— Раз-два-три! — прошептала Лера и дернула дверную ручку. На веранде было темно, очень холодно. И никого. Входная дверь была заперта. Заперта, как мы и закрывали ее. Мы разжали руки. — Ну, все в порядке. Лерка мгновенно приободрилась и уверенно зашагала в комнату, к горячей печке. Я двинулась за ней следом в самых растрепанных чувствах. И страх, и напряжение, и облегчение, и возмущение, и бессвязные обрывки мыслей — все смешалось в кучу. Я была готова увидеть что-то очень ужасное, но никакой радости от отсутствия этого самого ужасного почему-то не ощущала. В самой глубине души мне даже было стыдно. Я ожидала ужасного, но все в порядке, и от этого есть небольшое... разочарование? Лерка присела у печки, приложила к ней ладони и уставилась прямо перед собой ничего не выражающим взглядом. Мне тоже не хотелось ничего говорить и обсуждать, поэтому я пристроилась рядом. Просто чтобы быть рядом... — Да что это за безобразие такое! Соня закричала из коридора с таким отчаянием и возмущением, что мы с Леркой, не сговариваясь, подскочили и помчались спасать подругу, уверенные, что произошло нечто ужасное и непоправимое. Соня стояла над ведрами с водой, на первый взгляд совершенно невредимая. На лице ее было написано потрясение и недоумение. Подняв на нас глаза, она уже гораздо спокойнее взмахнула над ведрами руками, будто делала магические пассы: — Вы это видели? Конечно, ничего мы не видели, но без лишних слов подбежали и посмотрели. В каждом ведре совершенно чистая колодезная вода теперь напоминала помои. Словно в ней кто-то ноги грязные помыл (почему-то именно такая ассоциация у меня возникла). — Вот как?.. Вот кто это сделал?.. Лера посмотрела на всю в нервах Соню, на меня и приняла обычное в таких ситуациях решение — набросилась па самого спокойного. — Анька, это уже ни в какие ворота не лезет! Нельзя же быть такой неуклюжей! Ну хоть фонариком бы себе посветила, что ли. Перепутать поганое ведро с колодезной водой! У меня от возмущения даже дыхание перехватило, и единственное, что я сообразила, так это повертеть пальцем у виска. Да, я привыкла, что Лерка так поступает. И чаще всего просто игнорировала или высмеивала все обвинения. Но не сейчас же! — Ты сама говорила, что в темноте плохо видишь, — продолжала наседать Валерия. Я уже открыла рот, чтобы высказать ей все, что думаю о таких идиотских обвинениях, но вдруг заметила, что Лерка делает мне знаки глазами. Показывает на Соню. Та уже перестала возмущаться и теперь стояла над ведрами, опустив плечи, будто не меня обвиняли, а ее. Как побитая. — Господи, Лер, ну не в два же ведра сразу, успокойся. Это были шуликуны, да? Мы с Леркой теперь открыто переглянулись и, не сговариваясь, покатились со смеху. Высмеяли Сонино предположение, а сами друг на друга постоянно поглядывали, чтобы убедиться, что не переигрываем. Аха-ха-ха, как смешно! Шуликуны! Ну надо же было до такого додуматься! И как бы невзначай увели ее в комнату и дверь закрыли, чтобы тепло не выпускать. И заткнулись-то вовремя, не переиграв. Соня поверила. И даже мы сами почти совершенно себе поверили, что не могли же быть эти странные парни шуликунами! Лера бодро села у магнитофона и принялась крутить колесико настройки радио. Только вот радио при этом не включила. И повернулась к нам спиной. Мы почему-то держались не вместе, а просто рядом. Какое-то недовольство девчонками, их глупым поведением, их секретиками, вообще всем, с ними связанным, глухо клубилось во мне. Если бы я была одна, такого не произошло бы. Или только мы с Леркой вдвоем. И как могли родители так просто отпустить нас? Взрослые же люди! Ладно, у Соньки еще брат есть, а мы-то с Лерой — единственные. Как могла моя мама так беззаботно расстаться со мной? В прихожей вдруг что-то тяжело завозилось, издавая недовольное хрюканье и сопение. Как по команде, мы подняли головы и прислушались. — Это ты там расхрюкалась? — раздраженно прикрикнула Лера. Похоже, она тоже неосознанно злилась на нас. Мы с Соней сначала уставились на нее, потом друг на друга. — Ты это сейчас кому? Мы все