— Да не пустая она... — начала было Лерка, но Соня дернула ее за рукав и снова тем же терпеливым тоном спросила в двадцатый раз: — А автобус до города когда будет? На этот раз сработало. Тетка всплеснула руками: — Да вы что же? И автобус прозевали? Нету сегодня уже его. Три часа как последний уехал. Кто ж вас таких одних из дому отпустил? Мы переглянулись. Мне показалось, будто под свитер насыпали горстку ледяного снега. Девчонки выглядели не лучше. Пустая деревня. А кто же тогда?.. Мы же разговаривали с ней! Были у Анисимовны в доме! А дядя Гена?.. Нет, про дядю Гену даже спрашивать не будем. — Что все это значит? Лучше бы я молчала, потому что голос у меня звучал как-то жалобно, жалко. Лера молча смотрела на нас, сжав губы. Соня, как обычно, решительно взяла все в свои руки: — Что же нам делать, может, подскажете? Нам необходимо попасть обратно именно сегодня. Тетка снова натянула шарф на нос и только покачала головой: — Ну не знаю... Может, подхватит кто. Может, поедет кто мимо, подхватит вас. Да кто ж поедет... Она задумалась на секунду, глаза расфокусировались. Потом, явно что-то про себя решив, тряхнула замотанной головой: — Я могу поспрашать, если кого встречу. Может, на машине кто едет. — Пожалуйста, поспрашивайте. Мы заплатим, — торопливо добавила Соня. — Вам, того, лучше тогда к дороге идти-то, к шоссе, ага, — заторопилась внезапно продавщица. — А я уж спрошу, если что. Мы молча смотрели, как она, поскальзываясь, торопится от нас прочь. — Стойте! Стойте! — вдруг сорвалась с места Лерка. Несмотря на то что тетка и не думала останавливаться, Лера все равно догнала ее и что-то стала втолковывать. Похоже, та была не рада, но все же утвердительно закивала. — Ты ей денег дала? — неодобрительно спросила Соня, когда Валерия вернулась к нам. — Какие еще деньги? Телефон родительский, чтобы позвонила нашим. Наверняка ведь у них здесь связь есть. Мы посмотрели на подругу с уважением. Даже летом тут было не особо оживленно, а уж зимой и подавно. За все время, пока мы брели под тяжестью своих сумок, поскальзываясь и проваливаясь в сугробы, не проехала ни одна машина. Я вообще не узнавала местность и не понимала, дошли мы до шоссе или нет. Одна надежда, что Лерка точно знает, куда идти. Все же ее дача. Мы уже начали прикидывать, сколько нам понадобится времени, чтобы пешком добраться до ближайшего населенного пункта со связью, и не придется ли заночевать прямо в сугробе. Я попыталась немного развеселить подружек, начав обсуждать способы постройки иглу, но они на меня зашикали. — Слушайте, а мы точно идем в правильном направлении? — вдруг ни с того ни с сего спросила Соня. — Лера знает, — пробурчала я. — Да почему это я знаю? — вспылила Лерка. — Ну было бы логично... — Да я точно так же, как вы! Просто иду! — Так, спокойно! Спокойно! Конечно, ты знаешь, — тут же принялась успокаивать всех Соня. — Просто не задумываешься, на автопилоте. Да тут и дороги-то другой нет. Мне сразу стало зябко и как-то неуютно. Достав из глубин куртки телефон, я еще раз убедилась, что связи нет. И что проклятый сенсорный экран отказывается работать на морозе. А Лера без выражения пробурчала: — Да нет никакого автопилота. Хватит на меня все спихивать. Зря вообще голос подала. Сонька начала хватать раскрытым ртом воздух и одновременно всхлипывала. Слезы предательски катились по ее щекам. Я такие крупные только в кино видела. — Прекрати истерику! — взвилась Лерка. — На морозе нельзя плакать, простудишься, — пробормотала я первое пришедшее на ум. Сонька толкнула меня со всей дури, так что я грохнулась в снег. Потом вытерла, не снимая перчатки, слезы и помогла мне встать. — Нам надо идти. Надо идти, — монотонно повторяла Валерия. Она словно не заметила, что только что произошло. — Какая разница, что это были мертвецы? Мы печь топили. Да какая, блин, разница?! Мы же здесь, а не там! Мы идем домой! Живые! Живые... И тут мне стало очень страшно. Нет, глупости. Мы — живые. Продавщица — чокнутая дурища. Может, это вообще не продавщица, а местная сумасшедшая. Я уже открыла рот, чтобы порассуждать на этот счет, но Лерка с такой злостью стрельнула глазами, что рот захлопнулся сам собой. Нет, она права, конечно. Сонька только-только пришла в себя. Или не пришла. Но хотя бы замолчала и не плачет. И дышит вроде нормально. Когда сзади послышалось тарахтение мотора, мы даже не среагировали