Но сейчас лучше не вспоминать ничего такого, из прошлого. Так мы только перессоримся, а остаться одной мне совсем не хотелось. Поэтому я проглотила обиду и возмущение и сделала вид, что ничего такого не произошло. Как обычно. Из стопки на растопку Крысу-то я завсегда узнаю. Я мелким с бабушкой жил, пока родители на заработках были. В хрущевке на первом этаже так себе жизнь. Но когда другого ничего не знаешь, и так сойдет. Торчал целый день во дворе, и всегда находилось занятие, даже если никого из пацанов не было. Я очень хорошо помню эту крысу. К тому же я раньше никогда так близко живых крыс не видал. Дохлые попадались - травили их. У магазина там какого или склада. Но в нашей хрущевке такого добра, как ни странно, не водилось. А эта серая тварь чешет себе вдоль стены, прямо под нашими окнами. Жирная, наглая, то подпрыгнет, то бежит вперевалочку. Хвост голый лоснится. В пасти какую-то тряпочку тащит. Я пригляделся, а это никакая не тряпочка. У нас кошка на днях окотилась, малыши еще слепые в коробке копошились. Я радовался, возился с ними. Вот эта тварь одного и стащила... Я закричал, подобрал кусок кирпича, прицелился и запульнул прямо в хребет. Думал, перебью на фиг. А ей хоть бы хны. Только замерла на месте, потом повернулась, медленно так, и посмотрела прямо мне в глаза. Клянусь, прямо в глаза. И такая ненависть полыхнула в ее мерзких крысиных зенках. Я даже отшатнулся. Никогда в жизни не думал, что животные на такое способны. А она отвернулась и дальше поскакала, но без особой спешки. И добычу не выпустила. Я бросился домой проверять коробку с котятами. Она в прихожке стояла, рядом с обувью. Так и есть: один пропал, только четверо копошатся, ротики разевают. И главное, кошка наша куда-то запропастилась. Как, как могла эта серая тварь к нам забраться? Думал, может дверь была приоткрыта или что. Переворошил обувь, подвигал полки - никаких тебе ходов или даже трещин, куда бы она могла пролезть. Решил на всякий случай коробку с котятами переставить, поближе к своей раскладушке. Думал, кошка-то не дура, найдет. Только она так и не пришла. А я чего-то волновался, беспокоился. Просыпался все время и руку в коробку запускал - пересчитывал их, значит. Взял было к себе на подушку, да они как начали копошиться, тыкаться мне в лицо и пищать под ухом, не заснуть. Обратно в коробку их аккуратненько по одному вернул. Мурки так и не было, заразы. А утром проснулся, тоже первым делом руку запустил к котятам. И нащупал мерзкий голый чешуйчатый хвост. Теплый. Сальный. Подскочил как ужаленный. А крыса одним броском мне в руку вцепилась, между большим и указательным пальцами. Боль дикая! Рукой трясу, вою, а тварь боюсь другой рукой хватать, не знаю уж, чего струсил. Потом сообразил и шмякнул об стенку. Руку прокушенную до самых костей боль пробила. А этой хоть бы хны: не спеша так отцепилась, неторопливо плюхнулась обратно в коробку и разлеглась. Бабушка на мой ор примчалась с кухни, сначала в коробку сунулась, куда я тыкал, заохала: мол, Мурка котят своих передавила. Крысы-mo не было уже там. А как меня с рукой разглядела, чуть в обморок не грохнулась. Всю постель кровью залил. Схватила в охапку - и в «травму». Даже халат домашний не переодела. Мне там укол всобачили, рану обработали, замотали, а потом врач такой и говорит: – Давай колись, пацан, зачем бабушку пугал? Я в непонятках смотрю, а врач сощурился, улыбается, но без теплоты. – Как крысу-mo зовут? – Он заглянул в мои документы. — Сергеем? – Да что вы такое говорите? – всполошилась бабушка. – Это моего мальчика зовут Сергеем. Какая еще крыса? — A mo u говорю, что у вашего внучка след от человеческих зубов, и никакая крыса, как, впрочем, и другое неразумное животное, ни при чем. Остатки макарон я понесла в комнату-холодильник. Закрыв плотнее дверь за собой, чтобы не выпускать лишнее тепло, окунулась в холод коридора и только собралась распахнуть холодильную, как внезапный тихий стук заставил меня замереть с кастрюлькой в руках, прислонившись ухом к дверной щели. В пустой закрытой комнате, в темноте, кто-то тихонько стучал. Именно кто-то. Если бы это был, к примеру, дробный стук капель, я бы без раздумий ворвалась, чтобы убедиться, что у нас не протекает крыша. Или если бы от сквозняка дребезжала оконная рама, то я бы тоже без тени сомнений бросилась с какой-нибудь тряпкой затыкать щель, чтобы не выдувало нам тут тепло. Так бы и было. Если бы я не услышала, как кто- то барабанит пальцами по столу. Выстукивая