здесь. Лерка вылупилась на нас в обалдении. Наверное, наши физиономии выражали то же самое. Мы с Лерой вместе выглянули из комнаты. Вторая дверь, выходящая на веранду и в коридорчик, как обычно, была незаперта, но сейчас еще и чуть-чуть приоткрыта, хотя мы всегда ее закрывали, чтобы не выпускать из дома тепло. Громкая возня доносилась из-за нее. Просто удивительно, какая громкая. — Кто входную дверь опять не запер? — почему-то шепотом набросилась Валерия на нас. — Сдурела? Дверь опять заперли. И ты сама еще проверяла, — тоже шепотом опровергла я ее инсинуации. — Мы же вместе проверяли! — Да откуда мне знать, может, вы со своим тубзиком опять пооткрывали все! Надо было бы подойти и запереть дверь в коридор, но никто из нас почему-то этого не сделал. Наоборот, мы вернулись в комнату и сели, глядя друг на друга и прислушиваясь к постороннему шуму, которого быть не должно. Сонька посмотрела на нас дико, молча подошла к двери в комнату, аккуратно закрыла ее и придвинула к ней тумбочку. А сама прижалась ухом к дверной щели и стала прислушиваться. Хотя шебаршение и похрюкивание были слышны и без этих ухищрений. — Это что, свинья? — оторвавшись от двери, удивленно, громко прошептала Соня. — Может, кабан. Лера сидела, скривившись, будто у нее что-то болело. — Ты че, сдурела? Какой кабан в деревне? — А какая свинья? — Не знаю, я в свиньях не разбираюсь. — А мы разбираемся? — Ну, это твоя дача. Ты вполне можешь разбираться в местных свиньях. — Ну да, ну да. Одна из них, например, у меня в подружках ходит! — Да помолчите вы, наконец! — тоже яростным шепотом прервала я их препирательства. — Поняли, кто нам воду портит? — Мне мама рассказывала, что свиньи едят детей, — понизив голос, сообщила Соня. Лера вытаращилась на нее, будто услышала что-то невероятное. Или просто, как я, не желала слышать больше ничего жуткого. — Ну, нам-то бояться нечего. Мы уже далеко не дети, — попыталась я разрядить обстановку. — Как бы там поганое ведро не перевернули... — Технически еще дети, — перебивая меня, не сдавалась Сонька. Мы ненадолго замолкли, переваривая эту мысль и слушая возню в коридоре. Грязная вода отошла на второй план. И тут я вспомнила, что в нескольких детективных фильмах видела, как свиньям скармливали человеческие трупы, и немедленно, будто меня кто за язык тянул, поделилась воспоминанием с подругами. — И они сжирали их без остатка! — И детей! — добавила Соня. — Заткнетесь вы, наконец, или нет? — злобно зашипела на нас Лерка. — Все-таки хорошо, что нас трое, — все же уточнила София, прежде чем замолчать. Я не сдержалась: — Что ты этим хочешь сказать? Что свинье есть из кого выбирать? — Да никакая это не свинья! — в сердцах прошептала Лерка, прислушиваясь. — А кто? — Кто-кто... Анисимовна! — Но у нас же дверь заперта, — сдавленно напомнила Соня. — И что? Дяде Гене это помешало? Вот зачем она это сказала? Теперь противные звуки за закрытой дверью приобрели жуткий оттенок. Явственно представилась старуха Анисимовна, жадно роющаяся в наших вещах в коридоре. Я прямо видела, как она стоит на четвереньках и недовольно похрюкивает. Платок сбился, седые волосы растрепались. Роется, роется. Сунется в ведра с водой, грязь разведет, с подбородка слюна тянется. А когда поймет, что поживиться нечем, принюхается и вспомнит про нас. А вторая дверь незаперта. Шлеп — узловатые артритные руки застучат по деревянному полу... — Бывают оборотни-свиньи? — в последней попытке справиться со своим воображением прошептала я. — Бывают! — яростно, тоже шепотом, подтвердила Лера. — А глаза у нее козьи, — еще жалобнее прохныкала Сонька, изо всех сил стараясь дышать потише, но выходило совершенно наоборот. «Едит тебя коза!» Нарочно! Нарочно! Мне захотелось ее пристукнуть чем-нибудь, лишь бы она замолчала. Почему мы должны учитывать ее бзики, но игнорировать свои? Почему я должна изображать, что я сильная и справлюсь, если мысленно я беспрерывно кричу, сердце бухает прямо в ушах и внутри все трясется от ужаса? Если Анисимовна смогла войти, то и эти... Нет, нет, они же не вошли. Они не смогли.