Hole тоже выступали на Reading. Они тоже гастролировали по Англии. Курт столкнулся с Кортни накануне вечером, когда Hole отыграли на разогреве у Mudhoney. Назло Кортни он ушел из клуба с двумя поклонницами, хотя позже утверждал, что не занимался сексом ни с одной из них. На Reading Кортни была более великодушной. Когда Марки навел на нее камеру и спросил, не хочет ли Кортни что-нибудь сказать, она ответила: «Курт Кобейн заставляет замирать мое сердце. Но он – дерьмо». Reading был первым шоу, где Курт понял, что Nirvana получает такое же внимание, как и Mudhoney. Всего четыре года назад Курт давал свой первый публичный концерт на пивной вечеринке и изо всех сил старался играть достаточно громко, чтобы заглушить шум толпы. Теперь он играл для фестивальной аудитории в 70 000 человек, и в тот момент, когда Курт подошел к микрофону, вся огромная толпа замолчала, как будто собирался заговорить принц. «В тот день у Nirvana появилась какая-то дерзость, – вспоминал тур-менеджер Алекс МакЛеод. – Они были очень уверены в себе». И на этот раз эта уверенность распространилась и на чувства Курта к самому себе. Он прекрасно провел время в туре, в полной мере воспользовавшись своей растущей популярностью. Большинство концертов были фестивалями с участием пяти или шести групп, и атмосфера была, словно на вечеринке, длившейся целый день. «Они присоединились к тому, что казалось бродячим цирком, – заметил Марки, – и это не было им в тягость. Скорее было отдыхом». Но это был отпуск из фильма Чеви Чейза: каждая остановка включала в себя обкидывание едой или любую другую форму пьяного дебоша. Выступление Nirvana обычно начиналось в первой половине дня. Вторую часть дня они проводили, потягивая спиртное, предоставленное промоутерами. К тому времени, когда 25 августа Nirvana добралась до бельгийского фестиваля Pukkelpop, они вели себя, словно студенческая братия на весенних каникулах: громили свои гримерки и опрокидывали подносы с едой. Во время выступления Чарльза Томпсона из Pixies за кулисами Курт схватил огнетушитель и открыл его. Год назад он был слишком застенчив, чтобы даже познакомиться с Томпсоном. Теперь Курт пытался смыть своего бывшего кумира со сцены. Во время тура Курт редко мог пройти мимо огнетушителя, не воспользовавшись им. В предыдущих турах его деструктивные наклонности подпитывались разочарованием своей игрой, проблемами со звуком или драками с товарищами по группе. Но разрушение во время этой короткой вспышки в его жизни было вызвано радостным ликованием. «Самое волнующее время для группы – это как раз время перед тем, как она станет по-настоящему популярной», – позже сказал Курт Майклу Азерраду. В случае с Nirvana это был, несомненно, август 1991 года. Когда 1 сентября тур достиг Роттердама, Курт подошел к последнему концерту почти с ностальгической тоской. Он был одет в ту же футболку, что и две недели назад, – пиратская футболка Sonic Youth, грязная, как и его джинсы – единственная пара штанов, которая у него была. Его багаж состоял из крошечной сумки, в которой лежал только экземпляр «Голого завтрака» Уильяма Берроуза, обнаруженный в лондонской книжной лавке. Возможно, вдохновленное чтением перед сном и после того, как Курт обнаружил за кулисами несколько костюмов, роттердамское шоу превратилось в нечто из романа Берроуза. «Курт и Йен Диксон пили водку в огромных количествах, – вспоминает МакЛеод. – Они украли докторские халаты и маски для лица и бушевали повсюду, надоедая людям. Люди заходили в гримерку, и их обливали апельсиновым соком и вином. В какой-то момент Йен катал Курта на больничной койке. Они были двумя этажами выше, в атриуме, поливая апельсиновым соком охранников и затем убегая». В обязанности МакЛеода входило контролировать эти выходки, но он только развел руками: «Нам было 22 или 23 года, и мы оказались в ситуации, которую никто из нас и представить себе не мог». В роттердамском клубе Курт снова встретился с Кортни. Она поспешила попросить подвезти ее обратно в Англию в фургоне Nirvana. Ее кокетливо-скромный танец с Куртом продолжался, и на пароме, когда группа смотрела «Терминатора», Кортни флиртовала с Дэйвом, пытаясь завести Курта. Когда это не удалось, оставила свою сумочку с паспортом в фургоне Nirvana и должна была позвонить на следующий день, чтобы забрать ее. Кортни почувствовала разочарование, когда сумку ей вернули Диксон и МакЛеод, а не Курт. Он тоже притворялся недоступным. 