чувствовать, что это честь, – вы сошли с ума. Так или иначе, он оставил записку. Это больше похоже на письмо гребаному редактору. Я не знаю, что случилось. Я имею в виду, это должно было случиться, но это могло бы случиться, когда ему было бы хотя бы 40. Курт всегда говорил, что переживет всех и доживет до ста двадцати лет. Я не собираюсь читать вам всю записку, потому что это не ваше гребаное дело. Но кое-что из этого относится и к вам. Я не думаю, что его достоинству навредит прочтение этого отрывка, учитывая то, что он адресован большинству из вас. Он такой засранец. Я хочу, чтобы вы все сказали «мудак» очень громко. Толпа закричала: «мудак!», а потом Кортни прочитала предсмертную записку. В течение следующих десяти минут она смешивала последние слова Курта со своими собственными комментариями. Когда она прочитала раздел, где Курт упомянул Фредди Меркьюри, она закричала: «Ну, Курт, ну и черт с ним! Тогда не будь рок-звездой, мудак». Где он написал «слишком люблю», она спросила: «Так почему же ты, блядь, не остался?» И когда она процитировала его фразу о том, что он «чувствительный, неблагодарный, Рыбы, Иисус!», она завопила: «Заткнись! Ублюдок. Почему ты просто не наслаждался этим?» Хотя она читала записку толпе – и средствам массовой информации, – она говорила так, как будто Курт был ее единственным слушателем. Ближе к концу, перед тем как прочесть процитированную Куртом строчку Нила Янга, она предупредила: «И не вспоминайте об этом, потому что это долбаная ложь: «Лучше сгореть, чем медленно тлеть». Боже, ты мудак!» Она закончила с запиской и добавила: Просто помните, что все это чушь собачья! Но я хочу, чтобы вы знали одну вещь: вся эта чушь восьмидесятых годов о «жесткой любви», она не работает. Это нереально. Это не работает. Я должна была позволить ему, мы все должны были позволить ему быть бесчувственным. Мы должны были дать ему то, что заставляло его чувствовать себя лучше, что заставляло его желудок чувствовать себя лучше, мы должны были позволить ему все это, вместо того чтобы пытаться содрать с него кожу. Идите домой и скажите своим родителям: «Никогда не пытайтесь навязать мне эту чушь про жесткую любовь, потому что она, блядь, не работает». Именно так я и думаю. Я лежу в нашей постели, и мне очень жаль, и я чувствую то же, что и вы. Мне очень жаль, ребята. Я не знаю, что бы я могла сделать. Жаль, что меня здесь не было. Лучше бы я не слушала других людей. Но я сделала это. Каждую ночь я сплю с его матерью, а утром просыпаюсь и думаю, что это он, потому что их тела – в некотором роде одно и то же. А теперь мне пора идти. Просто скажите ему, что он ублюдок, ладно? Просто скажите: «Ублюдок, ты ублюдок». И что вы любите его. В то время как необычная запись Кортни транслировалась в Сиэтл-Центре, в другой части города, в церкви Unity Church of Truth, на частную панихиду пришло 70 человек. «Не было времени ни на программу, ни на приглашения», – вспоминал преподобный Стивен Таулз, который вел службу. Большинство участников были приглашены по телефону накануне вечером. О нескольких друзьях Курта, в том числе о Джесси Риде, забыли, или же они просто не смогли приехать так быстро. Компания состояла из людей из Gold Mountain и нескольких перегруженных машин с друзьями из Олимпии. Боб Хантер, старый учитель рисования Курта, был одним из немногих абердинцев. Даже бывшая подружка Курта Мэри Лу Лорд приехала и села сзади. Кортни и Фрэнсис сидели впереди, между Венди и Ким. Женщины семьи Кобейн, казалось, были единственным, что удерживало Кортни от срыва. Пришли Дон, Дженни и Лиланд; Айрис была слишком больна. Приехала даже Трейси Марандер, и она была так же расстроена, как и вся семья Курта, ведь она была так же близка ему, как и кровные родственники. В церкви скорбящие