сначала. Решили, что в ушах шумит от невыносимой тишины. Но это на самом деле был автомобиль, какой-то прошлого века, маленький, с пятнами шпатлевки поверх ржавчины. Даже удивительно, что он вообще двигался своим ходом, да еще по снегу. Мы остановились и, не снимая с плеч сумок, молча дождались, пока колымага не притормозит рядом с нами. Окошко со стороны водителя опустилось, и оттуда пахнуло застарелым куревом, жжеными спичками и какой-то непромытостью. — Это вам, что ли, до города? — сипло, будто через силу спросил водитель. Простуженный, наверное. Все-таки та продавщица, похоже, не бросила нас на произвол судьбы. Может, и не совсем сумасшедшая. Но что-то непонятное цепляло меня, ныло, настораживало, только я не могла понять, как давно это ощущение появилось: до или после водителя? По привычке мы с Лерой посмотрели на Соню, как па самую разумную из пас. Она, нахмурившись, окинула недоверчивым взглядом старый, еще советский автомобиль, потом всмотрелась в мужчину за рулем. Это был молодой парень внешности непримечательной. Даже когда он сидел, было заметно, какой он низкорослый. Мне показалось, что втроем мы с ним, если что, справимся. К тому же я не слышала, чтобы здесь водились маньяки. Летом точно. А уж зимой откуда им взяться? Правда, про мертвяков в деревне я раньше тоже не слышала. Соня, уже совсем пришедшая в себя, похоже, пришла к тому же выводу, поэтому первой открыла дверцу: — Да, пожалуйста. Мы вместе с сумками забрались на заднее сиденье колымаги. Тут уж выбирать не приходилось. — У вас такая шапка интересная, — вдруг подала голос упорно до этого молчавшая Лера. Водитель обернулся к ней и заулыбался. Только сейчас я заметила, что все зубы у парня железные. То есть оскал был точно весь в коронках, будто фольгой обернута челюсть. Даже странно такое наблюдать в двадцать первом веке. Я пихнула Соньку в бок, но она никак не отреагировала. Словно зачарованная смотрела на шапку шофера и с шумом вдыхала воздух, как будто бы его начало не хватать. Я тоже наконец посмотрела. Шлем не шлем, колпак не колпак, острая шапка сидела на макушке парня будто приклеенная, попирая все законы тяготения. Знакомая такая шапка. Красная. Как у тех людей на поле. И как у мальчишек у колодца, судя по всему. И как у тех парней, которые пытались ворваться к нам в дом... — У моего друга такая же! — кивнул водила за окно машины, и мы с ужасом увидели, как рядом с автомобилем, не снижающим скорости, бежит какой-то человек в островерхой шапке. Невысокий, коренастый. Бежит, размахивая руками, и тоже скалится железнозубой улыбочкой. И хотя он вовсе не курит, изо рта рвутся клубы грязно-серого дыма. И с другой стороны машины тоже неизвестно откуда появился парень, то ли близнец, то ли отражение этих двух. Страшно было оборачиваться: вдруг сзади еще клоны в шапках? Эти, снаружи, двигались как-то дергано, странно, мельтешили по дороге, как будто не могли бежать прямо, словно постоянно огибали какие-то препятствия, перепрыгивали через кочки или ямы. Это могло бы показаться смешным, если бы не выглядело так жутко. И только сейчас до меня дошло: мешанина несочетаемых цветов в одежде, будто связанный из обрывков ненужных тряпок половичок, — вот что цепляло меня, а я, как дура, как слепая, ничего не разглядела у себя под носом... Я видела, как Лера судорожно роется в кармане, явно пытаясь на ощупь набрать номер на телефоне. Мой-то давно был у меня в руке, но ни один номер не отвечал — связи не было вообще, даже самой плохонькой. — Ха! — гаркнул водитель уже совсем не сипло. Именно в этот момент экран телефона окончательно погас. — Как, как мы могли так попасть? — напряженно забормотала Лера. — С чего решили, что надо садиться? Это все вы, вы! — Да блин! Господи, за что?! — неожиданно и отчаянно, сквозь слезы, задыхаясь, закричала Сонька. Острая шапка даже не обернулся. И вдруг так явственно, словно через наушники, в голове у меня прозвучал голос дяди Гены. Или кто это был? Не важно! Отчетливо, внятно: — Вы, этого, девки, ежели что не так, ежели случилось что, первые слова-то запоминайте. Что первым-mo скажут. Да, точно, именно так. Запоминать первые слова. Перед глазами услужливо всплыла сцена: Сонька вздрагивает и бросает в топку тетрадные листки. Огонь пожирает буквы, бумага ежится. Чернеют, превращаясь в пепел, написанные торопливым почерком строчки: Что сказано самым первым, то повторить.