3 сентября Nirvana записала еще одно радиошоу для Джона Пила, а затем отправилась праздновать их последнюю ночь в Англии. Курт утверждал, что они нашли экстази, который он тогда принял в первый раз. На следующий день Курт улетел обратно в Олимпию, завершив одно из самых радостных путешествий, которые он когда-либо совершал. Все еще не имея жилья, той ночью он заснул, свернувшись калачиком на заднем сиденье своего «Валианта». Курт вернулся в Олимпию, которая сильно изменилась за три недели его отсутствия, по крайней мере для Курта. В то время как Nirvana играла на огромных фестивалях в Европе, Олимпия проводила свой собственный фестиваль – мероприятие с 50 исполнителями под названием International Pop Underground[145]. Изначально Nirvana тоже пригласили играть на IPU, но после их крупной сделки с лейблом они больше не были инди-исполнителями, и отсутствие Курта на самом большом балу, который когда-либо устраивался в Олимпии, было заметно. Это означало конец его отношений с келвинистами и конец его жизни в городе, который он любил больше всего на свете, но в котором никогда не чувствовал себя желанным гостем. Когда Марки навел на нее камеру и спросил, не хочет ли Кортни что-нибудь сказать, она ответила: «От Курта Кобейна у меня замирает сердце. Но он – дерьмо». В каком-то смысле он был готов уехать. Точно так же, как Курту нужно было сорваться с орбиты Базза, он достиг той стадии развития, когда ему пришлось оставить Олимпию, Келвина и Тоби. Это был нелегкий период, потому что он верил в келвинистские идеалы независимости, и они помогли Курту, когда он нуждался в идеологии, чтобы вырваться из Абердина. «Панк-рок – это свобода» – фраза, которую он выучил и которую будет повторять любому журналисту, который захочет его слушать. Но он всегда знал, что панк-рок был иной свободой для детей, которые выросли в привилегированном обществе. Для него панк-рок был классовой борьбой, но это всегда было второстепенно по сравнению с борьбой за то, чтобы заплатить за аренду или найти место для сна, помимо заднего сиденья своего автомобиля. Музыка была для Курта не просто увлечением. Она стала его единственным карьерным выбором. Прежде чем покинуть Олимпию, Курт сел и написал последнее письмо Юджину Келли из The Vaselines, поблагодарив его за то, что он играл с Nirvana на Reading. В письме Курт продемонстрировал, что уже начал эмоционально отдаляться от Олимпии. Удивительно, но Курт критиковал KAOS, любимую радиостанцию, которая была одним из его первых публичных форумов: «Я понял, что… у диджеев чертовски ужасный музыкальный вкус. О да, и в подтверждение моей точки зрения, прямо сейчас они крутят песню со старого демо Nirvana». Он писал о недавнем конфликте с Ираком: «Мы выиграли войну. Патриотическое лицемерие действует в полной мере. У нас есть привилегия покупать коллекционные открытки с войной в Персидском заливе, флаги, наклейки на бамперы и множество видеоверсий нашей триумфальной победы. Когда я иду по улице, мне кажется, что я на нюрнбергском ралли. Эй, может быть, мы сможем вместе гастролировать по Штатам и сжигать американские флаги на сцене?» Он закончил письмо еще одним описанием своих обстоятельств. Если бы Курт отправил это письмо – чего он, как обычно, не сделал, – вероятно, это шокировало бы Келли и любого другого, кто видел Курта на сцене на Reading, играющим для 70 000 обожающих поклонников. «Меня выселили из квартиры. Я живу в своей машине, поэтому у меня нет адреса, но вот номер телефона Криста. Твой приятель, Курдт». На той же неделе в музыкальные магазины в продажу поступил сингл Smells Like Teen Spirit. Глава 15 Каждый раз, когда я проглатывал… Сиэтл, Вашингтон Сентябрь 1991 – октябрь 1991 «Каждый раз, когда я проглатывал кусок пищи, я испытывал мучительную, жгучую, тошнотворную боль в верхней части моего желудка». – Описание наркотических и желудочных проблем Курта в его дневнике Вторая пятница сентября, пятница, тринадцатое, была одним из самых необычных дней в жизни Курта. Этот день включал в себя обкидывания едой, дуэль на огнетушителях и уничтожение наградных золотых дисков в микроволновой печи. Весь этот божественный хаос состоялся на праздновании выхода Nevermind в Сиэтле. День начался с серии радиоинтервью на крупнейших рок-станциях Сиэтла. Курт сидел неподвижно в течение первого сеанса на KXRX, но, едва сказав слово, начал разбрасывать пиццу по аппаратной. В начале недели он был готов поговорить с любым заинтересованным журналистом. «Даже если бы это был автор, которого они не любили, – рассказывала публицист Лиза Глатфелтер-Белл, – Курт сказал бы: “Этот парень придурок, но ему нравится альбом, поэтому мы дадим ему десять минут”». Его отношение изменилось после всего нескольких телефонных интервью. Курт устал от попыток объясниться, и каждое новое интервью превращалось в игру, чтобы посмотреть, какую новую байку он сможет придумать. Когда Курт разговаривал с Патриком Макдональдом из Seattle Times, он утверждал, что купил надувную куклу из секс-шопа, отрезал ей руки и ноги и намеревался надеть ее на