увидели фотографии шестилетнего Курта, разложенные на скамейках. Тоеулз начал с 23-го псалма, а затем сказал: «Подобно ветру, обдувающему Вселенную, время уносит с собой имена и деяния как завоевателей, так и обычных людей. И все, чем мы были, и все, что осталось, остается в памяти тех, кому было небезразлично, что мы пришли сюда лишь на краткий миг. Мы здесь, чтобы вспомнить и освободить Курта Кобейна, который прожил короткую жизнь, которая имеет длинный список достижений». Таулз пересказал историю Золотого Будды, который провел годы, скрываясь под слоем глины, прежде чем его истинная ценность стала известна. Затем последовало стихотворение под названием «Странник». После Таулз попросил собравшихся обдумать ряд вопросов, призванных заставить их задуматься о покойном. Он спросил: «Было ли между вами незаконченное дело?» Если бы Таулз потребовал в ответ поднять руки, то зал наполнился бы ими. Затем Таулз призвал пришедших выйти вперед и поделиться своими воспоминаниями. Брюс Пэвитт из Sub Pop заговорил первым и сказал: «Я люблю тебя, я уважаю тебя. Конечно, я на несколько дней опоздал, чтобы сказать тебе об этом». Дилан Карлсон читал буддийский текст, Крист – подготовленные заметки, похожие на его записанное на пленку сообщение. Дэнни Голдберг рассказал о противоречиях в Курте, как он говорил, что ненавидит славу, но жаловался, когда его клип проигрывали недостаточно часто. Голдберг сказал, что любовь Курта к Кортни «была одной из вещей, которые поддерживали его», несмотря на продолжающуюся депрессию. Еще он говорил об Абердине, хотя и с точки зрения жителя Нью-Йорка: «Курт приехал из города, о котором никто никогда не слышал, и он пошел дальше, чтобы изменить мир». А потом Кортни встала и начала читать настоящую предсмертную записку, которую она держала в руках. Она кричала, плакала, рыдала и смешивала записку Курта с отрывками из библейской Книги Иова. В конце она заговорила о Бодде и о том, как много этот воображаемый друг значил для Курта. Почти никто в зале не знал, о ком она говорит, но одного упоминания о воображаемом друге детства Курта было достаточно, чтобы Венди, Дон, Ким, Дженни и Лиланд тихо всхлипнули. Преподобный Таулз завершил церемонию чтением 43-го стиха из 5-й главы Евангелия от Матфея. Когда служба закончилась, вспыхнула старая вражда. Мэри Лу Лорд вышла, опасаясь за свою жизнь. Дон и Венди почти не разговаривали. А один из друзей Курта из Олимпии был так оскорблен комментариями Дэнни Голдберга, что на следующий день разослал по факсу пародию. Но нигде этот раскол не был так очевиден, как в расписании двух конкурирующих поминок после службы. Одни проводили Крист и Шелли, другие – Кортни, и только малая часть скорбящих побывала на каждой из них. Кортни опоздала на поминки в свой дом, поскольку после церемонии она отважилась на посещение поминальной службы при свечах. Там она раздала кое-что из одежды Курта поклонникам, которые были поражены, увидев, что она сжимает в руке предсмертную записку. «Это было невероятно, – вспоминал охранник Джеймс Кирк. – Она не была в пластиковом пакете или в чем-то подобном. Кортни показывала ее ребятам и говорила: “Мне очень жаль”». По пути домой Кортни остановилась у радиостанции KNDD и потребовала немного эфирного времени. «Я хочу выйти в эфир и заставить их перестать крутить Билли Коргана и поставить Курта», – объявила она. Станция вежливо отказала ей. Неделю спустя Кортни получила урну с прахом Курта. Она взяла горсть и закопала ее под ивой перед их домом. В мае Кортни собрала все остальное в рюкзак с плюшевым мишкой и отправилась в буддийский монастырь Намгьял близ Итаки, штат Нью-Йорк, где искала освящения праха и отпущения грехов для себя. Монахи благословили останки и использовали горсть праха, чтобы сделать