какой-то неуловимый мотивчик. Знаете, когда скучаешь в ожидании и уже начинаешь нервничать. Пару секунд я пыталась опознать выстукиваемый ритм, потом сама же себя осадила: ну что за бред? Что-то пролилось и капает, а я уж вообразила... Решительно дернула дверь, хлопнула по включателю и вскрикнула от неожиданности. От масленки на столе прочь тенью метнулась серая мышка. То есть сначала я не поняла, что это. Но потом легко дополнила образ: плотное тельце с пыльной шерсткой, длинный тонкий голый хвостик. Так это была мышь! Конечно, не крыса, не крыса. Фу, хватит такое представлять! А что стучала — так это я себя накрутила. Просто мышка искала себе еду. Я бы рассмеялась, если бы так сильно не колотилось от испуга сердце, буквально в горле. Надо же, какая музыкальная мышка... Наверное, кричала я отчаянно, потому что мои подруги обе примчались, будто на пожар. Увидев меня в полном здравии и не покалеченную, Соня подозрительно спросила: — Ты чего орешь? Я, неловко посмеиваясь над собственной реакцией, махнула в сторону стола: — Да мышь увидела. Это от неожиданности. Вон она! Блин, не успела кинуть ничем в нее. Девчонки внимательно посмотрели на меня, потом переглянулись и уставились в тот угол, куда ломанулась несчастная голодная мышка. — Слушай, это либо кот к нам собрался, либо это домовой, — наконец изрекла Лерка. — Разве бывают домовые в новых домах? — усомнилась Соня. — А кот здесь откуда? Ты хоть одного видела? — А типа домовых видела! Я хмыкнула, непроизвольно сглотнув застрявший в горле комок: — Да обычный это мышонок. Они, явно сговорившись, смотрели на меня как на дурочку. — Мыши такими огромными не бывают. — Разве что мутанты из метро. — Господи, да это городские легенды. Нет в метро никаких мутантов. — А здесь тем более! Могут говорить сколько угодно! — Кончайте придуриваться. Так я и повелась. Я демонстративно двинулась к столу и с облегчением рассмеялась, под другим углом разглядев «мышь». Это же кукла из тушенки! Я подняла ее и потрясла перед собой: — Вот она, мышь из метро. Ай-яй-яй, сейчас всех сгрызет! Лерка с Соней переглянулись и пожали плечами. Точно, сговорились! — А почему она бегала? — уточнила Соня. — Да просто упала, не знаю, от сквозняка, от вибрации, и все. Я изо всех сил старалась излучать уверенность и спокойствие, но как можно быстрее покинула комнату-холодильник и заодно девчонок вытолкала. Ни за что на свете не призналась бы, что никакая игрушка из тряпок не может, бегать так целенаправленно и проворно. Если уж на то пошло, игрушки вообще не могут бегать без соответствующего механизма. И, не имея пальцев, выстукивать мотивчики тоже не могут. В деревне всегда кажется, что вместе с сумерками тишина уплотняется, и ты как-то даже не ожидаешь никаких звуков. Поэтому совсем внезапно и оттого еще более страшно прозвучал незнакомый мужской голос под самыми нашими окнами: — Пусти в дом! Мы, все трое, так и подскочили. — Да блин! — едва слышно прошипела Лерка, первой приходя в себя. — Кто опять калитку не закрыл? Ты опять, Анька? Я только головой помотала, не вступая в пререкания. Потому что вообще не помнила, кто последним из нас заходил на участок, и уж тем более — была закрыта калитка или нет. — Вот тебе и сигнализация! — тоже шепотом рассердилась Сонька. — Никакого скрипа не слышно! Что толку от нее? И от вас! — Ты лучше рявкни на него этим своим крестьянским голосом! — потребовала Лера. Соня опять сделала странное лицо, но, когда поняла, что мы не шутим, внезапно сильно удивилась. — Слушайте, да не кричала я никаким крестьянским голосом. Что вы от меня все требуете? — То есть как не кричала? Ты же так страшно полезла с другой стороны стога, откуда мы тебя не ожидали. Так натурально еще. — Ага, и мужским басом рычала: «Вот ужо доберусь до вас, стервы!» — безуспешно попытавшись подделать тогдашний Сонькин голос, подтвердила Лера. — Вы шутите? Нет? Я вокруг стога, правда, обошла разок, потому что мне показалось, что вы с другой стороны слезли. Но вы не слезли. И никакого баса я не слышала. Думала еще, что вы шутите со мной, разыграть решили. Как полоумные шлепнулись тогда, будто за вами правда кто гнался. Я даже немного испугалась. Соня точно не врала. Мы с Лерой растерянно переглянулись. — А кто же тогда это был? — Пусти в дом! Голос был совсем рядом, прямо под окном. Мы, как маленькие, заметались по комнате, а потом не нашли ничего умнее, как спрятаться под стол, хотя через высоко расположенные окна нас и так никто бы не разглядел.