сцене. Однако к концу недели ему наскучило даже обманывать журналистов. Он был счастлив в Европе две недели назад, а возвращение в Америку и раскручивание альбома, казалось, утомили его. Изобилие Роттердама быстро уступило место сдержанности и смирению. Во время следующих двух интервью Курт просидел в машине, оставив Криста и Дэйва болтать с диджеями. В шесть часов группа была в Re-bar на своей долгожданной вечеринке в честь релиза пластинки, где вход был строго по приглашениям. Этого события Курт ждал всю свою жизнь, ведь выход Bleach так не праздновался. Приглашения гласили: «Не думайте о трискаидекафобии[146], это Nirvana»[147]. Фобия относилась к страху перед пятницей, тринадцатым, но что было действительно страшно, так это то, насколько клуб был переполнен музыкантами, музыкальными журналистами и влиятельными фигурами сцены. Это был шанс Курта, наконец-то покорившего Сиэтл, погреться в лучах славы, но ему, казалось, было не по себе от такого внимания. В этот день, как и во многие последующие, у него сложилось впечатление, что он предпочел бы быть где угодно, нежели продвигать свою пластинку. Будучи мальчиком, выросшим в центре внимания своей семьи, но потерявшим это во взрослом возрасте, он с подозрением относился к перемене судьбы. На вечеринке Курт сидел в фотокабинке, присутствуя физически, но скрытый от посторонних глаз тканевой занавеской. Группа тайком пронесла с собой полгаллона Jim Bean, что было нарушением Вашингтонского закона о спиртном. Но, прежде чем какой-нибудь инспектор по алкоголю смог их арестовать, разразился хаос. Курт начал бросать в Криста заправку для салата, и началось обкидывание едой. Вышибала схватил нарушителей и выгнал их вон, даже не подозревая, что вышвырнул именно тех троих, ради которых и устраивалась эта вечеринка. Прежде чем Сьюзи Теннант из DGC смогла все уладить, Криста пришлось удерживать от потасовки с вышибалой. «Мы смеялись, – вспоминал Крист, – говоря: «О боже, нас только что выгнали с нашей собственной вечеринки в честь выпуска пластинки!» Некоторое время музыканты стояли в переулке за клубом и разговаривали через окно со своими друзьями. Внутри вечеринка все еще кипела, и большинство присутствующих даже не заметили, что почетных гостей прогнали. Празднование возобновилось в лофте у друга, пока Курт не выстрелил из огнетушителя и всех не пришлось эвакуировать. Затем они перебрались в дом Сьюзи Теннант, где разрушения продолжались до рассвета. У Сьюзи на стене висела золотая пластинка группы Nelson. Курт снял диск, назвав его «оскорблением человечества», намазал губной помадой и сунул в микроволновку на разморозку. Вечер закончился тем, что Курт примерил одно из платьев Сьюзи, накрасился и разгуливал по дому в женской одежде. «Из Курта вышла очень красивая женщина, – вспоминала Сьюзи. – У меня было одно платье, мое любимое платье «Холли Хобби» (Holly Hobby), и Курт выглядел в нем даже лучше, чем я, и лучше любого, кого я когда-либо в нем видела». Курт, как и многие другие участники вечеринки, провел эту ночь у Сьюзи. Он заснул под плакатом Патти Смит, одетый в это платье. Проснувшись на следующее утро, он объявил, что они с Диланом собираются провести весь день, протыкая дырки в ростбифе. «После того как мы проткнем его к чертовой матери, мы его съедим», – сказал Курт. Узнав, как дойти до супермаркета, он ушел. Два дня спустя Nirvana выступала в магазине Beehive Records. DGC ожидали около 50 посетителей, но когда к двум часам дня более 200 ребят выстроились в очередь на мероприятие, которое должно было начаться в семь, до них начало доходить, что, возможно, популярность группы была больше, чем казалось изначально. Курт решил, что вместо того чтобы просто подписывать альбомы и пожимать людям руки – обычное дело в магазине, – Nirvana будет играть. Когда в тот день он увидел очередь в магазин, впервые в ответ на свою популярность от него услышали фразу: «Твою ж мать». Группа удалилась в Blue Moon Tavern и начала пить, но когда они выглянули в окно и увидели десятки фанатов, таращившихся на них, то почувствовали себя так, словно попали в фильм «Вечер трудного дня»[148]. Когда шоу началось, Beehive был настолько переполнен, что ребята стояли на стойках с альбомами, и, чтобы защитить стеклянные витрины магазина выстроили перед ними заградительный барьер. Nirvana отыграла 45-минутный сет на территории магазина, пока толпа не начала врезаться в группу, как на митинге для поднятия духа в клипе Smells Like Teen Spirit. Курт был сбит с толку тем, насколько все это серьезно. Вглядевшись в толпу, он увидел половину музыкальной сцены Сиэтла и десятки своих друзей. Больше всего Курта заставляло нервничать то, что две его бывшие девушки – Тоби и Трейси – танцевали там под его песни. Даже