мемориальную скульптуру цаца. Большая часть останков Курта хранилась в урне на Лейк-Вашингтон-Бульвар, 171 до 1997 года, пока Кортни не продала дом. Она переехала в Беверли-Хиллз вместе с Фрэнсис и урной Курта. Прежде чем продать дом, Кортни настояла на соглашении, которое позволит ей однажды вернуться и выкопать ту самую иву. Через пять лет после самоубийства Курта, 31 мая 1999 года, в День поминовения, Венди организовала прощальную службу для своего сына. По плану Фрэнсис должна была развеять прах Курта в ручье за домом Венди, пока буддийский монах читает молитву. На той неделе Кортни и Фрэнсис уже отдыхали на северо-западе. После смерти Курта Кортни сблизилась с Венди и купила ей дом за 400 000 долларов недалеко от Олимпии. Именно за этим домом была запланирована служба, на которую пригласили некоторых родственников и друзей. Хотя сама Венди не звонила Дону, менеджеры Кортни пригласили его, и он приехал. Но некоторые внутренние семейные споры продолжались: Лиланд, который жил всего в 30 минутах езды от дома Венди и проводил большую часть времени в одиночестве в своем трейлере, с тех пор как в 1997 году умерла Айрис, не пришел. Кортни пригласила Трейси Марандер, и та пришла, желая попрощаться с Куртом в последний раз. Когда Трейси приехала и увидела Фрэнсис, она была поражена красотой этой маленькой девочки. Босая, в фиолетовом платье, с глазами, удивительно похожими на глаза мальчика, которого Трейси когда-то любила. Эта мысль посещает Кортни каждый день ее жизни. За годы, прошедшие после смерти Курта, многие предлагали воздвигнуть мемориал в Абердине, и место его рождения могло бы также послужить подходящим местом для того, чтобы развеять его прах. Рассеять Курта под его мифотворческим мостом было бы своего рода грубой справедливостью и буквальной иронией; впервые в жизни он будет спать здесь. Но вместо этого, пока пел монах, шестилетняя Фрэнсис Бин Кобейн развеяла прах своего отца над ручьем Маклейн. Он растворился и поплыл вниз по течению. Во многих отношениях это тоже было подходящим местом для захоронения. Курт нашел свою истинную художественную музу в Олимпии, и меньше чем в пяти милях отсюда он сидел в маленькой дерьмовой квартирке, пропахшей кроличьей мочой, и целыми днями писал песни. Они переживут Курта и даже его самых темных демонов. Как однажды заметил его бывший приемный отец Дэйв Рид, подводя итог жизни Курта: «У него было отчаяние, а не мужество быть самим собой. Вы не ошибетесь, когда будете собой, потому что вы не сможете совершить ошибку, когда люди любят вас за то, кто вы есть. Но для Курта не имело значения, любили ли его другие люди. Он просто недостаточно любил себя». Существовал еще один, более крупный фрагмент судьбы и крупица старой, который связывал этот участок воды, земли и воздуха с этими бренными останками. Прямо за холмом, менее чем в десяти милях оттуда, у истоков ручья Маклейн и всех ручьев в округе, находился небольшой хребет вашингтонских гор, известный как Черные Холмы. Именно здесь много лет назад молодая семья каталась на санках после первого похолодания. Они ехали на своем «Камаро» по двухполосной дороге, мимо крошечного лесозаготовительного городка Портер, вверх по забавному маленькому холму под названием Фаззи Топ. В машине были мама, папа, маленькая дочка и маленький шестилетний мальчик с такими же небесно-голубыми глазами, как у Фрэнсис Кобейн. Он больше всего на свете любил кататься с семьей на санках и во время этой поездки из Абердина умолял отца ехать быстрее, потому что не любил ждать. Когда «Камаро» останавливался у вершины Фаззи Топ, мальчик выскакивал из машины, хватал свои санки Flexible Flyer, быстро бежал к горе и мчался вниз так, словно только его полет мог остановить время. У подножия холма он махал своей