— Да-а, так обычно и бывает. Все делают вид, будто ничего не происходило. Но помнят, постоянно об этом помнят! — Ладно, забей. Мы будем помнить, но обсудим, когда найдем подходящее объяснение. Соня кивнула. Только вот я вообще не представляла себе, как это можно объяснить. Я ведь тоже видела хлеб вместо шишек! Как ловко Сонька меня на свою сторону перетянула! Теперь я точно ничего не скажу Лерке про этот дурацкий шишкин хлеб, чтобы не выглядеть психической. С другой стороны, пусть так. Лишь бы у Соньки не начались ее панические атаки, когда она не знает, как правильно (то есть прилично, как положено по закону, как мама сказала) реагировать на ситуацию. В такие моменты она начинает натурально задыхаться. Все подруги об этом знали и старались Соню щадить, но так, чтобы она об этом не догадалась и не обиделась. Потому что выглядеть больной и слабой она упорно не желала. Это тоже было неправильно. Короче, все сложно. Оставив подругу домучивать очередную еловую лапу, я, осторожно ступая, почти добралась до тех елок, за которыми кто-то прятался. Но даже отсюда было видно, что никаких следов там нет. И вообще следы — что на поляне, что около нее — были только наши с Соней. Ну вот, теперь и мне мерещится фиг знает что. Трех еловых лап более чем достаточно для новогоднего декора. Мы так решили. Они были пушистые, вкусно пахли и почти совсем не осыпались! Правда, нести их оказалось не слишком удобно, но мы подхватили их с двух сторон и поковыляли обратно к дороге. Скоро Соня опять приобрела деловой вид и подгоняла меня, чтобы пошевеливалась. Добравшись по старым следам из леса до дороги, мы уже собрались повернуть налево, к нашей деревне, когда я случайно краем глаза заметила движение. Кто-то низенький, серый — ребенок, что ли, какой-то в тулупе — стоял как раз на том месте, где старые следы с санками, сделав петлю, выходили из глубины леса на лесную дорогу и шли дальше, в другую деревню. — Слушай, я же тебе говорила, что кто-то там прятался. Вон, это не он опять? Соня повернулась, и в ответ фигура махнула приветственно рукой. Непонятно, почему невозможно было разглядеть ни лица, ни каких-то деталей одежды, хотя ребенок не так уж далеко стоял. Мне совершенно уже абсурдно вдруг привиделось, что это девочка в майке и шортах. Зимой! Я моргнула, прищурилась и вгляделась внимательнее. Прямо от сердца отлегло: тот же человечек в тулупе, все в порядке. Соня пихнула мне в руки еловые лапы. — Сейчас пойду с ним разберусь! — грозно пообещала она. — Будет знать, как честных людей пугать! Она так решительно отправилась на разборки, что я ничего не успела возразить, только стояла с ветками как дурочка и смотрела. Фигура не делала никаких попыток убежать, и Соня благополучно добралась до нее. Да и как бы этот кто-то убежал, если оказался сломанным стволом дерева, с ободранной уже корой? Так мне громко сообщила Соня, опять же с возмущением. От ее криков с ближайшего ко мне дерева сорвалась приличная порция снега и ухнула в сугроб. Хотя все это произошло совершенно беззвучно, я невольно шарахнулась в сторону, но тут же вернулась на место, даже стыдясь немного того, что так сильно колотится сердце. А Соня все бушевала: — Дрянь трухлявая! — Прежде чем вернуться ко мне, она еще с досадой пнула пень ногой. — Бред какой-то. Чем эта деревяшка могла махать? У него и веток не было. И ветра внизу нет. Продолжая бурчать, Сонька подхватила ветки со своей стороны и рванула вперед, принуждая меня шагать быстрее. Стараясь не уколоться о хвою, я на ходу обернулась посмотреть на зловредный обломок. Но дорога позади нас была совершенно пуста... Я хотела было сказать Соне, но осеклась. Возможно, это снежная слепота. Или мне очки нужны. И вообще мы из леса уже практически вышли. Что мне этот трухлявый пень сдался? Ничего же не произошло, правда? Из стопки на растопку Бабушка в лес по грибы, по ягоды пошла, а Верочку с собой не взяла: -Дядя Петя придет, телевизор будет чинить. Он тебя и покормит, если захочешь. А ты жди меня . Он телевизор починит, мультики будешь смотреть. Тут и я вернусь. Дядя Петя скучный, совсем не хочет играть . Не злой, но совсем не веселый. Только курит, у телевизора заднюю стенку снял, копается там и тихонько ругается, а бабушка запрещает при Верочке такие слова говорить! И Верочке он не дает помогать, потому что - девочка. А она могла бы и отвёртку подать, и нужный винтик. Без бабушки скучно, без мультиков скучно, в куклы играть не с кем, а дядя Петя совсем в телевизоре закопался. Только спрашивает: «Есть хочешь, нет? Ну иди играй, я скоро!» А сам копается и курит, копается и курит. Долго, скучно. Она только посмотреть хотела, какие у дяди Пети в ящичке с инструментами смешные винтики кудрявые есть, а он сразу ругаться: «А ну иди к лешему отсюда!» Пошла Верочка в огород, а сама все у задней калитки ходит, ходит, будто тянет что туда. За их участком дорога, а потом сразу лес. Дома на их улице все задами к