эти близкие люди теперь были частью аудитории, которой он был вынужден служить. В магазине продавались первые экземпляры Nevermind, тем фанатам, у кого была возможность купить их, и они быстро распродались. «Люди срывали плакаты со стен, – вспоминал менеджер магазина Джейми Браун, – просто для того, чтобы у них был листок бумаги для автографа Курта». Курт изумленно качал головой. Он вернулся на стоянку, чтобы покурить и немного отдохнуть. Но день стал еще более странным, когда Курт увидел двух своих старых школьных товарищей из Монтесано, Скотта Кокли и Рика Миллера, держащих в руках копии Sliver. В тот день Курт дал сотни автографов, но ни один из них не вызвал у него такого сюрреалистического чувства, как подпись на сингле о его бабушке и дедушке для двух парней из города, где жили его старики. Они поговорили о своих общих друзьях из гавани, и этот разговор заставил Курта погрузиться в меланхолию. Кокли и Миллер были напоминанием о прошлом, которое, как думал Курт, он оставил позади. «Ты часто приезжаешь в гавань?» – спросил Кокли. «Не очень», – ответил Курт. И Кокли, и Миллер пришли в замешательство, когда, взглянув на свои подписи, заметили, что Курт подписал их: «Курдт». Позже Курт вспоминал этот разговор как один из первых моментов, когда он понял, что знаменит. И все же, вместо того чтобы успокоить его, это осознание вызвало нечто похожее на панику. Курт всегда мечтал стать знаменитым, а когда учился в школе в Монте, то обещал одноклассникам, что когда-нибудь станет знаменитым. А настоящая кульминация мечтаний Курта сильно его расстроила. Крист вспоминал это бесплатное шоу в музыкальном магазине за неделю до официальной даты выхода альбома как поворотный момент в жизни Курта. «После этого что-то произошло, – сказал Крист. – Мы больше не были прежней группой. Курт, он просто как бы отдалился. Происходило слишком много чего личного. Все стало сложнее. Все оказалось больше, чем мы ожидали». Дело было не в том, что аудитория Beehive была более навязчивой, чем большинство других. На самом деле, как обнаружила группа, когда начался их тур, сиэтлская публика была потише по сравнению с тем, что они встречали в других местах. Тур был запланирован еще до того, как альбом стал популярен, поэтому большинство помещений были крошечными, что привело к тому, что сотни, если не тысячи поклонников жаждали достать билет, который достать было невозможно. Каждое представление превращалось в цирк. Когда 22 сентября они приехали в Бостон, в этот редкий свободный вечер Курт с нетерпением ждал встречи с Melvins. И все же, когда он попытался уговорить швейцара пропустить его в клуб, оказалось, что тот ничего не слышал о Nirvana. Мэри Лу Лорд, бостонская певица и автор песен, которая стояла у двери, прощебетала, что она слышала о Nirvana и они будут играть следующим вечером. Это не убедило швейцара, и Курту пришлось заплатить за вход. Оказавшись внутри, Курт обратил свое внимание на Лорд, а не на старых друзей. Когда Лорд сказала, что она – музыкант и играет в подземных переходах, он спросил о ее любимых группах. Она перечислила The Pastels, The Vaselines, Дэниела Джонстона и Teenage Fanclub. «Гонишь, – ответил Курт. – Это мои любимые группы, в таком же порядке!» Он заставил Лорд назвать песни каждого исполнителя, чтобы убедиться, что она не пошутила. Они проговорили несколько часов, и Лорд подвезла его на руле своего велосипеда. Они проговорили всю ночь, а на следующий день Курт отправился к ней домой, где увидел висевшую на стене фотографию Лестера Бэнгса. Он попросил Лорд что-нибудь сыграть и спеть, и когда она исполнила две мелодии из еще не вышедшего Nevermind, он почувствовал, что околдован этой розовощекой девушкой из Салема, штат Массачусетс. Пока они бродили по Бостону, рассказы о жизни Курта хлынули из него потоком. Он рассказал Лорд о том, как его отец однажды пнул собаку, о том, каким несчастным он рос в своей семье, и о Тоби. Если одним из главных правил флирта было никогда не говорить о своей бывшей девушке с потенциальной будущей, то Курт нарушил это правило. Он сказал Лорд, что Тоби «потрясающая», но что она «настоящая сердцеедка». Курт признался, что так и не забыл ее. Он также рассказал Лорд, как был восхищен восточной религией, называемой джайнизмом. Курт видел документальный фильм в ночной телепрограмме, который очаровал его, потому что на официальном джайнском флаге была изображена оригинальная версия свастики. С тех пор он прочел все, что смог найти о джайнах, которые почитали животных как святых. «Курт говорил мне, – вспоминала Лорд, – что у них есть больницы для голубей, и сказал, что хочет уйти к ним. Он планировал сделать большую карьеру, и когда все будет сделано, уйти и присоединиться к джайнам». Одной