семье рукой, одетой в рукавичку, и на его лице появлялась широкая теплая улыбка, а голубые глаза сверкали в лучах зимнего солнца. «Теперь Курт умер и присоединился к этому дурацкому клубу. Я говорила ему, чтобы он не вступал в этот дурацкий клуб». Примечания об источниках Для написания этой книги потребовалось провести более 400 интервью в течение четырех лет. Большинство из них проводились лично и записывались на магнитофон, хотя некоторые проводились по телефону или по электронной почте, а какие-то даже в тюрьме через защитное стекло. Чтобы избежать 50 страниц с заметками, гласящих «из интервью с автором», каждая глава начинается со списка субъектов интервью в порядке цитирования в тексте для этого конкретного раздела. Большинство моих субъектов цитируются в тексте. Многие другие источники появлялись на заднем плане, и их имена не фигурируют в книге, но тем не менее их помощь и воспоминания были не менее существенны для того, чтобы собрать эту историю воедино. При первом упоминании субъекта указывается год интервью. В дополнение к многочисленным людям, перечисленным здесь, мне помогали многие коллеги, предоставляя источники или поддержку. Я надеюсь, что включил их всех в последующий раздел «Благодарности». Пролог «Я проснулась в 7 утра»: электронное письмо Кортни Лав Чарлзу Р. Кроссу, 1999 год. «Дело не в том, что у него был передоз»: там же. Глава 1: Сперва вопя что есть мочи Интервью автора с Доном Кобейном, 1999; Мари (Фрэйденберг) Эрл, 1998, 1999, 2000; Родом и Дрес Херлинг, 1999; Брэндоном Фордом, 2000; Тони Хиршманом, 1999; Лиландом Кобейном, 1998, 1999, 2000; Ширли ДеРензо, 1999; Коллин Векич, 1999; Дороти Векич, 1999; Майклом Вилтом, 1999; Джэймсом Ултиканом, 1999; Нормой Ултикан, 1999; Кендаллом Уильямсом, 1999; и Ким Кобейн, 2000. Хилари Рикрод из абердинской библиотеки Тимберлэнд и Лиланд Кобейн предоставили необходимый антураж истории округа Грэйс-Харбор, и я благодарен им обоим за их огромнейшую помощь. Глава 2: Ненавижу маму, ненавижу папу Интервью автора с Доном Кобейном; Лиландом Кобейном; Ким Кобейн; Гэри Кобейном, 1999; Мари Эрл; Стэном Таргасом, 1999; Стивом Шиллигером, 1999; Дженни Кобейн, 1999; Лайзой Рок, 1999; Дэррином Низери, 1999; Кортни Лав, 1998, 1999, 2000, 2001; Джоном Филдсом, 1999; Рони Тойра, 1998; Джоном Брискоу, 1999; Лоис Стопсен, 2000; Родом Маршем, 2001; Миро Джангам, 1998; и Джэймсом Уэстби, 2000. «У меня было очень хорошее детство»: «Family Values», Джонатан Поунмэн, «Spin», декабрь 1992 года. Айрис Кобейн однажды описала 1976 год: Кристофер Сэндфорд, «Kurt Cobain» (Carrol & Craf, 1996), страница 30. Глава 3: Зануда месяца Интервью автора с Доном Кобейном; Тимом Нельсоном, 1999; Биллом Бургхардтом, 1999; Лиландом Кобейном; Родом Маршем; Рони Тойра; Дженни Кобейн; Ким Кобейн; Джоном Филдсом; Джэймсом Уэстби; Майком Бартлеттом, 1999; Скоттом Кокли, 1999; Тери Зиллеттом, 1999; Беверли Кобейн, 1999; Тревором Бриггсом, 1999; Мари Эрл; и Джимом Кобейном, 1998. Эта статья вышла под заголовком «Puppy Press» благодаря Скотту Кокли. Рисунки Курта «всегда были очень хорошими»: интервью с Никки Кларк, взятое Хилари Рикрод, 1998 год. Филдс был не единственным другом Курта: у Билла Бургхардта, Майка Бартлетта, Рода Марша, Тревора Бриггса, Дэррина Низери и других есть подобные истории. Как Курт впоследствии рассказывал об этом: Майкл Азеррад, «Come As You Are: The Story of Nirvana» (Doubleday, 1993), страница 21. Глава 4: Мальчик с сосиской Prairie Belt Интервью автора с Доном Кобейном; Лиландом Кобейном; Джимом Кобейном; Уорреном Мэйсоном, 1999; Дэном МакКинстри, 1999; Риком Гэйтсом, 1999; Бобом Хантером, 1999; Терезой Вэн Кэмп, 1999; Майком Медаком, 1999; Джоном Филдсом; Кэти Аттер, 2000; Шэйном Лестером, 2000; Майком Бартлеттом; Тревором