лесу повернуты. И правильно, что у калитки ждала! А то бы и не услышала, как бабушка из леса позвала: — Вера! Вера! И опять через некоторое время, подальше уже : — Вера! Вера! Верочка обрадовалась. Все же считает бабушка что она взрослая, что может ядовитый гриб от съедобного отличить, плохую ягоду узнать и никогда-никогда в рот не потянуть. И что успеет за ней Верочка и не будет канючить, и ныть, даже если устанет. Быстрее сапожки резиновые натянула, они как раз на палках с прошлого раза сохли, калитку распахнула и побежала, даже корзинку не взяла. У бабушки большая корзина, тяжелая. Лучше Верочка ее поможет нести. Вдвоем-то они быстро наберут и грибов, и ягод. — Бегу, бабушка! Быстро бабушка ходит. Верочка по тропинке изо всех сил бежит, а все равно никак не догонит. Только, кажется, где-то впереди ветки качаются и шелестит трава под бабушкиными ногами. Нет уж, не станет Верочка звать, просить, чтобы подождала ее. Не такая уж она и маленькая, догонит бабушку, поможет ей грибы да ягоды собирать. Вот уж тропинка закончилась, лес странный, нехоженый. А бабушка все идет впереди да идет, никак не догнать. Кажется девочке, что бабушкина куртка среди листвы мелькает. А стоит Верочке остановиться да захныкать, окликает тихо издалека: «Вера!» Значит, надо догонять. А то так и заблудиться легко. Назад одной дорогу не найти. Ой, малинник! — Бабушка, я малинки поем! Ничего бабушка не ответила, а Верочка уже скорей ягоды обрывает и горстями в рот сует. Так вкусно! Даже пет ь захотелось. У них в детском саду песню про малинку учили. Светлана Ивановна Верочку хвалила, что быстрее всех слова выучила. Спохватилась Верочка, что давно уже бабушки не слышно. Побежала туда, сюда, а дороги-то не знает. Везде деревья, кусты и к малиннику уже не вернуться. В какую сторону бежать? И бабушка молчит. Рассердилась на что-то бабушка, наказала ее. Верочка заплакала, закричала: «Я больше не буду, бабушка! Прости, прости!» Но бабушка все сердилась, ворчала. Нет, ничего не говорила, молчала. Это Верочка знала, что она всегда ворчит, когда сердится. Может, бабушке не нравится, что она громко болтает в лесу. Верочка рот зажала ладошками, а все равно плачет, остановиться не может. Уже и свет тускнеет. Вечер наступает. Холодно, страшно. Бабушка наказала. Не послушалась Верочка, пела в лесу. Дядя Петя, наверное, телевизор уже починил. Сидит бабушка, новости смотрит и губы поджала, не хочет разговаривать. Сердится на Верочку. Ничего, бабушка никогда долго не злится. Скоро придет за внучкой. Вот же она специально устроила из сучьев шалашик! Не такой, как на картинках в книжке, но Верочке подойдет. А в шалашике печенье положила для внучки! Хоть и сухое, а Верочка с удовольствием поела. И все равно очень грустно и обидно, что наказала бабушка. Никогда больше Верочка не будет баловаться. Всегда будет слушаться. Поплакала, свернулась клубочком. Совсем сил нет. Неудобно, жестко, страшно спать в шалашике, но все равно очень быстро заснула. А утром слышит: зовет бабушка! — Вера! Остатки печенья схватила, бежит на голос. Вот вроде и сама бабушка между листвой видна, уходит рукой машет. — Я здесь, бабушка! Подожди! Ой, мокрое какое место. Даже сапожок увяз. Нога вытаскивается, а сапожок - нет. Верочка нагнулась, двумя руками сапог тянет. Тут печенъки-то посыпались из кармана. Смотрит Верочка, нагнувшись, прямо между сапожек, а за спиной - никакое не печенье, а шишки обгрызенные валяются. Гадкие, невкусные шишки! И бабушки не слышно. Ни хруста, ни шелеста. Только лягушки квакают. Вот же она стояла, бабушка, рукой Верочке махала. А теперь никого нет. Пустая кочка. И трава густая, зеленая, непримятая. Да и не было бабушки! Не могла она Верочку в лес завести и бросить, даже если бы сильно рассердилась. Кто-то чужой ее обманул. И голос чужой был, почему она решила, что бабушкин? Кто-то чужой звал. Хочет Верочка крикнуть, а голоса нет. Плачет, остановиться не может. И так в ушах шумит, что ничего не слышно. * * * После почти трех суток поисковой операции пятилетняя Вера К. была найдена живой в лесу в двух километрах от дома. Девочку нашли волонтеры, которые вместе с полицией и спасателями прочесывали лес метр за метром. Ребенок сидел на кочке посреди болота, пил болотную воду и плакал. Верочка откликнулась на женский голос, но самостоятельно идти уже не могла от упадка сил. Девочка пропала третьего августа с дачного участка. Предположительно она самостоятельно отправилась в лес за ушедшей по грибы бабушкой. Сейчас жизни ребенка ничего не угрожает. На скрип калитки из дома выскочила Лерка. На ее лице была такая радость, что мы заволновались: — Что-то случилось? — Лучше б я с вами пошла. Меня тут Анисимовна донимала. О-о-о, какие веточки классные! Веточки! Это про наши-то огромные лапищи! Она буквально вырвала из рук добычу, которую мы с таким трудом дотащили, и принялась тыкаться в еловые лапы носом, совсем не боясь уколоться. — Мозг выносила?