из концепций джайнизма, которая больше всего заинтересовала Курта, было их видение загробной жизни. Джайнизм проповедовал вселенную, которая была чередой наслоений рая и ада. «Каждый день, – сказал Курт Лорд, – мы все проходим через рай, и все мы проходим через ад». Пока они шли по бостонскому Бэк-Бэю[149], Курт никак не мог угнаться за Лорд. «Он был похож на старика, – заметила она. – Ему было всего 24 года, но усталость ощущалась в нем гораздо сильнее, чем должна была в его годы». Он сказал Лорд, что некоторые наркотики помогают унять боль в животе. Она не употребляла наркотики и не стала расспрашивать подробностей, но через полчаса Курт вернулся к этой теме и спросил, пробовала ли она когда-нибудь наркотики. «Я даже слышать не хочу, как ты говоришь об этом дерьме», – сказала Лорд, прерывая разговор. В тот вечер они отправились в Axis, где Nirvana выступала в программе со Smashing Pumpkins. Когда Курт и Лорд подошли к клубу, он схватил ее гитару и взял за руку. «Я уверена, что люди в очереди думали: “Это Курт с той придурковатой девушкой из подземки”, – сказала Лорд. – Я бывала там много лет, и все меня знали и, наверное, думали, что я ужасна. Но вот я иду по улице, держась за руки, с Куртом Кобейном». На следующий день, 24 сентября, Nevermind официально поступил в продажу. Съемочная группа MTV сняла короткий новостной ролик о Кристе, играющем в Твистер в нижнем белье и покрытом кондитерским жиром Crisco. Курт пропустил большую часть интервью и рекламных акций, назначенных DGC, и вместо этого провел весь день с Лорд. Когда Марк Кейтс из DGC повел Новоселича и Грола в Newbury Comics, самый крутой музыкальный магазин Бостона, они увидели длинную очередь. «Это было потрясающе, – вспоминал Кейтс. – Около тысячи ребят пытались купить эту пластинку». Потребовалось две недели, чтобы Nevermind отметился в Billboard Top 200, но, попав в чарты, альбом занял 144-е место. На второй неделе он поднялся до 109-го, на третьей – до 65-го, а уже через четыре недели, второго ноября, – до 35-го, со скоростью света. Немногие группы так быстро поднимались в Топ-40 со своими дебютами. Nevermind оказался бы еще выше, если бы DGC были более подготовлены к этому. Из-за их скромных ожиданий лейбл первоначально напечатал только 46 251 экземпляр. В течение нескольких недель пластинка уже была распродана. Обычно быстрый рост в чартах объясняется хорошо организованными рекламными кампаниями, подкрепленными маркетинговой мощью, но Nevermind достиг своего раннего успеха и без такой помощи. В течение первых нескольких недель пластинке практически не оказывало помощи радио, за исключением нескольких избранных городов. Когда промоутеры DGC попытались убедить радиоведущих проигрывать Teen Spirit, они изначально столкнулись с сопротивлением. «Люди на рок-радио, даже в Сиэтле, говорили мне: «Мы не можем это крутить. Я не могу понять, что говорит этот парень», – вспоминает Сьюзи Теннант из DGC. Большинство станций, которые добавили этот сингл, планировали включать его поздно вечером, думая, что он «слишком агрессивен», чтобы ставить его в течение дня. Но радиоведущие обратили внимание на количество слушателей, которые звонили с просьбами поставить Teen Spirit. Когда сиэтлский KNDD провел исследование Smells Like Teen Spirit, песня получила самый высокий положительный отклик, который когда-либо регистрировался в опросах. «Когда исследуется такая песня, – заметил Марко Коллинз из KNDD, – мы говорим о воспроизведении этого трека через телефонную линию, и люди слышат только пятнадцатисекундный отрывок. Попробуйте представить, каково было впервые услышать Teen Spirit по телефону». Внутри MTV этот клип вызвал большой ажиотаж, когда его отсматривали в конце сентября. Эми Финнерти, 22-летняя радиоведущая, так сильно переживала из-за ситуации с этим клипом, что объявила: если канал не будет воспроизводить его, то MTV не то место, где она хотела бы работать. После жарких дебатов клип был добавлен в специальное шоу «120 минут» (120 Minutes). Он вошел в регулярную ротацию в ноябре как один из первых видеороликов Buzz Bin. Впервые Курт увидел себя по телевизору в Нью-Йорке через несколько дней после бостонских шоу. Он остановился в отеле Roger Smith, и Мэри Лу Лорд находилась в его номере. Когда на экране в «120 минутах» появился их клип, Курт позвонил матери. «А вот и я, – радостно сказал он. – Опять я, – повторил он, когда через десять секунд появился снова. – И снова я». Он продолжал игриво объявлять об этом каждый раз, когда видел себя по телевизору, как будто его присутствие было сюрпризом. В тот день Nirvana играла редкую акустику в магазине Tower Records. Во время короткого выступления Курт вытащил печенье Oreo из пакета с продуктами, который принес