Бриггсом; Мари Эрл; Дэррином Низери; Бренданом МакКэрроллом, 1999; Кевином Хоттингером, 1999; Эваном Арчи, 2000; Баззом Осборном, 1999; Биллом Бургхардтом; Стивом Шиллингером; Андреа Вэнс, 1999; Джеки Хагара, 1999; Джесси Ридом, 1999, 2000; Куртом Вандерхуфом, 1998; Грегом Хокансоном, 1999; и Ким Кобейн. Глава 5: Воля инстинкта Интервью автора с Джеки Хагара; Баззом Осборном; Кристом Новоселичем, 1997, 1998, 1999; Ким Кобейн; Грегом Хокансоном; Полом Уайтом, 1999; Джастином Холандом, 1999; Дженни Кобейн; Джеймсом Уэстби; Беверли Кобейн; Доном Кобейном; Джесси Ридом; Дэйвом Ридом, 1999; Этель Рид, 1999; детективом Джоном Грином, 2000; детективом Майком Хэймоном, 2000; Шилой Уилэнд, 2000; Бобом Хантером; Терезой Зайнивиц, 1999; Майком Пойтрасом, 1999; Стэном Форманом, 1999; Кевином Шиллингером, 1999; детективом Майклом Бенсом, 2000; Тревором Бриггсом; Лэмонтом Шиллингером, 1999; Стивом Шиллингером; Мари Эрл; Шелли Новоселич, 2000; и Хилари Рикрод, 1998, 1999, 2000. Глава 6: Его недостаточно любили Интервью автора с Ким Кобейн; Мэттом Лукином, 1998; Джесси Ридом; Шелли Новоселич; Трейси Марандер, 1998, 1999, 2000; Стивом Шиллингером; Куртом Флэнсбергом, 1999; Марком Экертом, 1999; Кристом Новоселичем; Райаном Эгнером, 1999; Аароном Буркхардом, 1999; и Диланом Карлсоном, 1996, 1998, 1999, 2000. Глава 7: Супи Сейлс в моих штанах Интервью автора с Ким Кобейн; Кристом Новоселичем; Шелли Новоселич; Эроном Буркхардом; Трейси Марандер; Джеффом Фрэнксом, 1999; Мишель Фрэнкс, 1999; Вэйл Стивенс, 1999; Ким Мэйден, 1999; и Тони Поуккула, 1999. Особенная благодарность Джеффу Фрэнксу за его помощь в исследованиях. Глава 8: Снова в школу Интервью автора с Трейси Марандер; Стивом Лемонсом, 2000; Слим Муном, 1998, 1999; Джимом Мэем, 1999; Джоном Перки, 1999; Кристом Новоселичем, Райаном Эгнером; Крисси Проктор, 1999; Баззом Осборном; Джеком Эндино, 1997, 1999; Крисом Хэнзеком, 1998; Дэйвом Фостером, 2000; Ким Кобейн; Бобом Уиттакером, 1999; Бредли Суиком, 1999; Аргоном Стилом, 1999; Уином Видором, 1998; Костосом Делянисом, 1999; Доун Андерсон, 1999; Ширли Карлсон, 1998, Вероникой Калмар, 1999; Грегом Гинн, 1998; Джейсоном Финном, 1998; Скоттом Джиампино, 1998; Куртом Дэниелсоном, 1999; и Ричем Хэнсеном, 1999. «Требуется серьезный ударник»: Rocket, октябрь 1987 год «Сиэтлская сцена набирает обороты»: Брюс Пэвитт, Rocket, декабрь 1987 года. Глава 9: Слишком много людей Интервью автора с Трейси Марандер; Стивом Шиллингером; Кристом Новоселичем; Дэйвом Фостером; Чэдом Ченнингом, 1997; Джилли Хеннер, 1998; Райаном Эгнером; Йеном Грегором, 2000; Дебби Леттерман, 1997; Крисом Набом, 1998; Джеком Эндино; Эллис Уилер, 1997, 1999, 2000; Доун Андерсон; Кингом Коффи, 2000; Слим Муном; Джоном Перки; Дэниелом Хаусом, 1997; Тэм Ормунд, 1999; Деймоном Ромеро, 1998; Хилари Рикрод; и Ким Кобейн. «Я видела сотни репетиций Melvins»: «It May Be the Devil», Доун Андерсон, Backlash, сентябрь 1988 года. «Nirvana отчасти находится на грани»: Грант Олден, Rocket, декабрь 1988 года. Глава 10: Запрет на рок-н-ролл Интервью автора с Трейси Марандер; Эми Мун, 1999; Кристом Новоселичем; Диланом Карлсоном; Джо Престоном, 1999; Джейсоном Эверманом, 1999; Робом Кадером, 1998; Чэдом Ченнингом; Джоном Робинсоном, 1998; Дж. Дж. Гонсон, 1998; Sluggo, 1999; Мишель Власимски, 1999; Слимом Муном; Стивом Фиском, 1999; Марком Пикерелом, 1999; и Келли Кенери, 1997. «Речь идет о четырех парнях»: Sub Pop, Эверетт Тру, Melody Maker, 18 марта 1989 года. «Nirvana кренит от одного конца»: Джиллиан Гаар, Rocket, июль 1989 года. «Я почти что достиг в этом совершенства»: Nirvana, Al the Big Cheese, Flipside, июнь 1989 года. «Боб Дилан выбрал Polly»: Чак Кризафулли, Teen Spirit (Fireside, 1996), страница 45. Глава 11: Конфетки, щеночки, любовь