один из фанатов, и запил их молоком, которое он также стащил из пакета. В тот же вечер они сыграли аншлаговое шоу в Marquee Club, за которым последовала вечеринка в доме Эми Финнерти с MTV. Слух о празднике просочился в клубную аудиторию, и многие явились без приглашения. Курт улизнул с вечеринки вместе с Финнерти и Лорд и направился в бар напротив. «Здесь самый лучший музыкальный автомат, который я когда-либо видел», – заявил Курт, хотя в аппарате звучали только диско-мелодии. Курт встал и начал танцевать. Это был один из немногих случаев за всю его жизнь, возможно, в честь официального выхода Nevermind. После Нью-Йорка темпы гастролей ускорялись, как и слава Nirvana. Как сингл, так и клип Teen Spirit взлетели вверх в чартах, каждое шоу было аншлаговым, и появились признаки бóльшей мании. Курт поддерживал связь с Лорд по телефону и рассказал о ней звукорежиссеру Крейгу Монтгомери как о «своей девушке». Через две недели после Нью-Йорка она приехала в Огайо и обнаружила, что Курт в полном отчаянии. Он сидел на бильярдном столе, пиная его ногами и ругаясь. «Что не так?» – спросила она. «Все, – ответил он. – Никто не может правильно настроить этот чертов звук. Это полный отстой. Я занимаюсь этим чертовски долго. И шоу, блядь, отстой. Я совсем себя не слышал». Привыкшая петь в метро за четвертаки, она сказала Курту, что рада его успеху, но не смогла его приободрить. «Я устал от этого чертового дерьма, от этих гребаных проблем», – объявил он. Лорд не знала, что Курт страдал от наркотической ломки. Это была страшная тайна, которую он не раскрыл ни ей, ни своим товарищам по группе. Она поехала с ними еще на два концерта, но утром 12 октября уехала из Детройта, чтобы вернуться на свою работу в музыкальном магазине в Бостоне. Курт и группа отправились в Чикаго на шоу в Metro. Тем же утром 12 октября Кортни Лав села на самолет в Лос-Анджелесе и полетела в Чикаго навестить Билли Коргана. У Лав и Коргана были бурные отношения. Ее больше очаровывали любовные письма, которые он писал, чем его реальное присутствие. Когда она пришла к Коргану, то неожиданно обнаружила его с другой девушкой. Поднялся шум, и Кортни бросилась бежать. Последние 10 долларов она потратила на такси до Metro, где с удивлением обнаружила Nirvana в качестве выступающих. Уговорив швейцара ее пропустить, Кортни позвонила Коргану из телефона-автомата: в более поздних рассказах она утверждала, что звонок был сделан для того, чтобы убедиться, что она полностью порвала с Билли, прежде чем начать романтическую связь с Куртом. Корган сказал, что не может ее видеть, и она бросила трубку. Все признаки сексуального влечения Кортни и Курта присутствовали на предыдущих встречах, не было лишь удобного случая. Она видела последние пятнадцать минут выступления Nirvana, когда Курт разбивал ударную установку, и все время задавалась вопросом: «Что же так разозлило этого парня?» Он был для нее загадкой, и Кортни тянуло к необъяснимому. Она была не единственной женщиной, попавшей под эти чары. Как заметила Кэрри Монтгомери: «Курт заставлял женщин хотеть заботиться и защищать его. В этом состоял его парадокс, потому что он мог быть жестоким и очень сильным, но в то же время казался слабым и нежным». После шоу Кортни отправилась на вечеринку за кулисами, где пошла прямо к Курту. «Я видел, как она прошла через зал и села к нему на колени», – вспоминал менеджер Дэнни Голдберг. Курт был рад ее видеть и особенно обрадовался, когда она попросила разрешения остановиться в его отеле. Если ошибка Курта была в том, что он признавался в прошлых романтических связях, то Кортни в этом отношении ему не уступала. Она рассказала Курту всю свою печальную историю о ссоре с Корганом. Пока они беседовали, Курт вспомнил описание «самой крутой девушки в мире», которое дал ей после того долгого разговора в Лос-Анджелесе пять месяцев назад. Они вместе вышли из клуба и пошли вдоль озера Мичиган, в конце концов дойдя до гостиницы Days Inn. Секс, как позже описывал его своим друзьям Курт, был потрясающим. Он сказал Кортни, что может пересчитать своих предыдущих любовниц по пальцам одной руки. Она была шокирована этим фактом, как и всем остальным, что он говорил. Кортни пришла из мира Сансет-Стрип[150], где секс предлагался так же небрежно, как предложение подвезти домой после концерта. Кортни также была удивлена, увидев, что Курт носил брифы[151] в полоску, как у зебры, вместо нижнего белья. «Ты должен купить себе семейные трусы», – сказала она ему. Но их связь, даже в этой постсексуальной истоме, была явно больше, чем просто сексуальной. Это была эмоциональная связь, которую никто из их друзей или товарищей по группе не понимал. По иронии судьбы, доверенные лица Курта думали, что он увлекся ею не от хорошей жизни. Друзья Кортни чувствовали то же самое по поводу того, что она встречается с ним. В их личных историях было что-то схожее. Когда Кортни рассказывала о детстве, которое представляло собой пренебрежение, шатание между разведенными родителями и драки в школе, в этой истории Курт узнал и себя. Когда он рассказывал ей истории своей юности, в тот момент ставшие мифами за пределами простого преувеличения, Кортни была первой женщиной в его жизни, которая ответила: «Могу рассказать кое-что покруче». Это стало похожим на игру в «Чье детство было хуже?», но в их союзе Курт чувствовал, что его жизнь была нормальной. Как и любой другой человек, Курт больше всего ждал от партнера безоговорочной любви, но в ту ночь в гостинице Days Inn он обнаружил в Кортни еще кое-что, ускользавшее от него в других отношениях. Понимание. Он чувствовал, что Кортни прекрасно знакома с дерьмом, через которое он прошел. Мэри Лу Лорд любила Vaselines, но никогда не жила в картонной коробке. Трейси, несмотря на всю ее непоколебимую любовь к Курту, всегда принималась своей семьей, даже когда делала что-то настолько сумасшедшее, как, например, свидания с панк-рокером из Абердина. Курт перепробовал все, чтобы заставить Тоби полюбить его, но их пути были настолько разными, что он даже не мог заставить ее понять его кошмары, не говоря уже о причине, по которой он принимал наркотики. Но Кортни знала желеобразный привкус остатков правительственного сыра, выдаваемого на продовольственные талоны. Она знала, каково это – ездить в фургоне и бороться за деньги на бензин. И за время своей работы стриптизершей в Jumbo’s Clown Room она пришла к пониманию деградации того сорта, который мало кому нравился. Позже они оба шутили, что их связь возникла из-за наркотиков – и она, безусловно, включала в себя наркотики, – но первоначальное влечение было чем-то гораздо более глубоким, чем общее желание убежать от реальности. Кортни Лав, как и Курту Кобейну, было от чего бежать. На следующее утро они расстались, Курт продолжил тур, а Кортни отправилась обратно в Лос-Анджелес. В течение следующей недели они обменивались факсами и телефонными звонками и вскоре стали общаться каждый день. Несмотря на успех Nirvana, Курт не был счастлив в дороге и постоянно жаловался на состояние их фургона, клубов «крысиных дыр», а парни из студенческих братств, которые теперь приходили на их шоу после просмотра видео на MTV, стали его новым недовольством. Некоторые в стане Nirvana поначалу с энтузиазмом приветствовали увлечение Кортни Куртом, по крайней мере, ему было с кем поговорить (с Новоселичем и Гролом он общался все реже и реже). В Далласе 19 октября Курт снова дошел до состояния нервного срыва, на этот раз прямо на сцене. Шоу было обречено с самого начала, потому что на него было продано больше билетов, чем планировалось, и зрители высыпали на сцену. Расстроенный, Курт разрушил консоль монитора, ударив по ней гитарой. Когда через несколько минут он нырнул в толпу, вышибала по имени Тернер Ван Бларкам попытался помочь ему вернуться на сцену, что Курт ошибочно расценил как акт агрессии. Он ответил тем, что ударил Ван Бларкама грифом гитары по голове, да так сильно, что у того потекла кровь. Это был удар, который легко мог бы убить человека поменьше. Он лишь оглушил Ван Бларкама, который ударил Курта по голове и пнул, когда певец убегал. Публика начала бунтовать. Курт спрятался в шкафу наверху, пока промоутер Джефф Лайлс не убедил его, что Ван Бларкам попал в больницу и больше не сможет причинить ему никакого вреда. «Я знаю, что в тот вечер он выпил тонну сиропа от кашля», – объяснил Лайлс. Курт, наконец, появился и завершил выступление. Но на этом все не закончилось. После концерта Лайлсу удалось усадить группу в ожидавшее их такси, которое вернулось почти сразу после того, как уехало: никто из музыкантов не знал, в каком отеле они остановились. Как только такси вернулось, вернулся и Ван Бларкам с окровавленной повязкой на голове. Он ударил кулаком по стеклу такси, когда водитель отчаянно старался отъехать. Такси скрылось, но, когда они отъехали, никто так и не вспомнил адреса отеля, а члены Nirvana сидели на заднем сиденье, покрытые битым стеклом. Это был не единичный случай. Тур-менеджеру группы вскоре пришлось выплачивать тысячи долларов каждую неделю, чтобы покрыть ущерб, причиненный группой. Неделю спустя Курт воссоединился с Кортни на благотворительном вечере в Лос-Анджелесе. За кулисами они казались очень похожими друг на друга, и многие отмечали, что из них получилась бы идеальная рок-н-ролльная пара. Однако позже вечером, за закрытыми дверями, их отношения приняли более деструктивный характер. Впервые Курт заговорил об употреблении наркотиков. Кортни немного помолчала, но вскоре согласилась. Они купили наркотики, отправились в его отель Beverly Garland, приготовили наркотики, и Курт сделал ей укол. Кортни сама не могла справиться с иглой, поэтому Курт, бывший иглофоб, справлялся за них обоих. Будучи под кайфом, они пошли гулять и наткнулись на мертвую птицу. Курт оторвал у нее три перышка и передал одно Кортни, держа в руке два других. «Это для тебя, это для меня, – сказал он. А потом, держа в руке третье перо, добавил: – А это для нашего ребенка, который у нас будет». Она рассмеялась и позже вспомнила, что именно в этот момент впервые влюбилась в него. Но у Курта уже была еще одна возлюбленная. К осени наркотик стал частью постоянной ежедневной привычки. За несколько месяцев до знакомства с Кортни он «решил» стать «наркоманом», так он писал в своем дневнике. Позже для программы лечения, которую он проходил, Курт подробно описал всю свою историю с наркотиками. Начиналась она так: Когда я вернулся из нашего второго европейского тура с Sonic Youth, я решил употреблять наркотики ежедневно из-за продолжающейся болезни желудка, которой я страдал в течение последних пяти лет, и это практически довело меня до того, что я даже хотел покончить с собой. В течение пяти лет, каждый день моей жизни, каждый раз, когда я проглатывал кусок пищи, я испытывал мучительную, жгучую, тошнотворную боль в верхней части желудка. Боль стала еще сильнее во время гастролей, из-за отсутствия правильного и регулярного питания и диеты. С самого начала этой болезни я провел десять гастроинтестинальных процедур верхнего и нижнего отделов желудочно-кишечного тракта, которые выявили воспаленное раздражение в одном и том же месте. Я консультировался с 15 различными врачами и попробовал около 50 различных видов лечения язвы. Единственная вещь, которая мне помогла, – это тяжелые опиаты. Было много случаев, когда я оказывался буквально недееспособным, неделями лежал в постели, блевал и умирал от голода. Поэтому я решил, что если я и так чувствую себя наркоманом, то вполне могу им стать. Необычным в рассказе Курта о его путешествии в зависимость было осознание выбора, который он сделал. Он писал о своей зависимости как о «решении», принятом из-за суицидальных мыслей, возникших у него на фоне хронической боли в животе. Полноценная зависимость Курта началась в первой половине сентября 1991 года, в месяц выхода Nevermind. Кортни и сама боролась с наркоманией в 1989 году, когда на рок-сцене Лос-Анджелеса наркотики были в моде. Она использовала 12-шаговые группы и буддистское пение, чтобы избавиться от этой привычки. Но к октябрю 1991 года ее воздержанность стала довольно сомнительной, и это стало главной причиной, по которой друзья, такие как Дженнифер Финч, предупреждали ее держаться подальше от Курта. Проблемы Лав с наркотиками отличались от проблем Курта. Сам факт того, что она не переносила инъекций, был препятствием для ежедневного употребления. Но поскольку Кортни и раньше боролась с наркотиками, многие в рок-сообществе судачили, будто это именно она подсадила Курта на иглу, хотя, по сути, все было наоборот. «Люди обвиняют Кортни в том, что она подсадила Курта на наркотики, но это неправда, – заявил Крист. – Он принимал их еще до того, как познакомился с ней. Кортни не подсаживала Курта на наркотики». После их первой ночи совместного приема наркотиков Курт пришел следующим вечером и снова хотел кайфануть. «У меня было правило не принимать наркотики две ночи подряд, – вспоминала Кортни, – в этом не было ничего хорошего. И я сказала: “Нет, этого не будет”. И он ушел». На третью ночь Курт позвонил ей, рыдая, и спросил, может ли она приехать. Когда Кортни приехала в отель, то обнаружила Курта неудержимо дрожащим. У него был срыв. «Мне пришлось вести его в ванну, – вспоминала она. – Курт собирался стать знаменитым, и это пугало его. И он был очень худым и тощим. Мне пришлось поднять Курта на руки, потому что он был очень слаб. Он не принимал наркотики. Он обиделся, потому что я не согласилась уколоться вместе с ним». В тот вечер Кортни снова принимала наркотики вместе с Куртом. «Я не говорю, что это была его вина, это был выбор, который я сделала сама. Я подумала: “Пожалуй, я еще вернусь к этому”». Поскольку Nirvana продолжила тур Nevermind, продажи пластинок росли в геометрической прогрессии. Каждое утро по мере продвижения по Западному побережью они слушали новый отчет о последних данных. Альбом разошелся тиражом 100 000 экземпляров в Сан-Диего, 200 000 – в Лос-Анджелесе, а к утру, когда они приехали в Сиэтл на хэллоуинское шоу, он стал золотым и разошелся тиражом в полмиллиона экземпляров. Чуть больше месяца назад Курт уничтожил золотой диск Nelson в микроволновке. А скоро у него будет свой собственный.